– Прости меня за это.
– И ты прости. Мне тоже следовало вести себя иначе. Что еще ты хотел мне рассказать?
Саша напрягся, и она тоже посерьезнела. Положив руку ей на бедро, он провел по ее ноге вверх и вниз, ободряя девушку и заодно успокаивая себя.
– Пока я искал того, кто пытался взломать сайт «Мариона», нашел друга той певицы, – начал он, – и решил проверить его переписки, чтобы убедиться наверняка. Я наткнулся на его чат с одним типом, в котором они обсуждали всякие мерзости, типичные для женоненавистников. Я решил узнать, кто это, и в итоге обнаружил то, на что уже и не рассчитывал. Эля, фамилия того урода была Шапкин, верно?
Эля тихо ахнула, и в ее глазах появился страх, который сказал ему все лучше любых слов.
– Я помню, что ты просила меня не искать его. Но скажи, если бы мы поменялись местами, то ты бы смогла оставить мысль когда-нибудь найти человека, причинившего мне такую боль, и отомстить?
Они долго смотрели друг на друга, прежде чем Эля покачала головой. Саша не был удивлен.
– Когда мой знакомый позвонил твоей тетке, та с испугу стала перебирать всех своих ухажеров. В ее переписках имен было меньше, и я решил, что кто-то из них мог оказаться тем подонком. Только она назвала его не то Шаповаловым, не то Шаполиным, – фыркнул он. – Музыканта с первой фамилией я нашел, но к вам он не мог иметь никакого отношения. А биография этого частично сходилась с тем, что ты мне рассказывала. Он остался все такой же мразью.
Губы Эли задрожали, и Саша обхватил ее за талию, крепче прижимая к себе. Он не стал пересказывать ей остальное – в частности, что большое будущее в мире музыки у того подонка так и не наступило. В своих сообщениях он поносил педагогов, критиковавших его игру, в то время как сейчас из любой бездарности можно сделать звезду. Так же легко, как и сломать чью-то жизнь.
– Я залез в его телефон и понял, что, хотя твоя тетка удалила переписку, он хранил ее в архиве вместе с кучей других – могу только догадываться, зачем ему это. Я не стану говорить тебе, что бы предпочел с ним сделать в первую очередь, – ты бы не одобрила, – мрачно сказал Саша. – Но я придумал другой способ. Я бы сказал, что это не проделает дыру в его банковском счете и не повредит репутации, но это не так.
– Мне не нравится идея, что ты снова свяжешься с чем-то опасным, – сразу возразила Эля, выглядя испуганной. – Тетя уже знает, что я связана с тем звонком, а если появятся новости, что пострадал и он…
– У него полно ненавистников, а новости о слитых переписках появляются каждый день, – парировал Саша. – Не я один умею взламывать телефоны. И конечно, для меня это дело личное, но я считаю, что он должен ответить за то, что сделал и с другими девушками, которые ему доверяли. Грязи в его телефоне предостаточно – любой нормальный парень пришел бы в бешенство. Потянет на статью, если он все не уладит. Но мне бы хотелось, чтобы не уладил. А мы с тобой будем в безопасности. Наши имена не всплывут никогда.
– Благодаря твоему знакомому? – уточнила Эля. Саша кивнул.
– У нас не совсем рабочие отношения. Еще до того, как он получил эту должность, я помог его родственной душе в одном щекотливом деле. Думаю, он это оценил.
– И как это случилось?
– Я был студентом и паршиво себя чувствовал из-за экзамена. Но моя однокурсница доказала, что у ее брата ситуация еще хуже. Не поладил с одной непростой компанией. Я решил помочь. Иногда хорошо, что мир тесен.
Эля сдержанно кивнула, и между ними воцарилось молчание. Она сидела неподвижно, обхватив колени руками и наблюдая за рыбками в аквариуме. Равнодушные к происходящему, они исследовали очищенные от зеленого налета руины замка и ракушки. Саша помогал Эле с мытьем аквариума на прошлой неделе, нуждаясь в том, чтобы немного отвлечься, и был вынужден признать, что это отнюдь не чистое занятие странным образом успокаивало.
– Теперь ты…
– Я тоже…
Они заговорили одновременно, и Эля жестом попросила его закончить.
– Теперь ты знаешь, что со мной происходило. Больше между нами не будет никаких тайн. Я обещаю, – сказал Саша, положив руку ей на колено и слегка сжав. – Что ты хотела сказать?
Избегая его взгляда, Эля бросила взгляд на воротник его рубашки, за которым виднелась цепочка кулона.
– Думаю, – сказала она, – сильнее всего меня ранило не то, что ты принимал нейроблокаторы, и не то, что в наши отношения вмешался посторонний. Ты не доверился мне, когда мы были друзьями, и даже после того, как признались друг другу в любви. Я понимаю, что ты хотел меня уберечь и сохранить наши отношения, но я не хрупкий цветок, который нужно держать в колбе, Саша. Для меня важно все, что и для тебя, и я хочу, чтобы ты никогда не боялся сказать мне, что тебя тревожит. Хорошо?
– Хорошо, – твердо согласился Саша, удерживая ее взгляд. Эля удовлетворенно кивнула, и на ее лице вдруг появилось застенчивое выражение.
