Я вынырнул на поверхность и тут же сгруппировался. Это было очень кстати – переход вынес нас на скалы, жесткие и покрытые мелкими камушками, больно впивающимися во все места. Я активно задышал, наслаждаясь тем, что воздух снова свободно наполняет грудь, да еще и пряно пахнет нагретыми солнцем травами. Динеш блевал с обрыва – сказывалось отсутствие опыта. Ла Керт всматривался в небо и гладкую водную поверхность, простиравшуюся под нами. Каиса, остров исуркхов, оказался скоплением скал, брошенных в Моррэй – гигантское, местами заболоченное озеро, покрывавшее эту грань Запада. К счастью, наше появление прошло незамеченным, по крайней мере, никаких черно-белых крыльев в небесах не обнаружилось. Зато я выяснил, что небо нового для меня мира полыхает красивейшими закатно-розовыми тонами, хотя, по словам нашего проводника, до захода солнца оставалось еще несколько часов.
Теперь Ла Керт копошился в укрытом полумраком конце пещеры, откуда подозрительно почавкивало и похрустывало. Я старался не обращать внимания на звуки: вампир ужинал пойманными им летучими мышами. Местный панк предварительно спросил, не возражают ли ди-существа, если он очистит нашу трапезу от крови не совсем обычным образом. Я просто кивнул – аппетита у меня все равно не было, по крайней мере такого, чтобы мышей лопать. Динеш же согласился только при условии, что Ла Керт проведет свою процедуру как можно дальше от наших глаз.
Я чуть отодвинулся от костра: ноги саттардца после целого дня в сапогах пахли отнюдь не розами. Тянуло в сон: длинный, полный событиями день и путешествие между мирами совершенно меня вымотали. Я знал, что надо отдохнуть, что нам, скорее всего, предстоит ночной переход, а может, и что похуже, но сомкнуть веки боялся. Как только глаза закрывались, перед ними начинал снова и снова прокручиваться один и тот же фильм: красный дождь падает на бледное запрокинутое личико незнакомой девочки, бьется в судорогах в алой луже ее мать, белки меж мокрыми ресницами чуть поблескивают, неподвижные, как перламутр в глубине мертвой раковины…
Я смотрел в огонь, наблюдая за языками пламени и полетом искр под потолок пещеры, где заклинание Ла Керта заставляло их исчезать вместе с дымом. Я надеялся, что понимание того, чему я стал свидетелем, придет, что меня озарит, так же как вспышки огня освещали порой даже самые темные закоулки пещеры; события выстроятся в причинно-следственную цепь, и все обретет смысл. Но этого не происходило. Я пытался думать о чем-то другом, кроме алого дождя, алых луж, тел в них… Наконец, мне это удалось. Мысли поменяли цвет и начали кружить вокруг кошки – толстой белой кошки с черными пятнами.
Это случилось тем единственным летом, которое я провел вместе с Вовкой в Толмачево. Мне было девять, родители разводились. Мама приняла приглашение Вовкиной бабушки и с тяжелым сердцем сбыла меня с рук. Именно бабушка предложила нам утопить соседскую Маруську. Кошка раздражала ее всем: пятнами, делавшими животное похожим на фарфоровую копилку, коротким, утолщавшимся к заду корпусом, морковкообразным куцим хвостом, плодовитостью и наглым флиртом с окрестными котами, непонятно по какой причине западавшими на эдакую уродину. Решающим преступлением, определившим Маруськину судьбу, стало ее обыкновение проводить свадьбы в саду Ксении Петровны и котиться в сарайчике у веранды.
Предварительная разведка показала, что ничего не подозревающая соседка Валентина Андреевна отправилась по магазинам. Приманить Маруську на кусок колбасы и накрыть ведром не составляло труда. Добавив в посудину обломков кирпичей и завязав все тряпкой, мы задами отправились к речке. На пути меня распирало от гордости и бурлящей радости: я выполнял важное поручение и впервые обладал тайной, связавшей меня одновременно с лучшим другом и со взрослым. В то же время что-то дрожало и обрывалось внутри: мне казалось, что нас вот-вот остановят, что кто-нибудь из встреченных дачников спросит, что у нас в ведре, куда мы его тащим, и все выйдет наружу. Но ничего не происходило.
Мы добрались до реки, нашли укромное место, где глубина начиналась прямо у берега, раскачали ведро и на счет три одновременно разжали пальцы. Ноша плюхнулась в воду, подняв фонтан брызг. Почуяв близкую смерть, Маруська, до сих пор сидевшая тихо, завыла несвойственным ей басом. Ведро, которое воздух держал на плаву, запрыгало, зачерпнуло краем и пошло на дно. Раздался последний истошный мяв, и все было кончено. Мы стояли на берегу, не в силах оторвать глаз от крупных, лениво лопавшихся пузырей. Внезапно я понял, что все еще жду чего-то. Валентину Андреевну, заполошно бегущую с крутого берега; молнию, бьющую с ясного неба прямо в мою макушку; участкового милиционера… Я знал, что совершил нечто запретное и плохое, и с трепетом ждал правосудия.
Последний пузырь лопнул на бурой от ивняка воде. Голубая стрекоза зависла над поверхностью, будто зачарованная собственным отражением.
– Ну чё, пошли, что ли?
