Голод становился все навязчивее, толкая на глупости. Но я не могла позволить себе сдаться так легко. Мне не хотелось присоединяться к безропотным толпам, улыбаться пустой улыбкой и смотреть ничего не выражающим взглядом. Мне не хотелось превращаться в благоговеющего перед ящерицами идиота.
Я вспомнила о вытащенном у врача пистолете, до сих пор заткнутом за пояс. Может, пока не стало слишком поздно, мне следовало бы разобраться, как он работает, и просто прожечь себе голову насквозь? Это решило бы часть проблем. У меня вырвался нервный смешок.
Нет, это явно не тот подход, что сделал Сионну Вэль лучшим рейнджером на Четвертой. Надо подумать еще.
Итак, ирриданцы вырвали меня из когтей смерти. После пробуждения я оказалась в полупустом здании, а, выйдя на улицу, первым же делом попала в толпу фанатов кино, вследствие чего едва не лишилась самого главного – адекватного восприятия. Теперь, когда эта последовательность восстановилась у меня в голове, многое прояснилось.
Неудивительно, что за мной, так дерзко выбравшейся из небоскреба, тут же не отправили отряд боевых ящеров. Неудивительно, что на улицах города я так и не встретила ни одного из них. Здесь, внизу, ящерицы были попросту не нужны. Зачем, если есть эти чудесные автоматы с едой, начиненной какими-то наркотиками, к которым человека рано или поздно приводит голод? Зачем, если есть кинотеатры с берущими за душу фильмами, способными запросто промыть расслабленный наркотиками мозг?
Черт… Даже если человечество напортачило, едва не уничтожив планету, то, что делал Новый Иррид на остывающем трупе старой Земли – это было за пределами всякой этики.
Почему-то в этот момент я вспомнила ящера с руками, утопленными в суперматерии. Он вроде бы помог мне. Но помог ли? Зная, – а он наверняка знал, – что ожидает человека в этом городе? Возможно ли, что среди этих ирриданцев есть и те, в ком теплятся остатки… человечности?
Неожиданно для себя я опять фыркнула. Только тот, кто уже шагнул на пограничную стадию отчаяния, может искать человечность у ящериц. Эта нелепость показалась мне забавной, и губы сами растянулись в горькой улыбке. Еще раз столкнувшись взглядами с отражением, я поспешила убрать ее с лица. Она делала девушку в зеркале похожей на сумасшедшую.
Поспешно отведя глаза, я вытерла мокрые руки о штанины и вышла обратно на набережную.
Залив, разделяющий два берега этого проклятого города, больше не сверкал на солнце, как виделось мне с сотни этажей над землей. Погода заметно поменялась – затянутое тучами небо грозило вот-вот разлиться дождем. В разом остывшем воздухе ощутимо запахло озоном.
Вспышка молнии озарила раздраженную синеву небес за медленно движущимся колесом обозрения у причалов. Я приготовилась к грозе, уже представляя, как первые холодные капли польются на меня, стуча по лицу, впитываясь в волосы и одежду…
Наконец напряженный воздух зазвенел от наполняющего его дождя. Вот только дождя за этим звуком не последовало. Я медленно подняла голову вверх.
Выше потока беззвучных летающих машин, выше самого высокого здания, по поверхности накрывавшего город энергетического купола шла почти незаметная фиолетовая рябь. Дождь просто испарялся, едва касаясь её, и поднимающийся с внешней стороны купола пар закрывал хмурые небеса.
Я судорожно вздохнула.
Терраполис был накрыт бесплотным колпаком, генерирующимся двумя мощными лучами энергии. Один выходил из крыши небоскреба через залив. Другой – из его близнеца по эту сторону, и, присмотревшись, я поняла, что это было то самое здание, где я пришла в чувство. Пульсирующими импульсами, точно кругами по воде, по куполу расходилась формирующая его энергия.
Я почувствовала, что дрожу, и обхватила руками плечи в невнятном порыве успокоить себя. Но это было невозможно.
Этот город – ловушка. Мне не выбраться из-под купола. А голод и жажда рано или поздно заставят меня прийти к одному из проклятых автоматов. Колесо обозрения, в каком-то километре от меня продолжало свой мерный ход, и мне показалось, что сейчас я закружусь вместе с ним. Чуть покачивающиеся кабинки были пусты.
Когда мир в очередной раз дернулся, пытаясь сбить меня с ног, и я пошатнулась в противоположную сторону, стараясь удержать равновесие, мне вдруг помогли. Кто-то подхватил меня под локоть, ненавязчиво, но надежно.
Я резко обернулась.
– Ты в порядке?
Смуглое лицо девушки, чьи пальцы все еще слабо сжимали мой локоть, выражало неподдельное участие. Когда наши взгляды встретились, оно удивленно вытянулось, а в миндалевидных карих глазах искрой проскочило узнавание.
И я тоже ее узнала.
Имена Сионны и Лиама были выжжены на совершенно новом камне. Он был гладкий и все еще пах жженой породой, в его сколах не скопилась роса. Лепестки цветущей вишни не оставили на белой поверхности подгнивших следов, а бока не покрыл свежий мох. Тем лучше. Этот камень просто не успеет стать частью экосистемы Сада Памяти. А потом его просто уберут за ненадобностью.
