В лице Машуры мелькнуло понимание. Губы дрогнули, уголки поползли вверх, и вот уже саттардка корчилась от смеха наравне со мной. Редкие граждане, мерзнущие на остановке у метро, провожали нас неодобрительными взглядами. Еще бы, два в муку бухих подростка, едва держащихся на подгибающихся ногах и икающих от беспричинного хохота, – та еще картина.
Немного опомнились мы, только нарвавшись на патруль в подземном переходе. К счастью, менты были заняты, гоняя бомжей, и мы без потерь вынырнули из туннеля на другой стороне проспекта.
– Что теперь? – слабым голосом поинтересовалась Машура. В горле у нее еще клокотало.
– Теперь жрать будем, – твердо заявил я.
В животе у спутницы требовательно заурчало, она нахмурилась и спросила с сомнением:
– А деньги?
– Не проблема! – Я хлопнул себя по груди. – Мы теперь богатые. Вон, видишь, там забегаловка?
Ресторан с уютным названием «Кают-компания» встретил нас запахами, от которых мои слюнные железы выдали все двести процентов. Навстречу метнулась хорошенькая официантка в матроске, но, разглядев наш с Машурой эксцентрический прикид, резко взяла курс на восток. Из теней как по свистку выплыл квадратный вышибала:
– Ребятки, вы вроде дверью ошиблись? Выход там, – сосископодобный палец ткнул нам за спины.
– Не волнуйтесь так, – улыбнулся я, демонстрируя хорошие манеры, – давление подскочит. Мы абсолютно платежеспособны.
– Вы чё, не поняли, что ли? – на низком лбу бугая собрались толстые складки, голос поднялся на тон. – Цыганам нельзя сюда.
Машура робко потеребила меня за рукав, но я почуял мясо, и так просто меня было теперь не выпереть.
– Я же говорил тебе, бейби, – начал я голосом раздраженного гея, обращаясь к спутнице, – не разгримируемся – не пустят нас никуда в этих костюмах. Но что поделаешь, если Валерия на перекус дает полчаса, и снова съемки, съемки… – Я потихоньку пихнул Машуру в бок.
– Да, это ужасно, – закатила она глаза. – Я так устала…
– Пойдем поищем что-нибудь поприличнее. Пусть завтра эту дыру прокатят в «МК». Думаешь, звезду с них снимут?
– Две, – фыркнула Машура, подыгрывая.
Мы плавно развернулись к выходу, когда перед нами выросла как из-под земли та самая хорошенькая официантка.
– Простите, ребят, вы сказали, что со съемок?
– А как вы думаете, неужели мы иначе нацепили бы эти… лохмотья? – Машура оглядела себя с брезгливостью принцессы. Девчонка определенно входила в роль.
Я попытался пройти мимо, но матроска проворно заступила мне путь:
– А что за фильм? Мы не слышали, чтобы кто-то тут кино делал…
Я высокомерно пожал плечами:
– «Школа», второй сезон. Послушайте, у нас очень мало времени…
– Как второй?! – подскочила на месте официанточка, хлопая накладными ресницами. – Говорили же, его не будет?!
– Конечно, говорили, – усмехнулся я. – Сериал снимается в полной тайне. Первая серия выйдет в новогоднюю ночь – подарок населению. А теперь простите, но мы…
– Что вы, что вы, – замахала на меня матроска, – у нас в малом зале совершенно свободно. Мы с удовольствием вас обслужим. Прошу!
Под любопытными взглядами немногих посетителей мы прошествовали за синенькой мини-юбкой в помещение с деревянными панелями и картинами с изображениями парусных кораблей.
– А кто режиссер? – промурлыкала официантка, подавая нам меню. – Германика?
– Она самая, – небрежно кивнул я.
– А почему в Питере снимают? Школа же московская, – не отставала матроска.
– По сценарию класс на экскурсию приехал, – я откинулся на стуле, заглядывая в карту вин. – Воды принесите, пожалуйста. В горле от этих реплик пересохло…
– Конечно-конечно, – покачивая бедрами, официантка уплыла по волнам толстого ковра.
Машура восхищенно смотрела на меня поверх меню:
– Ну ты даешь! Давно не видела такого наглого вранья!
– Спасибо, ради тебя старался. Что закажешь?
«Звезда экрана» наморщила лоб:
– А мясо у них есть?
– Кошатину обещать не могу, – я перевернул страницу с главными блюдами. – Но как насчет борща домашнего и свинины с грибами в горшочке?
– Пойдет, – улыбнулась Машура, расстегивая плащ: в зале было приятно тепло.
Я подумал о том, что впервые в жизни сижу в ресторане с девушкой, и решил, что бы ни случилось, не снимать сапоги.
20
Я оттолкнул тарелку с недоеденным тортом и тяжело откинулся на стуле. Живот вздулся так, что, казалось, вот-вот лопнет резинка спортивок. Машура была умнее и от десерта отказалась. В тепле ее разморило, и теперь она клевала носом над коктейлем убойно-оранжевого цвета, кажется, безалкогольным.
Я легонько пихнул девчонку под локоть.
– А? Что? – Она уставилась на меня сонными глазами. – Нам уже пора?
– Мне позвонить надо. Ты посиди здесь, ладно?
Телефон нашелся у барной стойки. Воспользоваться им мне дали без пререканий. Я нашел в ватнике влажный тетрадный листок и набрал Вовкин номер. Длинные гудки раздавались в ухе, как сирена уходящего парохода. Наверное, все там уже спят. Я как раз собирался повесить трубку, когда в ухе зашуршало, и мальчишеский голос флегматично протянул:
– Алё-ё?
Наконец-то мне повезло!
