– Что это значит? – спросила Софья.
– У нас с ним был непростой разговор, содержание которого я пообещал сохранить в тайне. Но после этого я стал еще сильнее за него беспокоиться.
Бывшие супруги обменялись встревоженными взглядами.
– Я столько раз видел, как люди сами губили свое здоровье, потому что принимали жизнь как должное, – продолжал Михаил Леонович, – и слишком поздно пытались вернуть все назад. Порой хочется закричать: «Остановитесь, идиоты, это еще аукнется вам через пару лет!» И я не ожидал, что Саша, пережив такую травму, не сделает никаких выводов.
– Я бы так не сказал, – возразил Геннадий, но другой мужчина только отмахнулся.
– Повторяю, Гена: тебя здесь не было. Он порывался начать работать еще в больнице, а мы для него были главными врагами, потому что просили дать себе передышку. Да он бы не попал в аварию, если бы эта чертова программа не отнимала у него все силы! А Соня? – он горячо махнул рукой в сторону женщины. – Пыталась наконец-то помириться с ним, а ему наплевать! Я-то всего лишь его дядя, но ей он даже не звонит! Как будто не понимает, что она пережила из-за него! Что делала все эти годы. Неблагодарный глупый мальчишка.
– Он всегда был отстраненным, – негромко заметила Софья. Возражать Мише она не стала: он бы до конца пытался доказать свою правоту, а ей и без того была неприятна эта тема. Еще ее смущало, с какой горячностью он ее защищает. – Так что не стоит сильно удивляться. По крайней мере, у него нет амнезии и его характер не изменился к худшему.
– Куда уж хуже, – бросил Михаил Леонович. – Все эти годы делал вид, что у него вообще нет семьи.
Геннадий молча забрал у него бутылку вина и поставил на край стола. Судя по выражению лица, ему было так же неудобно, как и Софье. Саша не раз упрекал их, что провел в одиночестве большую часть детства, и советовал радоваться своему увлечению компьютерами: если бы не оно, он бы уже сотню раз успел влипнуть в неприятности подобно прочим оставшимся без присмотра подросткам.
– Миша, тебе уже хватит. Вы пытались поговорить с ним о той проблеме? – спросил он у бывшей жены.
– Нет. Думаю, тогда Саша бы просто заблокировал мой номер. Он до последнего поддерживал бы Колесникова.
– Но ведь, если все это правда, он тоже окажется под угрозой.
– Его даже нет в совете директоров. И, насколько я знаю, он не собирается туда вступать. Пока что ничего не ясно – может, те слова о Колесникове были сказаны на эмоциях. Мне обещали сообщить, что будет дальше.
– Ты настоящий спецагент, Соня, – улыбнулся Геннадий, и на мгновение ее захватила тоска по далекому прошлому, когда им удавалось ненадолго отвлечься от работы и провести время дома вместе как семья. Как муж и жена. У нее не было недостатка в поклонниках, но ни один не мог сравниться с ее первой любовью.
Впрочем, один все же мог – Габриэль Дзено. Галантный, с блестящим чувством юмора (и памятью, в отличие от Геннадия), невероятно привлекательный. Потерявший родственную душу со смертью младшей сестры и понимавший Софью лучше многих. Однако после очередной проведенной вместе ночи он напомнил, что никогда не покинет Италию, где зародился его семейный бизнес, и эта новость расстроила ее куда сильнее, чем она ожидала. Время, когда она сама могла бы уехать к нему, ушло. Когда-то она уже пыталась начать все заново на новом месте и покинула родной город ради Геннадия, оставив родственную душу, а теперь лишилась обоих. У нее осталась только ее компания. И Саша, как бы сложно с ним ни было.
– Просто знаю толк в украшениях, которые любят определенные люди, – сказала она не моргнув глазом. Довольно; в следующий раз, когда Габриэль предложит встретиться, она ответит отказом.
– Бриллианты все еще лучшие друзья девушек?
– Некоторых мужчин тоже. И среди них всех много тех, кому надоел Колесников.
– Может быть, когда все начнется, попробовать поговорить с Элей? – предложил Геннадий. – Она могла бы обсудить с Сашей пути отхода. В конце концов, он стал гением задолго до своего прихода в «Иниго», и конкуренты оторвут его с руками.
– Но права на Альду уже не принадлежат ему, – возразила Софья. – Так легко он с ней не расстанется.
– Создаст еще одну, Хильду. И с чего ты взял, что он не повлияет на Элю? – вмешался Михаил Леонович. – А Соня в итоге останется без секретаря. Ей и без того непросто.
– Он уже влияет – ты же слышал, как Эля с нами говорила. Но она обязательно захочет защитить его, – ответил Геннадий. – Даже если это значит, что придется бросить тень на Колесникова. Соня, тебе нужно будет поговорить с ней.
– Позже, когда станет ясно, что это все не просто слухи и у них достаточно доказательств. Я не удивлюсь, если в конце концов он опять сможет выкрутиться и все развалится.
Она откинулась на спинку стула и пригубила вино. Михаил Леонович, пробормотав, что ему нужно отлучиться, встал из-за стола и зашел в ресторан.
– Этот год и без того непростой. Только уголовного дела против Колесникова, если все-таки твои сплетники не врут, нам не хватало, – вздохнул Геннадий. – Саша будет в ярости.
