– Тея останется на Четвертой, – добавил Сириус.
– Тея мне не нужна, – благодушно заверил капитан Седьмой.
Эти слова, сказанные родителем о собственном ребенке, должны были звучать ужасно, но Сириус обрадовался: если Тея ему действительно не нужна, значит, с ней все будет в порядке.
– Отправляю координаты, – тихо сказал Сириус, пересылая расшифрованные данные на планшет отца.
– Получил. Завтра распоряжусь отправить вниз поисковый челнок… – Ридус немного помолчал и произнес уже тише, с таким несвойственным его голосу легким недоумением: – Ты никак влюбился, парень.
Сириус подумал о Сионне. Почему-то всегда он вспоминал ее примерно одинаковой – хмуро изучающей взглядом чертежи новых крыльев. В его воображении она сосредоточенно листала его зарисовки, пока он рядом шелестел неудобно запакованным сэндвичем, безуспешно пытаясь открыть пластиковый пакет. Рано или поздно Сионне надоедал этот навязчивый звук, и, не говоря ни слова, она отбирала неподдающуюся пластиковую упаковку, одним движением разрывала ее, освобождая сэндвич, и вручала ему обратно. Так было всегда. Но в этот раз привычный и уютный образ сменился другим: приглушенный свет падал, застывая на обнаженных ключицах Фирзен мягко сияющими золотыми пятнами. Сириус сглотнул, прогоняя наваждение. Сейчас это было явно лишним.
– Не твое дело, – сухо отрезал он, на что отец, как будто прочитав его мысли, пренебрежительно фыркнул:
– Верну я твою девчонку и того, второго, если ими еще маргиналы не полакомились, – сказал Ридус Лэр. – Но даже не пытайся думать, что тебе удастся обмануть меня, мальчик. Вильгельм не защитит тебя, как в прошлый раз. И вряд ли ты все еще будешь желанным гостем на Четвертой, когда они узнают, как ты предал их доверие. Подверг всю станцию опасности, использовал несанкционированный протокол связи ради какой-то бабы…
– Я не собирался тебя обманывать, – заверил Сириус совершенно спокойно, хотя пальцы его заметно дрожали. – Мы договорились.
– Договорились, – хмыкнул капитан Лэр. Помехи стали слишком навязчивыми, и Сириус выключил планшет, прерывая связь.
Свет единственной включенной лампы в каюте казался невозможно резким. Сириус снял очки и потер глаза, пытаясь избавиться от ощущения попавшего в них песка.
Только что он продал свою душу дьяволу. Ему придется вернуться в ад тоталитарного режима и работать на отца, помогая закрепить его влияние и расширить власть. Ему придется стать бездушным инструментом в руках фанатиков.
Даже сейчас, когда отчаяние накрывало его с головой, не позволяя спокойно вдохнуть, он не жалел о том, на что только что себя обрек. Сионна жива. Сионна вернется домой. Возможно, он еще успеет ее увидеть.
Сириус с шумом выдохнул, пытаясь успокоиться.
Неужели все обязательно должно закончиться для него так?
– К черту, – ровно произнес он, вставая с кровати.
Что бы ни ждало его впереди, некоторое время он еще проведет на Четвертой. И этим временем он распорядится так, как посчитает нужным. К черту работу в двух лабораториях, к черту недалеких лаборантов с их сплетнями, к черту капитана Вэля с его некомпетентностью и равнодушием к судьбе собственной дочери…
Не глядя, он швырнул все носители и планшет в сейф и затолкал его под кровать.
Уже покидая комнату, Сириус вдруг сделал то, чего, кажется, не делал никогда в жизни. Он придирчиво заглянул в зеркало на стене и пригладил взъерошенные волосы.
Его ждали на уровне 11, в третьей каюте справа от аварийного выхода.
Потолки в квартире Тамины казались очень низкими, а стены – узкими, в дверных проемах – не разойтись. Тем не менее пространство здесь было организовано достаточно удобно, чтоб не вспоминать, что на Четвертой и некоторые лифты просторнее. Главное, что я почти сразу почувствовала себя в безопасности. Относительной, как зверь, затаившийся в норе при приближении охотников, но все же.
Наверное, именно этого мне не хватало. Только оказавшись в этой комнатке, где уютно сосуществовали раскладной диван, небольшой письменный стол со стулом и терминал управления кондиционером, я осознала, насколько моему организму необходим сон. Обычный здоровый сон, не обусловленный болезнью или медицинскими препаратами. Видимо, это отразилось на моем лице сразу же после того, как я переступила порог: Тамина улыбнулась и сказала, что закончить разговор мы можем утром. И, хотя я пыталась протестовать, желая узнать подробности того, как она оказалась в терраполисе, потяжелевшие веки и слабость, неожиданно наполнившая все тело, не оставили мне особого выбора.
И все же это было так невероятно – встретить Тамину здесь, живой, здоровой, отрастившей волосы и вполне довольной жизнью. Как я ни запрещала себе думать об этом, даже предполагать, но чисто теоретически… Если они притащили в терраполис пострадавшую при обвале здания Тамину, то же самое могло бы произойти и с Кассом. Они могли бы его выходить. Вернуть к жизни. Накормить своей дрянью, внушающей к ним любовь. Чисто теоретически… он мог бы жить в одном из терраполисов беззаботной, спокойной жизнью. Он мог бы… Если бы я не знала точно, какие раны он получил на Земле. И что на станцию его даже не попытались вернуть, потому что собирать разорванное взрывом на ошметки тело времени просто не было.