– Здорово, Вов. Псих это.
– Лиан?! – Голос на другом конце проснулся и рявкнул так, что у меня в голове зазвенело. – Привет, старик!
– Я тоже рад тебя слышать, – проворчал я, – только орать не обязательно – не глухой.
– Что случилось? – раздалось в трубке уже тише.
– С чего ты взял, что у меня что-то случилось? – хмыкнул я, косясь на бармена, протиравшего неподалеку пивные стаканы.
– Ну, – замялся Вовка, – ты же звонишь, только когда у тебя горит, вот я и подумал…
Что-то остро кольнуло в боку – наверное, совесть. Ведь приятель прав: в последний раз я набрал его номер, когда мне было так хреново, что не мог больше держать это в себе. В итоге я вывалил на бедного Вовку кучу дерьма и повесил трубку.
– В общем, ты угадал, – я понизил голос и повернулся к бармену спиной, – у меня горит. Нужна хата на ночь. Вот я и подумал… Твои там дома?
– Дома, – извиняющимся голосом подтвердил друг. – Мать только что вернулась из экспедиции, спит уже.
– Какой экспедиции? – хихикнул я. – В распивочную, что ли?
– Археологической, в Казахстан, – обиженно буркнула трубка. – Она завязала, ясно?
Вот это новости! Я вспомнил, как маленький Вовка днями сидел голодный, запертый в комнате, пока его мамаша валялась в спальне с очередным ухажером и бутылкой водки. Вспомнил выражение непонимания на круглом детском лице и слезы, которые пацан стыдливо прятал, рассказывая о выходных с мамой единственному другу.
– Поздравляю, – недоверчиво протянул я в телефон. – И давно?
– Уже год.
– Солидно. Ладно, всего вам…
– Погоди! – В трубке тяжело задышали. – Тебе что, ночевать негде? Так давай ко мне. Я поговорю с Андреем… Это отчим мой. Он мировой мужик, поймет.
– Боюсь, не поймет, – усмехнулся я. – Есть одно осложнение. Я не один.
– С Сашкой что ли? – испугался Вовка.
– Не, с девчонкой.
В трубке наступила глубокомысленная тишина. Я вздохнул:
– Ладно, потопал я…
– Постой, – решился вдруг Вовка. – Хватайте маршрутку и сюда. Купчинская, 128 А, квартира 116. Сразу за «Шайбой». Это универсам такой…
– Вов, ты там ничего не хлебнул? – усомнился я. – Мужик-то мировой тебя вместе с нами на улицу не выставит? Хоть спросил бы его сначала…
– Не выставит! – горячо заверил меня друг. – Он реальный, вот увидишь. Езжайте сюда, а я пока почву подготовлю. Бабло-то есть? – вдруг спохватился Вован.
– Без проблем, – заверил я. – Только я должен тебе еще кое-что сказать…
– Вот при встрече и скажешь. 730-я маршрутка, – весело отозвалась трубка и запищала гудками отбоя.
После расчета с официанткой стопка бумажек в моем кармане значительно похудела. Наверное, разумнее было бы потерпеть и обнести Вовкину кухню, но ведь еще не факт, что мировой Андрей хоть на порог нас пустит.
– Куда теперь? – поинтересовалась Машура, поеживаясь на холодном ночном воздухе. – В гостиницу?
Эх, быстро же женщины привыкают к хорошей жизни! Или просто мне попалась такая, с запросами?
– Ты что думаешь, я миллионер? – нахмурился я, но короткое пребывание в роли звезды вернуло Машуре ее обычную заносчивость:
– Нет, я думаю, ты обчистил банк! То мы зайцами ездили, а теперь по ресторанам ходим. Откуда у тебя деньги?
– Скопил, заработал, – окрысился я. – Думаешь, ты одна у нас талантливая? И вообще, чего ты в чужие карманы заглядываешь?
Не оборачиваясь, я целенаправленно попер к метро – маршрутки не будут всю ночь ходить. Через десяток метров замедлил шаги – не слышно было привычного хлюпанья кроличьих ушей по асфальту.
– Ты чего, корни там пустила? – бросил я вполоборота Машуре, так и торчавшей у выхода из ресторана.
– Я хочу знать, куда мы идем, – облитая неоновым светом вывески, саттардка то вспыхивала зеленым, то темнела, как голограмма принцессы в «Звездных войнах».
– К моему другу, – объяснил я, но Машура не двинулась с места.
– А с ним ты тоже будешь драться?
– Зачем? – не понял я.
– Ну не знаю… Причина найдется. Просто с того момента, как ты притащил меня в этот мир, я успела вломиться в чужой дом, незаконно проехаться в общественном транспорте, стать жертвой насмешек твоих знакомых и свидетелем домашнего насилия, – голос Машуры звучал как-то напряженно. – И вот теперь хотелось бы знать, что ожидает меня дальше. Чтобы успеть морально подготовиться.
Я подбоченился и окинул мерцающую фигуру критическим взглядом:
– И это говорит малолетняя угонщица и похитительница махайр? Интересно, а у меня было время подготовиться, когда твой братец меня из-за твоих подвигов под замок посадить собирался? Или когда меня исуркхи поджарить решили?
– Из-за моих?!.. А из-за кого Саттрад разорили? Не за мной же туда крылатые явились?!
– Ах, значит, это все-таки я во всем виноват?! Может, надо было мне послушать Ла Керта и оставить тебя у ангелов гребаных в гостях? Кормили тебя там вроде не хуже, чем вон… – я дернул подбородком в сторону неоновой вывески. – И Торбук был бы цел, и властелин миру Оси уж покомпетентней бы сыскался…