— Силен, брат! — не отпуская воротник, я хлопнул мужичка по плечу. — Давай еще.
Катя снова наполнила стакан, затем еще и еще, но последний получился неполным, хотя полного и не требовалось — хозяина и так развезло в хлам. Так что, едва я разжал пальцы, он рухнул на пол и, свернувшись калачиком, мирно засопел.
— Готов, — сообщила Катя, ставя бутылку на пол. — Не знала, что спецназовцы сторонники столь гуманных методов.
— Ну, не очень-то он гуманный, — вздохнул я.
— Наутро у бедняги голова будет как жбан. Водка-то наверняка левая.
— Думаю, что, если бы ты его оглушил ударом, для здоровья было бы больше вреда.
— Да уж не знаю. Ладно, поехали.
Мы выскользнули в подъезд и прикрыли дверь, насколько это было возможно, однако нас ждал неприятный сюрприз — через окошко я заметил, что возле оставленной во дворе «Хонды» пристроился «УАЗ» с милицейским нарядом. Два сержанта, вооруженные автоматами, и лейтенант прохаживались между машинами, покуривая и рыская взглядами по округе.
— Вот зараза… — шепнул я. — Что-то нам и впрямь везение начинает отказывать. Похоже, исчерпали мы лимит, исчерпали.
Вступать в схватку с милицией было глупо. Хотя бы из тех соображений, что, как только мы выйдем из подъезда, автоматчики тут же возьмут нас на прицел, как подозрительных незнакомцев, и что-то предпринять после этого будет крайне сложно,
— Можно через чердак, — Катя подняла взгляд. — Когда подъезжали, я видела с торца дома пожарную лестницу.
— Годится.
Прижимаясь к стенам, чтобы не мельтешить в оконцах, мы добрались до верхнего этажа. Крышка чердачного люка, как и ожидалось, была на замке, но одним из важнейших искусств снайпера является умение занимать позиции, в том числе и на чердаках, причем нередко запертых, а уроки взлома всегда мне давались легко. Так что с хлипеньким замочком я справился быстро и без лишнего шума.
— Похоже, я не ошиблась с выбором продюсера, — улыбнулась Катя. — А сейфы ты тоже так можешь?
— Нет, сейфы не могу, это к штурмовикам. Полезай давай.
Катя легко вскарабкалась по лесенке, стараясь не громыхать тяжелыми ботинками, а я за ней следом протиснулся в люк. Чердак был завален старыми буфетами, выцветшими диванами и прочей рухлядью, так что в полутьме не очень-то легко было пробираться через все это. Зато когда мы нашли слуховое окно, ведущее на покатую крышу, не надо было долго искать подставку для подъема наверх, подтащив комод и взгромоздив на него тумбочку, мы получили прекрасную лестницу. Катя поднялась первой, и ее шаги гулко прогнули кровельное железо.
— Потише! — шикнул я. — Всю округу на ноги подымешь!
— А ты не тормози! Чем скорее уберемся отсюда, тем меньше будет проблем.
Конечно, она была права. Просто мне казалось, что командир среди нас двоих все же я, хотя бы в силу большего боевого опыта. Но чем ближе я узнавал Катю, тем менее весомыми казались мне собственные преимущества. Пожалуй, ей в большом городе тоже пришлось повоевать как следует, причем не в переносном, а в самом прямом смысле. Надо будет на досуге расспросить о ее приключениях. Но, судя по тому, как ловко она лазит по крышам, с ней можно было бы, как говорится, ходить в разведку. Да что там, какие предположения! Сегодняшний день уже прекрасно показал ее боевую пригодность. По крайней мере голова в экстренной обстановке работала у нее точно лучше, чем у меня. Да ладно, если честно, я не очень расстроился по этому поводу.
Прикрывшись скатом крыши, мы добрались до пожарной лестницы и спустились вниз не замеченными ментами. Одно плохо — мы теперь остались без колес. А ведь каждая минута на счету! Лучше бы Ирина оставалась дома! Дома такое ранение шеи, какое она получила во сне, схлопотать не так уж просто, так что в квартире она была бы в большей безопасности. Хотя нет, бред это все, конечно. Пьяный муж мог бы точно такое повреждение оставить «розочкой» от разбитой бутылки. Влияние сферы взаимодействия неумолимо, от него не убежишь, не скроешься. Но я знал, зачем Ирина уехала. Не хотела, чтобы муж видел, как она умрет, а еще скорее — не хотела, чтобы он ее убил.
Выбираясь через кусты сирени из палисадника, я прикинул, при каких вообще обстоятельствах можно получить столь характерное рваное ранение шеи, от которого должна была сегодня погибнуть Ирина. В первую очередь это, конечно, падение с мотоцикла или вообще дорожная катастрофа. Это меня беспокоило больше всего. До холодных мурашек на коже это меня беспокоило. Вторым вариантом была чья-то злая воля, то есть ранение, причиненное злоумышленником. Ничего другого в голову не приходило.
Я вспомнил, как после попадания гильзы за воротник мне туда же чуть не угодил сначала уголек из кальяна, а потом уже точным попаданием прилетел окурок с эстакады, то есть ранение обязательно будет того же характера и в то же место. Правда, данное заключение имело чисто теоретическое значение, поскольку, пока мы не найдем Ирину, изменить ничего не сможем. И в первую очередь нам был нужен транспорт, а к очередному угону прибегать не хотелось.
— Надо тачку поймать, — сказала Катя, выходя на дорогу, — Кого-нибудь из местных, кто знает, где эти Березняки.
«Н-да… — подумал я. — Снова она быстрее сориентировалась в обстановке. Старею».
