Спасибо за заботу, папа.
– Записал, – сказал Лиам.
Вовремя. Потому что равномерно гудящий генератор тут же забарахлил, точно внутри него вскипели остатки, и через мгновение вспыхнул. Голографическая карта растворилась в душном воздухе комнаты, а загоревшийся генератор Лиам тут же залил оставшейся после бритья мыльной водой из ведерка.
Просто прекрасно.
– Разочарована? – спросил он, открывая окна и вновь впуская дневной свет в темнейшие уголки комнаты. Вместе с кислородом.
– Да, – кивнула я, обхватив руками колени.
– Никто не говорил, что будет просто.
– Вынуждена напомнить, – процедила я, – что мне вообще никто ничего не говорил.
– И это меня ты называешь нытиком, – хмыкнул Лиам, внимательно осматривая капсулу; неожиданно она раскрылась с характерным щелчком, и в руках у него оказался небольшой предмет. Сначала я подумала, что это суперкомпьютер, – и опять загорелась глупой надеждой.
– Это…
– Не компьютер, – покачал головой Лиам. – Наручный таймер.
– Дай-ка сюда. – Я поймала устройство с регулируемым ремешком. Повернула к себе экранчик и увидела, что обратный отсчет уже запущен. – Семьсот одиннадцать часов…
– О, еще и точные временные рамки. Удобно.
– Мы успеем? – Увидев карту, я уже не была в этом уверена.
– Семьсот одиннадцать часов. – Он сосредоточенно нахмурился, производя в уме подсчеты. – У нас чуть меньше месяца. Около семисот километров пути. Думаю, времени с лихвой хватит.
– Нам придется преодолевать более двадцати километров в день, – посчитала я.
– Разве это большая проблема?
– Не… проблема, – мрачно отмахнулась я, думая о своих ноющих мышцах ног.
– В любом случае будет лучше, если мы начнем этот путь уже сегодня, – продолжал Лиам, не ведая о моей печали. – Давай только сначала поедим.
Я обреченно вздохнула, таким образом выражая свое согласие. Истолковав это правильно, Лиам подал мне руку, я рассеянно протянула ему свою. Он дернул меня на себя, помогая подняться, но с непривычки я сама оттолкнулась слишком сильно и в результате оказалась к нему… чуть ближе, чем было бы, соблюдай мы границы своих зон комфорта. Лиам до сих пор не оделся, и от его обнаженного торса шел вполне ощутимый жар. Я заставила себя не смотреть на рельефные мышцы, скорчив комичную рожицу и глядя ему в глаза – ни дюймом ниже.
– Ты побледнела, – прищурившись, сказал Лиам. Он озорно улыбался. – Обычно в таких ситуациях краснеют.
– Обычно в таких ситуациях не анализируют, – фыркнула я, выдергивая руку из его ладони. Неловкость ситуации смазалась из-за усилившейся боли в висках. Мне захотелось немедленно упасть обратно на пол.
– Я встретила человека в городе, – доставая из сумки тряпицу с голубикой и два манго, рассказала я. – И мы произвели… типа бартер.
– Ничего себе. Что за человек? – Лиам нахмурился, явно беспокоясь о нашей безопасности.
– Просто… человек. С ним беременная женщина и ребенок. Он сам испугался, когда столкнулся со мной. Ну и, конечно, я на всякий случай позаботилась о том, чтобы вернуться сюда окольными путями, так что даже при желании он не мог бы за мной проследить. Зато теперь у нас есть голубика. – Я протянула ему пропитавшуюся ягодным соком тряпицу.
Лиам развернул ее, посмотрел на ягоды несколько секунд, затем рассмеялся.
– Сионна, тебе просто невероятно повезло, что у тебя есть я.
– В смысле? – насторожилась я, все еще стараясь не смотреть на его пресс.
– Тебе попался сообразительный любитель бартера. Явно понял, что перед ним – невежественная обитательница станций.
– С чего ты это взял? – не поняла я. Новая вспышка боли заставила меня прижать к виску запястье.
– Потому что никакая это не голубика, принцесса, – он вручил мне тряпицу с ягодами обратно, чтобы я хорошо их рассмотрела. – Это дьявольские бусины, как их называли у меня дома. Одной такой ягодки достаточно, чтобы лишить человека жизни.
При виде моего перекосившегося лица улыбка Лиама стала еще шире.
– Но… зачем ему было это делать? – растерянно спросила я.
– На всякий случай, – пожал плечами Лиам и вдруг тоже посерьезнел. – Слушай, у тебя вид правда нездоровый. Ты же… ты же не додумалась попробовать первым делом незнакомую ягоду на вкус?
– Конечно, нет! – Я раздраженно нахмурилась.
И…
И вспомнила кисловатый алый сок, стекавший по пальцам.
Ягоды рассыпались, отскакивая от бетонной плитки; время словно специально замедлило ход, чтобы я могла рассмотреть их отливающие перламутром бока. Я совсем не хотела, чтобы это выглядело так драматично.
В эту же секунду у меня из носа полилась кровь. Даже на симуляциях, когда мне в лицо прилетало что-то тяжелое, крови было меньше. Я подставила руки, чтобы не испачкать пол, хотя меня не должна была беспокоить чистота пола, не так ли?
