В глазах летчицы появилось выражение, лучше слов говорившее, что план – вовсе не фонтан. Я чуть напрягся.
– Во-первых, – спокойно начала девушка, – я не очень понимаю, откуда у тебя уверенность, что исуркхи поддержат людей, даже в случае нашей удачи. Но допустим. Во-вторых, что меня интересует, так это где искать аспида и когда. Ты, наверное, в курсе, что конвент возобновит работу через двадцать минут? А у тебя, как я понимаю, еще и выборная программа не готова… И потом, если информация достоверна, змеекрыла наверняка охраняют. Скорее всего, Помнящие. Как ты собираешься расправиться с ними? Торбук-то снова у арсты. И, в-третьих, самое главное, – Машура испытующе глянула на меня. – Ты что, сомневаешься в своей победе? Ведь если ты станешь властелином, Ноал будет изгнан, а исуркхи присягнут тебе на верность – с аспидом или без.
Я уткнул глаза в пол. В прозрачном хрустале под нашими ногами закручивались какие-то туманности и мерцали звезды, будто мы были в планетарии. Мои чувства напоминали такой же запутанный клубок, в котором искорки надежды то вспыхивали, то бесследно таяли.
– Маш, – я решил быть с ней честным, – ты сама видела, как на испытании все обернулось. Мой рейтинг и так не был высоким, а теперь и вовсе упал на сотню пунктов. Чтобы мне из этой ямы вылезти, понадобится чудо, ну, например, Ноал признается в своих преступлениях против человечества и не только… Или я рожу ежа с берилловыми иголками… В конце концов, ты сама слышала, что сказала Женетт: я не дракон, я всего лишь бабочка. Так что по всему выходит, нам нужен план Б.
– Ты и твой план Б! – Машура раздраженно топнула ногой. – Если даже ты сам не веришь в собственные силы, как в них могут поверить остальные?!
Я набычился, отмахиваясь от той доли истины, которая была в ее словах:
– Так ты поможешь или нет?
Девчонка вздохнула и несколько мгновений изучала меня потемневшими глазами.
– Ладно, – наконец, сказала она. – Я позову Ла Керта и Динеша, остальных саттардцев лучше в это не посвящать. Мы попробуем оторваться от массы до конца перерыва и обыскать цитадель, пока все заняты вторым туром выборов. Если найдем аспида, будем действовать по обстоятельствам. Вернемся в чертог, как только сможем.
Она развернулась на каблуках и решительно зашагала к раздаточной палатке, откуда уже приветливо махал ей илламедский принц.
– Удачи! – запоздало крикнул я вслед, но Машура не обернулась.
28
Демократия справедлива. Вторую часть марлезонского балета под названием «Выборы демиурга» выпала честь открывать мне. Клинков из камней извлекать уже не требовалось. Надо было всего лишь сразить аудиторию словом, так сказать, повести массы к светлому, хотя и далекому, будущему. Увлечь игрой воображения.
И плевать на то, что у меня с детства страх публичной презентации. Потливость ног и колотье в боку, ведущие к косноязычию, а затем полному торможению речевых центров. В школе меня давно уже перестали вызывать к доске и спрашивали только с места, хотя результат в журнале от этого не менялся. Просто у доски я обычно изображал памятник, ну примерно вот как сейчас: глаза выпучены, шею свела судорога, язык распух, как у висельника, колени подгибаются, а руки не знают, куда себя девать – то нагло лезут в карманы, то почесывают между ног…
– Э-э, мнэ… – начал я свое содержательное выступление. В зале раздалось вежливое покашливание, затем снова воцарилась тишина. Одно счастье – мои спутники не увидят этого позора! Со «сцены» я разглядел, что места Машуры, ее брата и Ла Керта пустовали – только папаша Чиду и остальные саттардцы недоуменно переглядывались в поисках соотечественников.
– Я э-э…
Вот оладь! А ведь успел же заготовить начальную фразу, можно сказать, наизусть выучил, специально чтоб не растеряться. И где она теперь, голубушка? Упорхнула в самый ответственный момент! А кроме этой самой фразы-дезертирши у меня ничего и нет за душой…
В зале снова кашлянули. Зашелестели перья по спинке сиденья: пара исуркхов обернулась на нарушителя тишины. Перед глазами почернело. Все! Ступор, конец, Гитлер капут, хенде хох. Где-то над ухом пискнул, как надоедливый комар, голос Машуры: «Если даже ты сам не веришь в свои силы, как же в них могут поверить остальные?» А в другое ухо мартовским котом затянул наследный Патрик, почему-то с грузинским акцентом: «Та-акая ачарова-атэльная дэвушка-а…»
Я вздрогнул, сфокусировал взгляд на размытой точке прямо по курсу, снова открыл рот… и услышал свой собственный каркающий голос – слова пошли.
– Я не хочу быть демиургом. То есть властелином вселенной. Вообще никаким и ничьим властелином…
По Чертогу пронесся ропот. Как прибой, обежал зал по кругу и отступил. Размытая точка стала черной повязкой на глазу подбитого мною исуркха. Отчаявшегося.
– Так ты что, парень, снимаешь свою кандидатуру? – озвучил общий вопрос голос хага, кажется, того самого, что так шустро торговал кровью.
Я перевел прояснившийся взгляд на Ноала, уже поднимавшегося с места с довольной улыбкой на лице.
– Нет.
Демиург застыл в нелепой позе, не полностью разогнув колени; улыбка еще блуждала на его губах, как бы размышляя, спрятаться или раздвинуть их шире? Новая волна шепотков захлестнула Чертог, вскипела пеной недоумения.