Сириус невольно задумался о том, откуда камень вообще взялся здесь так оперативно. Наверное, во время одного из рейдов рейнджер обнаружил целые залежи этих красивых гладкобоких белых валунов и, не удержавшись, приволок к своему лифту сразу с несколько десятков. Люди ведь умирали постоянно, и своеобразному кладбищу на верхнем уровне станции постоянно нужны были новые обелиски.
Было что-то совершенно нелепое в этом конкретном камне. Что-то абсурдное, потому что Сионна была жива. Лиам, всю жизнь проведший на Земле, тем более. Они оба были слишком крепкими ребятами для того, чтобы хоронить их вот так, раньше времени, без доказательств. Сириус не понимал, как капитан Вэль мог в этом сомневаться. Как он мог позволить сомневаться в этом тем, кто притащил сюда этот камень со склада и выгравировал на нем имена живых людей. Впрочем, в последнее время Сириус совершенно не понимал капитана.
Фирзен пришла с небольшим опозданием. Когда створки лифта разъехались, Сириус невольно отметил, что волосы девушки выглядят в этот раз не так небрежно, а заплетены в короткую аккуратную косичку. Выбритый висок начинал потихоньку зарастать ее естественными волосами – медово-русыми.
Сириус приветственно кивнул приблизившейся девушке. Возможно, чуть более нервно, чем ему хотелось бы. На самом деле он еще не совсем понимал, как смотреть ей в глаза после произошедшего.
– Хорошенький камешек. – Фирзен без труда угадала, что Сириус безмолвно созерцал до ее прибытия. – Интересно, что они будут с ним делать, когда Сионна с Лиамом вернутся домой.
– Раньше ты не была так в этом уверена, – удивился Сириус, не ожидавший такой скорой перемены в ее восприятии.
– Ну, знаешь… – Девушка прищурилась, поднимая взгляд вверх, откуда через стекло иллюминатора на них смотрела темно-синяя небесная муть. – Теперь ведь ты у руля. Ты создаешь впечатление надежного парня, вот я и решила отталкиваться от этого.
Сердце Сириуса забилось чуть быстрее, чем нужно было для нормального кровообращения. Хорошее настроение Фирзен быстро передавалось и ему, и это ощущение крыльев за спиной – почти таких же, как те, что он сконструировал для Сионны, – посетило его впервые за долгое время.
– Ты достала то, о чем я просил? – Сириус уже не сомневался в положительном ответе. Хмыкнув, девушка выудила из кармана маленький носитель в защитной пленке.
– По-моему, данные закодированы, – предупредила она, переходя на шепот. – Система делает это автоматически, так как безопасность превыше всего и бла-бла-бла, ну, ты в курсе… Но я заодно скачала десяток самых ходовых криптоключей. Думаю, один из них подойдет и расшифрует все верно… Ты же форму хранения координат помнишь?
– Это я ее придумал, – не сдержал улыбки Сириус. – Сразу после прибытия на Четвертую меня в каждом отделе по паре месяцев держали. В том числе и для безопасности довелось что-то сделать. Было это… уже около двух лет назад.
Брови Фирзен поползли вверх.
– Так мы, возможно, уже виделись!
– Полагаешь?
– У меня тогда прическа другая была, ты бы не узнал, – хихикнула девушка. – А я тебя не помню хотя бы потому, что в основные мои обязанности входило следить за тем, чтобы малышня школу не прогуливала. Я вообще в центре безопасности тогда практически не появлялась. Первые несколько месяцев моей службы были не самыми приятными в жизни, откровенно говоря.
– Потерянное время?
– Почему же. Должно же меня было что-то убедить, что я ненавижу детей.
– У меня есть младшая сестра, – зачем-то сказал Сириус. Ему вдруг живо представилось, как красная от негодования Фирзен орет вслед вылетающей из школы раньше времени Тее не бегать по станции.
– Я знаю, Сириус. Я все о тебе знаю… Ну, по долгу службы, – поспешно уточнила Фирзен, смущенно улыбнувшись. – Вообще хорошо работать в безопасности. Разве что немного скучно, потому что все самое интересное ты узнаешь быстрее прочих.
– Ты говорила, что раньше была рейнджером…
Девушка кивнула.
– А почему решила перейти в службу безопасности?
– Будешь смеяться, но именно для того, чтобы сделать свою жизнь скучнее. Чтобы в обмен на все эти – не для протокола – тупые дежурства в коридоре быть чуть более осведомленной о том, что происходит на Четвертой и за ее пределами. После того как уничтожили Двадцать Третью, меня это немного… не отпускает. – Она ощутимо сникла.
– Мне жаль, что такое произошло с твоим домом, – тихо сказал Сириус. – В последние десятилетия без происшествий мы все здорово расслабились. Ящерицы застали станцию врасплох. Это закономерно, хоть и ужасно печально…
Фирзен встрепенулась, словно от пощечины, и в ее глазах появилось пугающее колючее выражение, смысл которого Сириус расшифровывать не решился.
– Прости, – быстро пробормотал он. – Мои рассуждения тут ни к чему. Забудь, что я сказал, это было ужасно бестактно…
– Не переживай, – сказала девушка нарочито веселым голосом. – Мне пора бы перестать каждый раз раскисать по этому поводу. Почти три года прошло, как-никак, за этот период я успела потерять и брата, и лучшую подругу… Давно следовало привыкнуть к тому, что жизнь – это в том числе и постоянные потери.