– Надеюсь, тогда он поймет, что от его драгоценного начальника теперь нужно держаться подальше. Хотя бы ради Альды.
– Я пропустил момент, когда он стал для него почти родным человеком. Так, кажется, он сказал тебе в декабре?
Тяжелого взгляда Софьи ему было достаточно для ответа.
– Послушай, – начал Геннадий, взволнованным жестом откидывая волосы со лба, – мне очень жаль, что тебе пришлось справляться со всем в одиночку. Сперва авария, теперь вот это. У меня…
– У тебя заболела дочь, и за двумя другими было некому присмотреть. Я помню.
– Дениз еще маленькая, но очень похожа на Сашу. И такая же упрямица. – На его губах появилась смущенная улыбка, как всегда, когда речь заходила о его второй семье. – Работы у меня меньше не стало, но сейчас мне почему-то хочется больше времени проводить дома, с ними. Иногда думаю, что, если бы я мог снова стать на тридцать лет моложе, заставил бы себя посидеть на месте хоть немного. Побыть с Сашей, получше узнать его.
– Об этом просто говорить, когда у тебя уже все есть, – отрезала Софья. – Вдруг начинает казаться, что в прошлом в твоем распоряжении была куча свободного времени, которое ты потратил впустую. Вот только чаще всего это не так. И незачем гадать, что бы ты мог изменить, – все равно не получится.
Геннадий, расстроенно покачав головой, покрутил обручальное кольцо на безымянном пальце. Ей было хорошо знакомо это нервное движение еще со времен их брака. Который не был идеален, но вечером много лет назад, когда Софья вернулась в тихую квартиру разведенной женщиной, была готова простить бывшему мужу любую оплошность и резкое слово, брошенное в ответ на ее укор. Без него дом, который они – в переносном смысле – создавали вместе много лет, не жалея денег и времени, враз потускнел и опустел. Но что было бы с ним, если бы они продолжали жить во лжи? Его душа принадлежала другой, а затем к ней присоединилось и сердце.
– Ты, может, и права. Но это очень грустно.
Она знала, что ее слова прозвучали жестко, но не собиралась брать их назад. Усталость и напряжение, копившиеся последние недели, требовали выхода, и Геннадий, который внезапно начал сожалеть о своих отцовских ошибках, делал только хуже. Он только напоминал ей о неутешительных выводах, которые она в последнее время сделала о себе.
Михаил Леонович желал, чтобы операция изменила Сашу, а она ожидала, что изменится сама. Но в первом же споре с ним, не задумываясь, снова перешла на повышенный тон, словно и не было ни ночи аварии, ни дней в коме. Это одновременно и поразило, и ранило, и разозлило ее. Вне стен больницы Софья переживала и беспокоилась о сыне, но, стоило им встретиться или ей заговорить о нем с кем-то еще, вместо жалости, естественной для матери, внутри просыпалась привычная настороженность, граничащая с нетерпимостью. Возможно, Саша чувствовал это и потому вел себя именно так. Возможно, что-то давно сломалось в ней и уже никогда не изменится. Многие считают своих детей величайшим сокровищем, дороже любых бриллиантов на свете. У нее же были только бриллианты – холодные частицы минерала, до обработки похожего на обыкновенный лед, которые могли стоить сотни тысяч.
Софья вспоминала тот разговор вчера, после спора с Элей, и не могла не вернуться к нему сейчас. Осознание, что, работай девушка в другом месте, она нескоро бы узнала, что ее сын нашел родственную душу и завел с ней серьезные отношения, было подобно физической тяжести на сердце. Она сделала глубокий вдох, надеясь, что ощущение станет слабее, и отвернулась к окну, глядя на краешек голубого неба. Ее ответа ждали по меньшей мере пятнадцать писем, а в голове не было ни единой мысли, что сказать Эле.
– Знаешь, когда я говорил, что хочу купить тебе что-нибудь красивое, то имел в виду не это, – заметил Саша.
Эля перевела недоверчивый взгляд с него на глубокую миску, которая стояла в раковине, до краев полная голубики. Почти столько же осталось в пластиковом контейнере на столешнице. Ягоды были крупные и свежие, и у нее уже текли слюнки.
– Еще ты говорил, что хочешь меня порадовать после сложного рабочего дня – без похмелья, зато с кучей других проблем. Такой контейнер стоит как целый обед, зато восстановит мне столько же нервных клеток!
Разница между их восприятием цен была столь очевидной, что Эля больше не считала нужным смущаться. Она не всегда могла позволить себе то, что хотела, зато потом покупка доставляла ей особое удовольствие. Саша относился к этому проще: покупал что захочется не задумываясь, и потому такая простая просьба его удивила. Как удивляло и желание Эли мыть за собой посуду сразу после еды и убирать разбросанную одежду в шкаф или корзину для белья в зависимости от степени чистоты, стоило ей оказаться не на своем месте. Сделать ей подарок тоже оказалось не так-то легко: все вещи из ее списка желаний на Новый год и день рождения, с его точки зрения, можно было купить хоть сегодня, но предлагать это он не решился. Слишком радостно отреагировала Эля при виде голубики, доступной для доставки, и слишком смутилась, когда он без промедления добавил ее в корзину вместе с наручными часами из фруктового драже и другой ее любимой едой.