Расслабленная и довольная, с сонной улыбкой на губах, Эля лежала у него на груди, обхватив коленями за талию. Ее пальцы играли с цепочкой его кулона, который – она настояла – в этот раз он не снимал. Хотя последняя часть примирения ему очень понравилась, про себя Саша решил, что в будущем станет всеми силами избегать ссор.
– Позавтракать вместе мы не смогли, – сказал он, гладя ее по спине, – но, может быть, поужинаем? Я умираю с голоду. Весь день не мог заставить себя поесть.
– Я съела только круассан, который ты для меня заказал, – призналась Эля. – Не было аппетита. И я не спала почти всю ночь.
– Черт возьми, я тоже. Могу уснуть прямо здесь, – зевнул Саша. Ее рука замерла.
– Я против. Сегодня мы снова будем спать в одной кровати.
– Как скажешь, котенок. Если дашь мне встать, я сделаю нам поесть.
Эля повернула к нему голову и улыбнулась.
– Это лучшее, что ты мог сейчас сказать мне.
Порывшись в холодильнике, Саша сделал два больших бутерброда с ветчиной, беконом, песто и сыром. Откусив первый кусок, оба одинаково громко застонали от удовольствия, а затем рассмеялись, чудом не выплюнув еду на кухонный остров. С перекинутыми на одну сторону кудрями, порозовевшими щеками и капельками зеленого соуса на подбородке, Эля была такой красивой, что даже после всего, что они делали в этой комнате, Саша почувствовал, как сердце все равно пропустило удар. Она отправилась в душ первой, взяв с него обещание не верить ни единому слову, которое напишет Колесников. Вспомнив о том, что ушел с работы раньше, Саша заставил себя забрать телефон из кармана куртки и просмотреть пропущенные уведомления. Все, что обсуждали коллеги, могло подождать до завтра, а сообщение генерального директора о том, что его семейные обстоятельства никому не интересны, он проигнорировал.
– Оказывается, еще так рано. Предлагаю отдохнуть пару часов, – сказала Эля, когда они лежали в постели, повернувшись лицом друг к другу. Саша заинтересованно поднял брови.
– Пару? Хочешь сказать, будет еще один раунд?
Эля протянула руку и провела пальцами по его обнаженной груди. На ее губах вспыхнула дразнящая улыбка.
– Если захочешь.
Саша решил, что, немного отдохнув, покажет ей, что бывает за такие шутки. Однако, открыв глаза в полной темноте посреди ночи, понял, что это придется отложить на потом. Эля сладко спала, обнимая его за талию одной рукой и прижавшись щекой к плечу. Выражение ее лица было мягким, сводя на нет все мысли о воплощении его планов в реальность. Поправив волосы, упавшие ей на щеку, Саша откинулся на подушку и снова закрыл глаза.
Засыпая и слушая ее тихое дыхание, он думал о том, что действительно не представляет, как мог бы прожить без нее. Эля была не просто его родственной душой – она заставляла биться его сердце и была в каждой мысли, придавая новый смысл жизни, которая в прошлом бывала ему ненавистна. Она нашла его, когда это казалось невозможным, и теперь он никогда ее не отпустит.
Глава 16
Есть причины для того, чтобы все было так, как оно есть.
Брэм Стокер, «Дракула»
Выслушав его рассказ, Эля настаивала, что Саша должен поговорить с Софьей начистоту. Настроенный проводить все свободное время со своей девушкой – и чувствуя привычное неудобство при мысли о встрече с матерью, – Саша неохотно подчинился. После всего, что случилось за последние месяцы, начиная с его аварии, сдерживать накопившуюся внутри обиду стало еще тяжелее. И, помня о поддержке Эли, он решил, что сможет обратиться к мрачным воспоминаниям еще раз.
Написав матери, Саша поехал к ней домой на разговор в ближайшую субботу. Вернулся он поздно вечером, опьяневший после нескольких бутылок вина, но отнюдь не расстроенный. Шокированная Эля помогла ему раздеться и приготовила крепкий сладкий чай, чтобы помочь прийти в себя. После чая, плотного ужина и душа Саше стало немного лучше.
– Сразу скажу, что в итоге я не выдержал и заплакал. И она плакала, – произнес он, печально поджав губы. – И мой дядя. Немного.
– Там был Михаил Леонович?
– Она ему позвонила и попросила приехать. Для полноты картины не хватало только моего отца, но он не подошел к телефону.
Сев на диван и положив себе на колени подушку в виде цветка, которая была еще одним пунктом из ее списка желаний, Саша пересказал Эле события прошедшего дня.
Сперва, когда он начал разговор о своем детстве, мать все время порывалась вставить слово, но в итоге умолкла, позволив ему высказаться до конца. Когда пришла ее очередь, она сразу начала с того, что он никогда не должен был услышать те ужасные слова. Они были сказаны на эмоциях, когда она чувствовала, будто теряет контроль над своей жизнью. Ее родители («Ни разу их не видел», – уточнил Саша) были все время заняты на работе и скупы на похвалу и беседы по душам, и Софья сама не заметила, как стала такой же, как они. Она настаивала, что не могла не любить Сашу, потому что он был ее сыном, но до сих пор не понимала причины произошедшей в нем перемены, и это ее очень злило. Его дружба с Колесниковым причиняла ей беспокойство не только из-за его темного прошлого, но и того, как легко, казалось бы, Саша нашел замену своей настоящей семье. Теперь все встало на свои места. Она не была согласна со всем, что он делал, но всегда восхищалась его достижениями. За то, что редко говорила об этом, и за все остальное она долго просила у него прощения. Саша не без изумления процитировал ее открытие: родители не должны пренебрегать детьми, а потом ждать, что их будут любить просто так. Его извинения за грубость и отстраненность также были приняты. До полного примирения было далеко, но первые шаги были сделаны. Они договорились чаще общаться по телефону и ужинать вместе хотя бы раз в месяц. Эля тоже была приглашена.