– Я уже говорила тебе, что раньше тоже боялась. Ты старше меня на несколько лет, и твой образ жизни был совсем другим. Вдруг ты ждал кого-то другого, или не ждал вообще, или жил на другом конце света, куда мне еще нужно было добраться? Вдруг ты уже был занят и, в отличие от Сени и Яны, спустя две недели предпочел бы разорвать связь? Может ли меня вообще быть достаточно для родственной души, или мои страхи все испортят? Вчера я сказала, что не знаю, чему могу теперь верить, но это было не желание уколоть тебя. – Ее голос стал выше и задрожал. – Да, я была обижена, потому что видела в твоем поступке эгоизм и равнодушие. Но еще я была напугана, что вот-вот лишусь самого дорогого, и не могла думать ни о чем другом. Ты прав, те годы мы уже не вернем, – сказала она, увидев, что Саша взволнованно подался вперед, – однако и в моей жизни тоже был период, когда ничего хорошего я бы дать тебе не смогла. Мне хочется верить, что это не так, что ради тебя я бы справилась, но, к сожалению, это лишь предположение. Сейчас я точно знаю другое.
Она накрыла его руку своей и слабо улыбнулась.
– Я люблю тебя и не хочу терять.
– Тогда дай мне такое же обещание, что дал я, – сказал Саша. – Никогда не бойся говорить мне, если тебя что-то беспокоит или чего-то не хватает.
– Обещаю.
Эля беспомощно покачала головой.
– Не могу передать тебе, как рада, что мы поговорили сегодня вечером. Я боялась, что не выдержу еще одного такого дня.
– Я бы точно не выдержал. Но больше ни ты, ни я не будем думать ни о каких страхах. Договорились?
Он коснулся рукой ее шеи и поцеловал в лоб, затем в щеки и губы. Произошедшая ссора и последовавшие за ней откровения истощили их обоих, задев и души, и сейчас они исцеляли друг друга с той нежностью, в которой нуждались. Их сердца бились в одном ритме, соединенные невидимыми нитями связи. Прикосновения кожи к коже, губ к губам были сродни особенному языку, который не смог бы понять никто, кроме них двоих. После долгих часов сомнений, боли и неуверенности это казалось благословением. Саша не позволял ей отстраниться ни на мгновение, открывая и закрывая глаза, потому что ему нужно было видеть ее и в то же время хотелось забыть, что, кроме нее, в мире было что-то еще. Эля смотрела на него тем особенным, затуманенным взглядом из-под полуприкрытых век, который давал ему понять, что его мысли были ей известны и она думала о том же самом. Когда знаешь, каково это – быть вместе, оказаться одному даже на короткое время казалось сродни пытке.
Их губы снова встретились, но на этот раз Эля не позволила ему отстраниться так быстро и взяла его лицо в ладони. Легкий, успокаивающий поцелуй стал жадным, и, казалось, она вложила в него все – и свое прощение, и любовь, и мольбу позволить им обоим забыться. Саша отвечал со всей страстью, которую сдерживал до сих пор, не решаясь торопить ее. Но сейчас, когда она пересела к нему на колени и ее пальцы расстегивали его рубашку, оказаться друг к другу так близко, как это возможно, стало не просто желанием, а потребностью. Любовь могла быть нежной и тихой – или страстной и неудержимой, подчиняя себе душу, и сердце, и разум даже того человека, который считал, что любить не умеет.
Он ловил каждое движение мягких горячих губ, словно это был воздух, без которого жизнь стала бы невозможна, но которым нельзя было насытиться. Сердце Эли билось совсем рядом с его, поддерживая иллюзию, что они стали одним целым. Она была заключена в его объятия, но ее руки скользили по его волосам, сжимали плечи, проводили невидимые линии от шеи до груди, словно она не могла решить, чего ей хотелось больше. В обращенных на Сашу блестящих глазах, где темно-карий цвет так естественно перетекал в голубой, он видел чувства, которые не смогли бы передать никакие слова; для них было мало даже прикосновений. Однако это могла сделать их связь, и в душе, где она зарождалась, расцветало тепло, которое он ощущал, лишь когда был с Элей. В этом чувстве, как в ее музыке, хотелось потеряться без остатка, и он позволил ему овладеть собой.
«Правила из первой десятки самых важных, – сказал Леша, когда узнал, что Саша и Эля съезжаются. – Во-первых, убедись, что дома всегда есть ее любимая еда, и никогда не заказывай ничего для себя тайком от нее. Так делают только те, кого называют крысами. И речь тут не о Мастере Сплинтере или том поваре из “Рататуя”. Во-вторых, не позволяй ей быть голодной. Пусть к сердцу женщины, неважно, девушка она тебе или подруга, тоже лежит через желудок».
Их телефоны были где-то среди брошенной на пол одежды, звук у колонки был выключен, а в комнате не было часов. Бросив взгляд в окно, Саша осознал, что из-за света ламп даже не заметил, когда осеннее небо окончательно потемнело. Он затруднялся и сказать, сколько прошло времени с тех пор, как они с Элей обменялись откровениями, до того, как решили перевести дыхание и устроились на диване, все еще не в силах оторваться друг от друга. В прикосновениях к обнаженной коже, в которых была лишь любовь, а не страсть, было что-то необыкновенное, не поддающееся описанию.