Но вот чем хороша Россия, так это тем, что нет недостатка в желающих предоставить любую услугу за деньги, особенно чуть в стороне от Москвы. В общем, у нас и минуты не ушло на то, чтобы остановить машину и договориться с водителем до Березняков. Машина, правда, не ахти какая — серенькая «девятка» с проржавевшими крыльями, но и ехать было недалеко. Меня все сильнее охватывало волнение. Глядя в окно, я больше всего боялся увидеть валяющийся у обочины мотоцикл и тело Ирины в траве, но все равно смотрел и смотрел, все больше понимая бесполезность нашей затеи. Одно за другим, мне казалось, вылезали уязвимые места теории Кати о том, что, усыпив человека, убитого в сфере взаимодействия, можно избежать его смерти в реальности.
И тут же словно материализовались мои мысли — у обочины мелькнуло черное пятно, из которого воображение тут же создало образ перевернутого тяжелого мотоцикла. Я вздрогнул и закрыл глаза.
— Остановите, — сказала Катя.
Мне уже ничего не хотелось видеть, щелкнула дверь, открываясь, пахнуло прохладой снаружи.
— Да на что вам сдалась эта рухлядь? — удивился водитель,
Я открыл глаза и прильнул к окну. В кювете действительно покоился тяжелый мотоцикл «Днепр», но вблизи было видно, что он не первый год собирается тут зимовать, проржавел до дыр, а все ценное с него снял то ли хозяин, то ли местные кулибины для своих нужд.
— Вот зараза! — шепнул я и вытер холодный пот со лба. — Катя, не тормози, давай в машину!
— Фух, вроде на этот раз повезло, — устроившись на сиденье, сказала она. — У меня прямо сердце екнуло,
— Забей, — посоветовал я с умным видом, — От нас сейчас все равно ничего не зависит.
Мы снова тронулись, но выезжать на трассу не стали — оказалось, что водитель прекрасно знал местные сокращенные пути, не очень жалел подвеску, не чурался грунтовок, вследствие чего доставил нас в нужное село за каких-нибудь полчаса.
— Не знаете, где дом Трофимовых? — спросил я водителя, отдавая ему договоренную сумму,
— Да как не знать. Вот за остановкой сразу дорога наверх. Я там не проеду, дождями размыло. А пешком без труда. Да. Вот по левой стороне улицы пятый, кажется, дом. Ну, или шестой. Да узнаете сразу, там зеленый забор с гвоздиками остриями вверх. Трофимов, тот, что молодой, навбивал их, будто они воров остановят. Да ворам они что твоему слону дробина. К тому же и воровать там особо нечего. Разве что только бродяги или пацанва дом спалят. А то вон Суркины горели уже.
Мы с Катей выбрались на растрескавшийся асфальт и чуть ли не бегом рванули в гору. Из дворов на нас залились собаки, а их хозяева из-за калиток провожали нас недобрыми взглядами. До чего же русским свойственна ксенофобия! Казалось бы, разных народов намешано столько, что и нацией не назвать, а туда же — на каждого чужака волком смотрят. От хреновой жизни, скорее всего. Тут что чужак, что свой, все равно ничего хорошего не предвидится, но от своего хоть ясно, какой подлости ожидать, а чужак выкинет неизвестно что. Так и ведется испокон веку.
Дом с зеленым забором оказался седьмым. Через калитку было видно, что в окнах горит свет, но от сердца у меня все равно не отлегло. Я потянул расшатанную железную ручку, но изнутри оказалось заперто,
— Ирина! — крикнул я. — Искорка!
— Эй, хорош кричать тут! — раздался старушечий голос на другой стороне улицы. — Чай, не у себя дома. Чего надо-то? Хозяйка без мужа приехала, так что тебе, мужику, у ней делать? А?
Я не ответил, а вместо того постучал ногой в железную раму калитки. Грохот получился отменный.
— Да ты, чай, оглох? К тебе обращаюсь! — не унималась старуха, — Щас прям собак спущу!
— Отвянь, бабка! — психанул я. — Засохни!
Меня всего колотило от волнения, вызванного невнятностью ситуации. Я боялся, что мы опоздали, что Ирина не открывает потому, что уже не может, но оставалась надежда, что она попросту никого не хочет видеть.
— А ну, Черныш, — прокаркала старуха в противоположном доме. — Ату их, ату!
— Блин, Саша! — вскрикнула Катя. — Я собак боюсь!
— Да чего их бояться? — не понял я.
Хотя можно было и понять. Простым людям ведь с собаками не так часто приходится сталкиваться, а нас против них натаскивали так, что лично я от них уже устал под конец, а для испуга места не оставалось. Хотя смотря о каких собаках идет речь. Есть смысл бояться диких собак, которые живут по законам стаи, знать не знают никаких команд, а руководствуются одними инстинктами. Это звери, если такие нападают, то с ними можно только драться, и тут нужна сноровка и навыки. Ничего сложного, но надо быть к подобному нападению готовым, надо знать уязвимые места этих зверей и уметь направлять атаку именно в них, причем быстро и точно. Еще сложно противостоять специально натасканным служебным собакам, которые прошли особый курс дрессировки, не имеющий ничего общего с известными ЗКС (защитной караульной службой) и ОКД (общим курсом дрессировки). Что ЗКС, что ОКД рассчитаны на массового потребителя, поддавшегося на рекламные заявления, что собака является прекрасным оружием самообороны. Хрена там лысого! Обузой в городе она является, лишним бесполезным ртом, и больше ничем, а в деревне годится разве что будить хозяев при визит