– Есть разница между хочу и должен, – я вздохнул, и в наступившем безмолвии все услышали, как я принял на себя тяжесть мира. – Когда дама в шляпе… То есть дракон Женетт, хотя я тогда не знал, что это дракон… – Я чуть сбился, но поймал внимательный, добрый взгляд Чиду и продолжил: – Короче, когда госпожа отдала мне Торбук, я думал, это просто игрушка, а слова про властелина мира – глупая шутка. Я взял волчок, потому что в тот момент мне очень хотелось оказаться как можно дальше от дома, в любом месте, которое чуть лучше того, где я жил… И вот оказался. В Среднем мире.
Слушатели навострили уши. Финн слева от Чиду задумчиво подпер щеку кулаком, облокотившись на острые коленки. Сконки справа скептически наморщил лоб, ковыряя в носу. Придворная дама из илламедской свиты всхлипнула и вытащила на свет кружевной платочек. Да, сразу видно дикого потребителя, не знакомого с сериалами даже мексиканского пошиба. Это ж какая тоска в народном сердце накопилась! Я несколько приободрился.
– Здесь я встретил людей. И не людей. И хотя по невежеству натворил дел, меня не бросили в беде и неоднократно спасали от смерти. У меня появились друзья, и как-то само собой получилось, что я полюбил этот прекрасный мир.
Народ на трибунах гордо встрепенулся, где-то прозвучали робкие хлопки, но на энтузиаста тут же зашикали.
– Я долго ломал голову над словами дракона Женетт, с которыми она передала мне волчок. Она сказала, что дарит мне целый мир бесплатно. Почти. За мелочь, безделицу, о которой я узнаю позже. Я все размышлял о том, чем же придется заплатить. Кровью? – Я глянул в сторону стефов, тут же сделавших вид, что заняты изучением собственных ногтей. – Душой? – Мои глаза скользнули по невозмутимым фер-ди и лучезарно улыбавшейся Альфе. – Жизнью? – Я встретил горящие зрачки чужого демиурга и вечность во взгляде сидевших вокруг Помнящих. – Или еще каким пустяком? Ведь все мелочь в сравнении с властью над целой вселенной. Властью, которой тебе так хочется, верно, Ноал?
И тут демиург не выдержал, вскочил, кривя губы:
– А тебе не хочется того же?! Признайся, все, что ты тут только что наплел, просто красивые слова! Пиар, как говорят в твоем задыхающемся от собственных испражнений мире. Мы же похожи! Разве ты не видишь этого – ты и я!
Ноал взмахнул рукой, и мой взгляд упал на наше отражение в зеркальной стене чертога, то есть оно все время было там, просто раньше я не обращал на него внимания. Закутанный в черный шелк чужой – тонкий, черноволосый, бледный. И я напротив – тощий, чернявый, тоже побледневший – от волнения. Сходство ударило меня, выбив почву из-под ног. Почему же я раньше этого не замечал? Ведь если вдуматься, даже его имя отличается от моего всего одной буквой: Лиан – Ноал. «А» вместо «и». Поэтому чужой так интересовался в начале, как меня зовут? Чтобы понять, того ли он нашел… Кого? Двойника? Свое отражение? Ипостась?.. Внезапно словно ледяная игла вонзилась в позвоночник. Мог ли я действительно быть аватарой демиурга, спроецированной в земной мир? Копией, клоном, вроде бы боровшимся с хозяином, но на самом деле помогавшим ему? В конце концов, кто отдал Ноалу Торбук? Именно. Японская певица Тото Ионо.
Я тряхнул головой, разбивая оковы ужаса. Нет! Я – это я, и никто другой. И плевать, по чьему образу и подобию слеплена моя физиономия, межвселенского подонка или папы Римского в юности. Я оторвал взгляд от зеркальной картинки и снова повернулся к Ноалу:
– Между нами есть одна, но большая разница. – Пришлось повысить голос, чтобы перекрыть шум в рядах взволнованных моим замешательством слушателей. – Ты стремишься стать властителем ради самой власти. Получить свое, захапать побольше, а потом хоть потоп. Для меня власть – это ответственность. За него, – я ткнул куда-то в направлении Сконки, поспешно вытащившего палец из глубин левой ноздри, – за нее, – я махнул на женщину-хага и, наконец, указал на вампиров, – за них. Это моя плата за проезд. Делать то, что должен, и чего мне, может быть, совсем не хочется. Мелочь. Во вселенских масштабах – безделица.
Но Ноал и не думал сдаваться:
– Ха! Да что ты знаешь об ответственности?! Мальчишка, удравший в чужую вселенную, потому что не способен уладить свои собственные проблемы! Еще бы! Дома-то из школы исключили за драки и неуспеваемость, а тут – алмазный престол стоит свободный. Даже про братишку любимого забыл, с отчимом-извергом оставил…
Публика пораженно ахнула, забормотала, обсуждая новость. Мне это было фиолетово. Руки автоматически сжались в кулаки, волоски на загривке стали дыбом. Я бы бросился на болтливого ушлепка, если бы не фер-ди, предостерегающе развернувшие крылья сразу слева и справа от меня. Пришлось проделать дыхательную гимнастику через нос – челюсти у меня прям свело, даже зубы скрипнули. Так хотелось выложить подонку все, что я о нем знаю, думаю и просто догадываюсь… Но ведь, наверное, на это гад и рассчитывал, пиная меня ниже пояса: что сорвусь, наделаю глупостей, конвент превратится в обычное парламентское бурление говн, а душу мою слопают ссаные анубисы. Нет уж, не дождешься, Гендо недоделанный.