Третьего спустили на жилой ярус, провели в незнакомый загон. Он слышал, как разводят по углам остальных, вернувшихся сверху. Закончили. В тишине ночи, задушенной блеклым отливом потолка, он издали разобрал звук идущей снизу повозки. Шаги трех пар ног. Ближе. К его загону.
Задержались в дверях, внимательно разглядывая, как нечто новое и необычное. Он поднял голову и тоже стал смотреть. Двое незнакомые, их он прежде на жилом уровне не видел, и запах чужой; третий – низкий и вечно потеющий наблюдатель от ворот. Тот, что любит делать укол в ствол спины, вынуждая корчиться от боли. Прежде Йялл считал его одним из худших хозяев. Но холодные глаза новых еще неприятнее.
Ему знаком приказали снять рубаху и встать. Обошли кругом, ткнули хлыстом боли в спину, заставляя поднять руки, повернуться, потом встать на колени. Придирчиво осмотрели обруч. Прежде он не знал, что значит быть голым, но теперь смутно понял ужас Сидды. Бедная девочка! Стояла вот так же, и они смотрели, вынудив опустить руки вдоль боков, почтительно склонить голову и терпеть страх. Трогали, дергали, обсуждали. Он прежде не думал над тем, интересны ли хозяевам самки, считают ли Вечные его Сидду красивой. Они ведь знают, что жена разумна, и про ее ужас знают. Такая вещь им особенно любопытна. Наверняка, смеялись и снова трогали, гладили тонкую кожу, забавляясь дрожью и слезами. А если пробовала закрыться, отстраниться – били. Когда она попала в загон Третьего, синяков было более чем достаточно.
Вот его бить неинтересно. Он сильный и привык.
Один из новых достал тонкий ремень и надел на шею, шипами внутрь. Дернул вверх, понуждая подняться, шипы впились в кожу и ударили резкой болью. Так же обжигает хлыст. Он знал, это для удобства. Волк – глупый и должен следовать за Вечными, поворачивая в указанные коридоры. Правда, есть и второе объяснение, более занятное. Йялл выше самого рослого из них почти на голову, гораздо шире в плечах. И много сильнее. Им стоять рядом очень страшно! Поэтому всегда потеет наблюдатель, дающий боль, потому и новые двое так скованы в движениях. Интересно, кого боятся: волка или обнаруженного в его шкуре человека? Последнего, судя по грустной истории давно сгинувшего Пятого. И это означает, что теперь наверх уже и не выйти. Жаль, из Шестого можно сделать разведчика, но он будет хуже прежнего. Не так чуток, не так везуч. И вообще – он другой, хороший вожак для своих волков, но не разведчик.
Йялл шел коридорами, впереди хозяев. Так они решили, необычно, как все, что происходит сегодня. Перед каждым поворотом ошейник глубоко впивался в кожу и заставлял выбрать нужное направление. Пустые загоны кончились, теперь они шли через пространство, отведенное волвекам. Третий быстро уловил рядом вожака и совсем тихонько, самым краешком сознания, попрощался. Повозка ухнула вниз, пролетев знакомый второй ярус и однажды посещенный третий. На четвертом по счету створки дверей разошлись. Хлыст посоветовал выходить. Тут было гораздо теплее, воздух казался совсем затхлым и застоявшимся. Остро пахло болью, совсем как в комнатах наблюдателей, где стоят столы и волков режут для опыта.
Его провели в огромный гулкий загон, заполненный какими–то незнакомыми предметами. «Приборами», – решил Йялл. Поставили на колени в самом углу и пристегнули за ошейник к кольцу в стене, сразу же рывком оттянули это самое кольцо вверх, так, что пришлось чуть привстать, ослабляя боль от шипов ошейника. Отошли, и сверху упали прутья, создавая две недостающие стороны клетки.
– Завтра займешься по обычной программе, – впервые заговорил один из новых, самый рослый, адресуясь к наблюдателю. – И без твоих любимых игр, разбирать его будут внизу.
– Что, совсем без забав? – неохотно уточнил тот. – Скажи еще шкуру не портить.
– По возможности. Кстати: переведи на половинный рацион, этот «йялл–2/7» слишком опасен. Я отсмотрел данные по физическим кондициям. Здоровый зверь, прямо на редкость… Но завтра – без игр. Сегодня мы посмотрим иную забаву. Тебе понравится. Этот к утру и так на ноги не встанет, проверено. Тест на выносливость. Простенький, но результативный. Иные задыхались до утра, но этот – едва ли. Зато станет куда смирнее и спокойнее.
И они ушли.
Третий оценил «тест». Ошейник душил и тянул к стене, вынуждая принимать на редкость неудобное положение. До утра он и правда вымотается. Вряд ли так, чтобы не встать, но подустанет прилично. Что у них за забава? Ох, ничего хорошего. Двери на этом уровне такие толстые, что гасят любой звук. Ушли – словно сгинули.
Ночь по капле вливает боль в шею, когтит спину, выкручивает плечо.
Сколько до утра? В темном холодном загоне время лежит старой пылью, и не думая двигаться. Да и чем его может порадовать утро?
Мимо загона сейчас поведут волка! Йялл отчетливо осознал его и даже опознал – «дирт–1/5», самый примитивный из стаи. Жалкое создание, не способное менять облик без волчьего сока. Его, помнится, Второй требовал исключить из числа живущих.
Этот огрызок, без ошейника, скулящий от радости и азарта, косолапый в походке и чуть сутулый, – он буквально стоит перед внутренним взором. Хорошо! Знакомое легко отследить: вот «дирт–1/5» уверенно движется по здешним коридорам, внюхиваясь и подтявкивая.