Одно из самых дурацких свойств человеческого мозга: некоторые мысли приходят в голову просто для того, чтобы причинить боль.
Я спала прекрасно – без снов, погруженная в теплую исцеляющую тьму, – лишь иногда просыпаясь, чтобы полубессознательно перевернуться на бок, или обхватить подушку, или сбросить тонкое покрывало. Проснувшись, я долго лежала с закрытыми глазами, представляя, что сейчас открою их и обнаружу, что все это время созерцала невероятно сюрреалистичный сон в своей каюте. Что увижу возвышающуюся надо мной Айроуз, которая с картинным вздохом сообщит, что впервые за свою карьеру я проспала рейд. Что услышу характерный писк персонального компьютера, на который пришло сообщение от Сириуса, зовущего оценить новые прототипы. Что продолжу тренироваться с Лиамом, параллельно упражняясь в остроумии. Что моя жизнь вернется ко мне в прежнем виде, неидеальном, но таком понятном и простом.
Но я проснулась в другом мире. В мире, где уже не было самоуверенной девочки из рейнджерского корпуса. Сложно оставаться самоуверенной, когда вокруг тебя все настолько чуждое.
Я поднялась с дивана и потянулась, разминая мышцы, за несколько минут надела на себя достаточно сложную с непривычки форму жителя терраполиса и подошла к занавешенному окну. Заслонявшая его изнутри плотная ткань скручивалась в рулон при нажатии на маленькую кнопку под подоконником, а обратно опускалась вручную – для этого надо было тянуть за специальную веревочку, свисающую сбоку катушки.
Меня немного смутила такая древность здесь, в высокотехнологическом городе ящериц. Особенно после того, что я видела в башне. В маленькой квартирке Тамины суперматерии, естественно, не было – стал бы кто тратиться на обустройство жилья людишек, если можно просто намешать им наркотиков в еду и внушить, что жизнь прекрасна?
Я скрипнула зубами от злости, вспоминая, что вчера подобное могло произойти и со мной. Затем зажала кнопку, заставляя ткань с шорохом свернуться. Открывшийся вид очень отличался от того, что я видела из окна башни.
Никакой панорамы залитого солнцем города с захватывающей дух высоты. Окна комнатки выходили в узкий внутренний дворик, засаженный аккуратными невысокими деревцами. А еще отсюда прекрасно просматривались широкие окна соседей в многоэтажке напротив. Я удивилась, обнаружив, что мало кто закрывает их тканью. У них что, совсем нет секретов?
Посчитав этажи соседнего дома, я определила, что сейчас нахожусь на семнадцатом. Задрала голову, пытаясь понять насколько высоки эти здания. Они тянулись, казалось, бесконечно, и рассмотреть, что там дальше, было невозможно из-за большого количества летающих машин, движущихся по невидимым трассам вверху.
В дверь постучали. Я вздрогнула, но бояться мне было нечего.
– Привет, соня. – В комнату заглянула улыбающаяся Тамина. Она загорела с того времени, как мы обе еще были рейнджерами, и теперь ее и без того смуглая кожа казалась бронзовой, а глаза – еще ярче и живее, чем я помнила. Я не могла не ответить на ее улыбку. – Идем на кухню? Я приготовлю нам поесть.
Девушка выпорхнула из комнаты, и через несколько секунд из глубин квартиры до меня донесся легкий, уютный звон чашек. Этот звук был так обволакивающе хорош и вместе с тем так неправилен, что я немного помедлила, перед тем как идти к его источнику.
Мы в городе ящериц, так? Мы люди. Они держат людей в качестве рабов.
Какой еще, к черту, нежный звук стучащих друг о дружку чашек?
– Почему на улицах нет ящериц? – спросила я, придя на кухню. Здесь было гораздо светлее – окна выходили на утопленную в солнце набережную и разделяющий два берега пролив.
– Ирриданцев, – мягко поправила Тамина. Как будто это было важно. – Вообще они обитают на верхних этажах. От шестидесятого и выше. Все, что ниже, полностью отведено для нас.
Двигалась Тамина так, словно ее что-то сковывало. Поначалу я не придала этому особого значения. Все мое внимание перетянула на себя одна из стен кухни, полностью покрытая мягким зеленым ворсом. Оттенок ворса не был целостным: то углублялся в травянистый зеленый, то переходил в солнечно-желтый. Из специальных распрыскивателей, обрамлявших необычное покрытие по всему периметру, периодически шел насыщенный водой прохладный воздух.
Хм… Разве ковры предназначены не для того, чтобы их стелили на пол? И с каких это пор коврам нужен постоянный полив?
– Нравится? – улыбнулась Тамина, поймав мой озадаченный взгляд. – Потрогай.
Я просто запустила в ковер пальцы… и оказалось, что никакой это не ковер. Это был мох. Прекрасный свежий мох, закрывающий всю стену, очень мягкий и нежный и, как я определила, приблизив к зелени нос, просто изумительно пахнущий. Я погладила шелковистую поверхность еще раз, восторженно пропуская отросшие веточки между пальцев, и едва удержалась, чтобы просто не уткнуться в мох лицом.