Вовка сплюнул и растер плевок подошвой раздолбанной кроссовки. Мы пошли, и вскоре уже гоняли мяч на школьном стадионе, забыв о происшедшем. Последующие несколько дней совесть мою беспокоило только бесконечное «кыс-кыс-кыс» соседки, разыскивавшей свою любимицу. Однажды Валентина Андреевна столкнулась со мной на улице и спросила, как спрашивала всех:
– Линачик, не видел ты мою Маруську? Никогда она так надолго не пропадала, беспокоюсь я чего-то…
Честно глядя в добрые старческие глаза, я ответил, что не видел. Инцидент был исчерпан. Почему же спустя годы я не забыл кошку, похожую на копилку? Возможно, потому, что тогда впервые совершил убийство? Пусть по наущению взрослого, но с полным сознанием того, что делаю?
Маруська научила меня трем вещам: убивать легко. Гораздо легче, чем это могло бы показаться. Это первое, а второе: за преступлением не следует наказание. Ничего не следует, потому что справедливости и правосудия нет. И, наконец, третье: для того чтобы убить, не всегда нужна причина. Иногда достаточно просто легкого толчка.
Я повернулся к Ла Керту, выползшему из своего угла и деловито нанизывавшему на прут освежеванные тушки летунов размером с откормленных кроликов.
– Кто за это в ответе?
Черные глаза вампира, казавшиеся огромными в полумраке пещеры, моргнули:
– Э-э… я думал, мы договорились…
Я только вздохнул:
– Да я не про мышей. Я про ярмарку.
Динеш отвлекся от разглядывания мозоли на пятке и настороженно уставился на вэазара.
– Почему ты считаешь, что мне это известно? – проворчал Ла Керт, делая вид, что всецело занят устройством самодельного вертела.
– Кому же еще, как не вам.
Саттардец перевел глаза с вампира на меня, на вампира, снова на меня:
– А ты вроде говорил, что не знаешь этого вэазара. Выходит, врал?
Я покачал головой:
– Не врал. Просто в «Хиппе» он рассказал мне кое-что, наводящее на мысли.
– Почему я должен тебе верить? – Машурин брат так и сверлил меня недобрым взглядом. – Пока что ты только и делал, что кормил меня байками.
– О чем это, например? – возмутился я.
– Например, о том, что ты не маг.
– Но ведь это правда! – я оглянулся на вампира в поисках помощи. – Ла Керт, ну скажи ему как профессионал!
– А чего говорить-то, – не унимался Динеш. – Я своими глазами все видел. И как ты геленду открыл, и как вампа замочил… Без магии такое невозможно!
– Никого я не мочил, – буркнул я. – Ты же сам сказал, в сердце надо, а я в живот целился…
– А ты знаешь, где у вампов сердце?! – критически прищурился на меня саттардец.
У меня внутри все оборвалось: а правда, хрен его знает, где у них сердце, у этих гуманоидов?
– Он жив, – вдруг подал голос Ла Керт, оторвавшись от стряпни. – По крайней мере был жив, когда мы уходили. Лиан, ты помнишь, о чем мы говорили? Если ты не желал убить противника, твой выстрел не мог быть смертельным.
По лицу Динеша я видел, как завертелись у него в башке шестеренки. Парень подобрался и уставился на вампира взглядом удава:
– Какое ты имеешь ко всему этому отношение? Что тебе надо от Лиана? Как ты нас нашел у стефов? Почему помог перебраться на Запад?
– Минуточку, – заткнул я фонтан саттардца. – Вообще-то, я первый спросил. Ла Керт?
Упомянутый вампир деловито вращал тушки над огнем и только уши к голове прижимал.
– Ла Керт?.. Кто в ответе за бойню?
Вэазар оставил свое занятие и тряхнул головой, отчего подсохшие волосы снова жизнерадостно встали дыбом:
– Лиан, ты ищешь ответы, но я не могу тебе их дать. Все, что у меня есть, только догадки, предположения…
– Валяй, – подбодрил я.
Ла Керт присел на корточки у огня, отчего стал сам похож на гигантскую взлохмаченную летучую мышь.
– Стефы – те, что остановили меня у ресторанчика ксахо, – искали вэазара, чтобы провести независимую экспертизу крови. Видите ли, – вампир окинул нас странным, будто бы извиняющимся взглядом, – одного из их офицеров убили прошлой ночью. Закололи мечом. Были свидетели. Они утверждали, что преступник походил на человека – вещь, совершенно неслыханная. Покойный сумел ранить нападавшего. Кровавые следы поручили исследовать мне.
– Но почему именно вам? – я пока не улавливал связи.
– Да потому, – встрял Динеш, – что полиции нужна была оценка квалифицированного мага с незаинтересованной стороны. Ведь убийство стефа человеком, независимо от мотива, получило бы политическую окраску. Думаю, власти хотели убедиться, что свидетели видели то, что видели, а, скажем, не изменившего внешность представителя клана Ностра – эти стефы легко могут оборачиваться людьми.
Я кивнул: моя короткая встреча с «Зюльфиарой» уже познакомила меня с этой особенностью вампиров.
– А убитого офицера звали, случайно, не Вениамином? – поинтересовался я.
Ла Керт вздрогнул:
– Откуда ты знаешь?
Мы с Динешем переглянулись:
– Так, один подслушанный разговор… – быстро пояснил он. – Значит, поэтому нас взяли под арест? По подозрению в убийстве?