Кровь потекла и из ушей, оставляя теплые полоски на шее. Вслед за этим непривычно защипало глаза – по щекам побежала горячая жидкость, и это определенно были не слезы. Кровь. Словно во мне ее было бесконечно много.
Стоило мне вспомнить о боли – и миллионы иголок впились в мозг, заставляя раскрыть рот в беззвучном крике. Беззвучном, потому что меня тут же скрутило пополам, и кровь густым потоком хлынула из моего разодранного горла на плитку, растекаясь вокруг, заполняя собой ямки и трещины, заполняя собой все.
Я почти не чувствовала, как меня положили на спину, как сунули какую-то сумку под голову, чтобы я не захлебнулась, как вкололи что-то в вену. Укол получился болезненным, эта боль показалась совершенно ничтожной в сравнении с тем, что происходило в моей голове.
Прямо перед тем, как реальность меня отвергла, словно в глупой попытке схватить безучастно разверзшееся надо мной небо, скрытое от взора десятками этажей, я вытянула руку вверх.
Рука была красной от крови.
Не в правилах Сириуса было подслушивать разговоры.
– Я думаю, на самом деле Лиам с Сионной просто сбежали вместе, – склонившись над подставкой с реагентами, поделилась юная лаборантка со своим напарником. – Запретная любовь, вот они и…
– Эта выскочка же всегда западала на парней с какими-то странностями, – тихо фыркнул собеседник, не замечая, как под локтями примялся лист с его рабочими записями. – Бывшего маргинала папа, естественно, не одобрил.
– Это так романтично! – вздохнула девушка.
– Это так ущербно… – саркастически парировал парень.
– Это так непрофессионально, – встрял Сириус, оказавшись у них за спинами.
Парочка подскочила, точно на них выплеснули по мензурке кислоты, и в другой ситуации Сириус бы даже испытал определенное злорадство. Сейчас же чувствовал лишь злость и раздражение. И, возможно, смутное сожаление, что в руках у него нет двух мензурок с кислотой.
– Если вы продолжите относиться к работе с той же степенью серьезности, – твердо сказал он, – в моей лаборатории вам делать явно нечего.
Ребята предсказуемо понурились и забормотали извинения, параллельно демонстрируя огромную заинтересованность в установке на их столе. Сириус с отвращением отвернулся от них.
Он с удовольствием прогнал бы их и без всех этих предупреждений, если бы не регламентированное количество лаборантов, которых надо было подготовить к определенному сроку. Если бы не это – вылетели бы отсюда быстрее, чем…
…чем ты примчался в радиорубку, когда услышал, что лифт Сионны вернулся на Четвертую пустым?
Через полчаса лаборанты убрали рабочие места и наконец покинули помещение. Сириус посвятил следующий час подробным записям о проделанной работе, заполняя все необходимые бланки для высшего руководства. Обычно на такие дела отводили неделю, но Сириус не любил оставлять их на потом. Отправив документацию, он без тени эмоций посмотрел на часы. Полдень. Обычно в это время Сионна приходила к нему в лабораторию с парочкой бутербродов, жаловалась на Айроуз или Лиама и рассказывала что-то интересное о Земле. Но Сионны больше не было, а голод, скрутивший желудок, никуда не делся, поэтому Сириус направился в кафетерий.
Первую неделю он почти ничего не ел, а спал урывками, путая порою сон и реальность. Это закончилось обмороком и угрозами от Айроуз запереть его в медблоке, если он не возьмет себя в руки и не вернется к нормальному образу жизни. Но Сириус также видел распухшие от слез веки лейтенанта и темные мешки под ее глазами – это делало рассуждения Айроуз о нормальном образе жизни сомнительными. Она ведь сама еще не оправилась.
На третий день в большом зале в честь Сионны и Лиама была произнесена длинная проникновенная речь, слово могли взять все желающие. Лица и имена смешались для Сириуса в один поток, и он ничего не понимал до тех пор, пока не вызвали на трибуну его… а он спешно покинул зал, сдерживая приступы рвоты, – из-за нервного истощения пустой желудок пытался вывернуться наизнанку.
Это все казалось дурным сном, искривленной реальностью, ужасной, нескончаемой галлюцинацией, в которой имя Сионны было выгравировано на камне в Зале Памяти. Как они все могли думать, что Сионна – такая храбрая, такая находчивая и упрямая – умерла? Это не могло быть правдой. Сириус отказывался принимать такую правду.
Уже в кафетерии он увидел, что выбрал плохое время для перекуса. В обед здесь было полно рабочих с технического уровня. Не решившись развернуться и уйти, Сириус обошел зал, выискивая свободное место и стараясь не приближаться к особо шумным группам. Даже иллюзия замкнутого пространства, заполненного людьми, казалась ему пугающей. Пустых столиков не было, зато за одним из занятых он заметил маленькую компанию двенадцатилеток из центра подготовки рейнджеров. Среди них была Галатея.
– Заткнитесь, идиотки, – услышал Сириус звонкий голосок сестры издалека. Девочка была в гневе и не стеснялась в выражениях. – Она бы не сбежала с Четвертой из-за такой тупой причины.
– Но Лиам же такой красивый, – улыбнулась темноволосая девочка. Непонятно откуда Сириус знал, что ее звали Ким. – Венди из медблока из-за него основательно рассорилась с сестрой. Многие старшие девочки хотели с ним встречаться.