Затем приехал его дядя, которого Софья решила позвать после обсуждения летнего ужина. С ним разговор у Саши вышел немного короче. Михаил Леонович по-прежнему настаивал на том, что племянник должен больше думать о своем здоровье и родственной душе, но извинился за грубость. И согласился, что перегнул палку и не должен был оскорблять Сашу. Новых расспросов о своем самочувствии тому избежать не удалось, но в этот раз вино помогло предотвратить конфликт. Саша даже посмеялся, когда Софья с умным видом объясняла Михаилу Леоновичу, почему его работа над Альдой так важна, и завысила все достижения, о которых писали в СМИ.
Саша наконец-то сделал то, что давно собирался, – поблагодарил их обоих за встречу с Элей. Он категорически отказался раскрывать подробности их отношений и планы на будущее, но, к своему удивлению, узнал, что у ее матери есть поклонник родом из Италии.
– Я не была уверена, что это действительно поклонник, а не друг, – заметила Эля. – Много кто дарит Софье бутылки вина, и итальянцы, которых я встречала, очень дружелюбны.
Саша сощурился.
– Не он ли покупал тебе тогда фрап… ту сахарную штуку?
– Это был его ассистент. Габриэль не отходил от Софьи. Теперь-то я знаю почему.
– Я не из тех сумасшедших, кто злится на девушек за то, что им покупают напитки другие парни, – помолчав, вдруг заявил Саша, и Эля подавила смешок. Ей еще не доводилось видеть его нетрезвым, и, как известно, каждый человек в этом состоянии вел себя по-своему. Но, оказалось, они с Сашей были похожи. Заперев за собой дверь, он повис у нее на шее, называя своей милой и сладкой, самой любимой и сексуальной котенком – именно так, запутавшись в грамматике, – а затем громко пожаловался, что его мать жила слишком далеко. Эля не стала говорить, что на такси домой он ехал двадцать минут.
– Помнишь, я говорил, что думал, что мой дядя в нее влюблен? – продолжал Саша. – Так вот, меня сочли достаточно взрослым, чтобы узнать, что однажды, много лет назад, они поцеловались.
– Что?!
– Это было до того, как она сошлась с моим отцом. Они все были на вечеринке у кого-то в квартире, дядя заметил ее первой и поцеловал. Мама сказала, что это было всего один раз, а он – что с тех пор они договорились больше никогда так не делать и стали друзьями на всю жизнь. Наверное, меня и ввело в заблуждение это дружелюбие – с отцом она ругалась чаще.
Саша повернулся к Эле, и на его лице появилось жалобное выражение. Он прижал к груди плюшевый цветок.
– Не могу обещать, что мы никогда не будем ругаться. Но я всегда буду стремиться к примирению.
– Родственные души ругаются крайне редко, – мягко напомнила Эля.
– Мама и Нина – исключение. Про них мы тоже поговорили. В общем, Нина была очень привязана к своей семье и собиралась прожить в одном городе всю жизнь. Желание начать что-то в другом месте было для нее непонятно. Она не смогла бы стать счастливой здесь, а мама – оставшись там, – покачал головой Саша. – Ей не нравилось, что́ Нина говорила о моем отце и обо мне, и лишь незадолго до ее смерти они смогли встретиться и все уладить. Все-таки теперь я понимаю, что не смог бы так, как они.
– О чем ты?
– Провести вдали от тебя целые годы. Неважно, кем бы мы друг другу были.
На следующий день Саше позвонил отец – несомненно, под влиянием Софьи. После разговора, который дался им обоим нелегко, он пригласил его провести ближайший отпуск в Турции и взять с собой Элю. Его дочери, утверждал Геннадий, с нетерпением ждали встречи со сводным братом и его девушкой и хотели показать им свои любимые места. Саша был глубоко тронут, Эля чувствовала это и видела по его взгляду. Но вслух он сказал другое.
– Отпуск… Какое интересное слово. Давно его не слышал. Если мне все же удастся его взять, ты была бы не против поехать?
– Совсем нет, – ответила Эля. – Только нужно понять, сколько будут стоить билеты и отель.
– Об этом не беспокойся. Я недавно продал машину, – напомнил Саша.
– Как насчет новогодних праздников? На это твое начальство согласится?
После того как Саша предпочел посвятить вечер примирению со своей родственной душой, а не пошел на ужин вместе с Колесниковым, отношения между ними стали напряженными. Все вопросы по финальному этапу работы адресовались менеджеру проекта в копии с техническим директором. Во время совещаний к Саше больше не обращались напрямую. О новом ужине спустя пару дней, с другими партнерами и Перовым в качестве компаньона генерального директора, он узнал постфактум, но ни о чем не сожалел.