Йялл, единственный кроме Первого, давно научился ловко и неприметно «цепляться» за сознание братьев и следовать за ними, ощущая большую часть их восприятия. «Дирт» прост, его мысли коротки, следить легко. К тому же он рядом. Вот идет мимо, с ним тот наблюдатель, что завтра будет проводить опыты с Йяллом. «Дирт» пригибается, взвизгивает и пытается льнуть к боку, настаивая на своей полезности и праве на подачку. Получил корм, залаял благодарно, трется о ладонь, брезгливо отводящую слюнявую морду. Прошли, дальше – правее – еще поворот, опять правее… То есть там соседний коридор, и теперь волка ведут в обратную сторону? Да, точно, и вот уже дверь.
Еще хозяева, их «дирт–1/5» знает, уже встречал, радуется вниманию. Вечные говорят, он лает в ответ – коротко, зло, убого. Мысли полностью слышать Йялл не мог, но эти образы знал – сплошное «хочу»: быть Первым, порвать горло Второму, загрызть Третьего, вынудить Четвертого ползти на брюхе.
Хозяйская рука треплет загривок, обещая дать запрошенное. Не все, но многое. Очень многое.
Йялл разом забыл про боль и ошейник, потому что туда, в комнату хозяев, ввели его Сидду. Как можно было так глубоко влезть в сознание глупого волка, чтобы не расслышать ее? Впрочем, он давно слышал, но не думал, что так близко.
Он увидел ее глазами «дирта–1/5» – сладкую чужую самку, добычу, бывшую собственность ненавистного врага из первого восьмика вожаков. Остро пахнущую страхом, слабую, дозволенную Вечными. Те уже расселись вдоль стены и настраивали свои приборы. А «дирт–1/5» у их ног визжал и рвался, прихваченный за загривок хозяйской рукой, деловито крепящей что–то на обруче.
Пальцы разжались, и «дирт» прыгнул, разом сбивая женщину с ног, сдирая с нее рубаху. Сидда сжалась на полу, закрывая голову руками, и он ударил снова, в живот. Рывком поднял и кинул к стене, чтобы встала, и можно было начать бить снова, ему так удобнее.
Йялл глухо зарычал, впервые до конца понимая, насколько же он не готов делить ее, тем более – отдавать этому зверю. Ошейник больше не причинял боли. Корчилось сознание, а шипы – всего лишь шипы. Цепь тонкая, слишком тонкая, чтобы удержать. Он уже стоял, быстро и уверенно пробуя прутья. Добротные, толстые, упругие. Будь он в своем уме, и пытаться бы не стал. Вроде один чуть дышит, поскрипывая далеко вверху. А внизу? Просто стоит на гладком полу. Так только зверей огораживать. Хуже, если они смотрят. Но нет, они все теперь заняты. У них забава.
Третий прощупал прут до самого пола, удобно уперся ногами в два соседних и резко рванул. Потом еще и еще. Длинный стержень загудел, едва ощутимо подался и упруго вернулся на прежнее место. Сидда снова на полу и ей плохо. Очень плохо. Попробовал тянуть непрерывно, срывая спину и хрустя… нет, это пол. Йялл даже не сразу поверил, что прут царапнул пол и подался, не стремясь более вернуться в свою отметину – проплешину на тонком слое пыли В глазах было совсем темно от прилива крови, но он не отвлекался и тянул.
Если бы «дирт–1/5» попытался приласкать и получить чужую самку, это было бы хоть как–то понятно. Красивая, сладкая, притягательная. Но он просто убивал ее, топтал и уродовал. Любой щенок понял бы хрип «дирта», требующий лечь и ползти на брюхе. Но она человек, и звериного обычая не знает, как и наречия.
Иногда руки чуть вздрагивали и увеличивали нажим. Потому что там, за соседним коридором, светлые волосы опять мели пол. Лицо у нее разбито, и сознание младшего щенка пьянит запах крови. «Дирт–1/5» был в стае слабым, но сегодня он нашел существо намного слабее себя и получил над ним власть. И теперь вот так эту власть утверждал, наслаждаясь каждым мгновением.
Почему? Первый не позволял не то что рвать – обижать слабых, они жили совершенно так, как остальные. Говорил Второй: «дирт–1/5» не руками слаб, а душой. Второй умел видеть, старший тоже, но все надеялся исправить… теперь попробует Йялл. Одно короткое движение, и все станет окончательно правильно. Если он доберется, то очень постарается успеть прежде, чем хозяева очнутся и вспомнят про обруч контроля.
В какой–то момент Третий, кажется, потерял сознание, поплыл и очнулся на коленях, лбом в зазоре меж прутьев. Судорожно ощупал выгнутый, недоверчиво охнул. Получилось? Щель оказалась узкой и неудобной, прут спружинил, острая грань впилась в шею, срывая шкуру. Стесала до кости плечо, хрустко сосчитала ребра.
Дверь. Он очень надеялся – не запертая, раз его дважды огородили, ошейником и клеткой.
Не запертая!
Хоть раз в жизни хозяева смогли сделать ему настоящий подарок! Йялл мягко потек по коридору, беззвучный, напружиненный и быстрый. Никого? Правый поворот, запах «дирта». Еще раз поворот. Сидду привели оттуда, из дальнего коридора. Дверь. Он замер, отчетливо зная, что в комнате ему не дадут ни мгновения. Трое смотрят, они левее и в стороне. «Дирт–1/5» спиной, почти в противоположном от двери углу,