— Мы тут арендуем помещение для студии, — на ходу объясняла Катя. — Ну, в смысле Ирокез с командой.
— Помещение студии, где снимают рекламу, я представлял себе более презентабельным.
— На основании чего? — усмехнулась моя новая знакомая.
Этот вопрос поставил меня в тупик. А действительно, на основании чего люди делают заключения о том, чего никогда не видели? Получают информацию от знакомых? Нет, среди моих приятелей не было никого, кто бы работал в рекламном бизнесе. Из газет? Но я не мог вспомнить, чтобы читал статью о чем-то подобном. В конце концов, мне пришло в голову, что существует такой источник информации, как усредненное общественное мнение. Тысячи людей что-то видят, что-то слышат, с кем-то знакомы, затем они передают чуть искаженную информацию другим, она распространяется все дальше и дальше, все более искажаясь. Однако когда на ее пути встречается знающий человек, он корректирует информацию, вследствие чего искажения усредняются и, в конце концов, не превышают каких-то предельных значений. В результате получалось, что чем больше в обществе людей, обладающих достоверной информацией о чем-либо, тем более точным на этот счет можно считать общественное мнение. А сколько людей, в процентном отношении, задействовано в производстве телевизионной или журнальной рекламы? Единицы, если сравнивать с общей людской массой в Москве. А если по России смотреть, так эта цифра вообще исчезающе мала. Так откуда же взяться достоверной информации? Правда, все равно я не думал, что ролики о шикарных яхтах и дорогих машинах клепают в каком-то сыром подвале.
Тут меня осенило,
«Так вот откуда в общественном сознании мнение о рекламном бизнесе! — подумал я. — Из самой рекламы! Если загорелые модели пьют дорогое пиво на шикарной яхте, значит, и в реальности жизнь у них не менее шикарная. Человек рефлекторно верит движущемуся изображению, вот в чем дело».
Довольный догадкой, я догнал Катеньку в коридоре. Там, кстати, было не так убого, как на лестнице. А студия, куда мы попали, еще более соответствовала моим представлениям. Там были дорогие, как я думал, осветительные прожектора, белые экраны и штативы. На кожаном диване сидели трое тощих парней в кричащих нарядах и девушка возраста Кати. Она хмуро курила, стряхивая пепел в переполненную пепельницу. Макияж на ее лице показался мне ужасным — темно-коричневые тени над глазами, яркая помада, откровенно накладные ресницы и румяна как у царевны Несмеяны. Прическа тоже та еще — всклоченные крысиные хвостики, намазанные гелем для сохранения отвратительной формы. Мало того, волосы были неравномерно выкрашены в синий цвет. Рядом на столике валялись три пустые пачки от сигарет «Парламент» и пластиковая бутылка с остатками «Спрайта».
— О! Явилась! — Увидев Катю, Несмеяна вскочила с дивана. — А где Алик? И что это за хмырь с тобой?
— У Алика аппендицит.
— Очень вовремя. Ты этого типа вместо Алика притащила? В каком бомжовнике ты его выцепила? Мля, ну и прическа…
Она подошла ко мне и бесцеремонно ухватила за волосы, словно пробуя их на прочность. Я был так шокирован, что вообще не отреагировал.
— На хер… — Несмеяна безнадежно махнула рукой и снова уселась на диван. — Я с такими волосами работать не буду. Сейчас Веник придет, будешь с ним объясняться.
Один из парней наблюдал за мной искоса, стараясь явно не показывать интерес. Заметив мой взгляд, он нарочито отвернулся, и воцарилась тишина.
Я стоял, совершенно не представляя, как поступить в столь по-идиотски сложившейся ситуации. Вообще-то самым разумным было просто развернуться и уйти, не обращая ни на кого внимания, но два соображения меня останавливали.
Во-первых, я не терял надежды получить свои деньги. Точнее, не просто получить, а честно их отработать. Мне казалось, что Катенька заслуживает во много раз большего доверия, нежели раскрашенная и расфуфыренная Несмеяна. Ну и что, если она недовольна? Приедет Веник-Ирокез и все расставит по местам.
Во-вторых… Это не так просто понять гражданским, но не уходил я еще потому, что не получил на это команду. Смешно? Мне не очень. Когда от правильных действий командира зависит и его, и твоя шкура, когда он с десяток раз вытягивал твою задницу из зубов смерти, способность подчиняться у тебя прорастает в спинной мозг, закрепляется там и руководит тобой, как некий модуль, влияние которого не обойти.
Ну, не то чтобы я вообще не мог шагу ступить без команды, как дрессированная собака, но, попадая в ситуацию, когда мои отношения с человеком складываются на основе некоторой иерархии, я невольно, не особенно отдавая в этом отчет, начинаю им либо командовать, либо ждать от него команды. Отстроиться от такого поведения не так просто, если раньше от этого впрямую зависела твоя жизнь. В общем, раз Катя меня сюда привела, то она должна была меня и отпустить. Или пресловутый Веник, которому, с ее же собственных слов, она подчинялась.
В результате минуты три я стоял, как столб, в полном молчании. Кроме Кати, на меня никто не обращал внимания, а ей, я видел, было неловко. Поэтому я тоже молчал, чтобы не подливать масла в огонь. Наконец у Несмеяны заиграла мобила.
— Это Веник, — буркнула она, глянув на экран. Затем приложила трубку к уху и сказала: — Да. Катя пришла. Нет, без Алика. Привела какого-то… с жуткими волосами. Хорошо. — Она отключила телефон и повесила в футляр на поясе. — Держитесь, — Несмеяна нехорошо усмехнулась. — Сейчас Веник приедет.
Один из парней протянул руку к пустой сигаретной пачке, потряс ее и тихо ругнулся.
— Не заплатит, — уверенно заявил другой. — На кой черт было вставать в такую рань? Лучше бы я к Бруно на съемки поехал.
— На съем, — усмехнулась парикмахерша-Несмеяна.
— Иди ты, — беззлобно огрызнулся парень.
Они еще переругивались, когда я услышал шаги в коридоре. Даже если бы я не знал, что Веник-Ирокез служил в армии, я бы все равно определил это по походке. Не знаю, мне кажется, что военного офицера или мента можно отличить и в плотной толпе на нудистском пляже. Он шагнул в студию молча, ни с кем не здороваясь, никому не кивнув. Снял кожаный плащ и повесил на вешалку. Волосы его были почти сухими — понятно было, что дождик лишь едва сбрызнул их, пока Веник шел от машины.
— Этот? — спросил он, не глядя на меня.
— Да, — ответила Несмеяна.
— А Катенька что же молчит?
— У Алика аппендицит, — подала голос моя новая знакомая.
— И что?
— Вы же сами учили проявлять разумную инициативу.
— Понятно. Но обратила ли ты внимание, что инициатива в этой фразе стоит на втором месте, а на первом — разумная? Я, знаешь ли, более чем уверен, что тащить в студию бомжа было в высшей степени неразумно. А ты?
— Но мне показалось, что этот человек подойдет не хуже, — попробовала оправдаться Катя.
— Когда кажется, надо креститься, — недобро ухмыльнулся Веник. — Ладно, с тобой мы позже поговорим. А сейчас проводи этого проходимца до выхода. Надеюсь, это не твой знакомый?
— Нет.
— Ну, тогда живо! Я что, должен еще тратить на это драгоценное рабочее время?
Сначала у меня была мысль возмутиться, но потом стало понятно — пустое. Ну что толку вступать в конфликт с человеком, которого я никогда больше не увижу? Да и с Катенькой мы вряд ли встретимся. Она легонько подтолкнула меня, и мы вышли в коридор.
В голове мелькнула странная мысль. Суть ее состояла в том, что иногда реальные события, происходящие вокруг, оказывают на человека меньшее влияние, чем сны. Взять к примеру мои военные приключения в залитом ливнем лесу. От них по крайней мере оставались заметки в тетради, а от этого случая не останется ничего. Я позлюсь немного, но ни Веник, ни Катя не окажут никакого влияния на мою дальнейшую жизнь. Они останутся теми же молекулами, которые хранят память о сновидениях.
— Извини, что все обломилось, — негромко сказала Катя.
— Ладно, — миролюбиво ответил я. — Твоей вины в этом точно нет.
— Если хочешь, можешь взять мои сигареты. Бабла в качестве компенсации не дам. У меня у самой зарплата под угрозой.
Она протянула мне начатую пачку «Винстона», и я решил не корчить из себя черт-те что — взял. На самом деле это было хоть что-то, по крайней мере лишние сутки не придется мучиться без курева. А там поглядим.
— Вообще-то я могу и сам добраться до выхода, — сказал я, подозревая, что Катя предпочла бы поскорее выяснить отношения с Веником.
— Жаль, что так получилось. — Она опустила глаза.
Мы секунду молча простояли на лестнице друг против друга, затем Катя решительно развернулась и сбежала вниз, скрывшись в коридоре. Я усмехнулся и направился к выходу. Однако не успел я добраться до охраняемого вахтером турникета, как меня бесцеремонно поймали за локоть. Я собирался было пустить-таки в ход крепкие армейские выражения, но, обернувшись, увидел перед собой женщину лет пятидесяти. Она была одета вполне прилично, не то что мымра Несмеяна. А может быть, ее одежда была для меня более привычной. Не знаю. Но как бы там ни было, ругаться мне сразу же расхотелось.
— Простите, — она была готова в любой момент снова меня удержать. — Вы кто?
— Меня пригласили на съемки, но я не прошел тест.
— Кто пригласил?
— Катенька. У них студия внизу.
— А… Понятно. Значит, Венику вы не подошли?
— Нет.
В ее устах кличка бывшего офицера прозвучала не очень естественно,
— Замечательно. Тогда я вам предложу работу у нас в студии. У нас расценки выше, да и передача намного солиднее. Зайдете побеседовать с продюсером?
— А деньги сразу дадите? — Мне понравились такие виражи случайностей.
— Если подойдете, то сразу после съемок.
— Ладно, куда идти?
— Сюда. — На этот раз пришлось не спускаться, а подниматься по лестнице. — Меня зовут Зинаида Исайевна. Могу я узнать ваше имя?
— Александр Фролов.
— Москвич?
— Да.
— Кем работаете?
— Никем. Недавно уволился из Вооруженных сил.
— Староваты вы для призывника.