Я оценивающе окинула взглядом лабиринт, отделявший нас от цели.
– Разделимся? – без особого энтузиазма предложила я, ловя взглядом блики на стеклянных боках подъемника. – Сейчас совершенно неясно, как к нему пробраться с учетом всех этих недостен.
– Хорошо, – за всех ответил Лиам. Он тоже не видел другого выхода. Темные глаза оглядели нас троих, и в нем как будто опять включился рейнджер, без стеснения берущий на себя роль лидера. – Запоминайте все повороты. Старайтесь не шуметь. Если встретите охранников – не нарывайтесь, крадитесь обратно. Через десять минут встретимся здесь же.
Он кивнул Марко, и они нырнули в ближайший вход в лабиринт. Мы с Таминой вошли в соседний. Местами стена проседала до уровня наших колен, но чаще вздымалась над головами, не позволяя расслабляться и искать подходящие визуальные привязки. Поэтому я тщательно отсчитывала повороты.
Поворот налево, прямо до конца, направо, направо, тупик, назад, теперь налево… Я уже увлеклась, когда стена справа от меня резко оборвалась – мы кое-куда пришли.
Залитая светом, обособленная каменной оградой площадка. Несколько перевернутых кресел непривычной формы. Белые сейфы-ящики. Широкий стол с хламом, напоминающим отчасти системы сообщающихся сосудов из лаборатории Сириуса. Но я не рассматривала круговорот разноцветных жидкостей в установке. Мой взгляд был прикован к трупам.
Ирриданцы – мужчина и женщина, оба в некогда белых с перламутровым отливом халатах, вероятно, врачи.
Вероятно, те самые, которые меня разбудили.
Они замерли в изломанных, неестественных позах, говорящих о том, что умирали они мучительно. Я должна была почувствовать радость, облегчение? Получалось испытывать лишь отвращение. Все трупы, должно быть, одинаково отвратительны.
Все-таки я подошла, чтобы рассмотреть ирриданцев ближе. Острые ногти женщины все еще судорожно впивались в основания глубоких черных борозд на ее горле. Рот был раскрыт, а нижняя челюсть – вывернута слегка в сторону. Пустые глазницы смотрели вверх, в кажущийся бесконечно далеким зеркальный потолок помещения. Я судорожно вздохнула, чувствуя запах смерти, – ближе, чем когда-либо. Из горла мертвого ирриданца торчал нож – черная кровь расплылась под ним жуткими крыльями, испачкав плотную ткань формы.
Я прижала к носу запястье, предупреждая возможные рвотные позывы. Это нож… он же мог мне пригодиться, так?
Погоди-ка…
Рукоять показалась знакомой. Я уже держала ее, покрытую безобидными трещинами, пока срезала уцелевшую от встречи с маргиналами и ставшую ненужной косу. Я хотела было аккуратно податься вперед и вытащить памятный нож из горла окоченевшего трупа, но, услышав за спиной громкий всхлип, вдруг с ужасом поняла, что напрочь забыла о Тамине.
Девушка упала на колени перед трупом ирриданки и заплакала.
Внутри меня все замерло.
Черт, я же должна была следить за ней. Не позволять видеть то, что может вывести ее из равновесия или повлиять на уже принятое решение. Обнаруженному здесь удалось отвлечь меня, и я с треском провалилась. Конечно, теперь о том, чтобы забрать нож, не могло быть и речи.
– Тамина, нам надо искать путь к лифту, – попыталась я.
Она не реагировала. Решив дать ей время успокоиться и вернуть способность внимать словам, я пошла дальше, стараясь приглушить в себе отчаяние. Трупы трупами, но мне нужно было найти лифт.
То, что обнаружилось дальше, вызвало во мне куда больше переживаний, чем мертвые ирриданцы.
Вдоль стены располагались четыре разбитые капсулы – и четыре человеческих тела лежали под ними на осколках толстого стекла в лужах быстро испаряющегося геля. Мягкие руки, безвольные позы, крупные красные следы там, где к телам крепились трубки с поддерживающими жизнь лекарствами. Я отвернулась, не позволяя себе разглядеть цвета волос этих людей, узнать, какого они пола, выхватить взглядом хоть какие-то детали. Увиденного было достаточно. Желудок слабо дернулся, тошнота поднялась гадкой обжигающей волной, но так же опустилась. Теперь я была чуть более привычна к трупам, чем в самом начале этого бессмысленного пути.
За разбитыми капсулами сужавшийся коридор продолжался недолго – каменная стенка шла по окружности, параллельно прозрачной внешней стене этажа, а затем лихо заворачивала, примыкая к ней и отрезая дальнейшую дорогу вперед.
Это был путь в никуда.
И я все еще переживала из-за Тамины.
– Там тупик, – сказала я, вернувшись.
Девушка больше не сидела на полу, покачиваясь в такт рыданиям. Встав, она смотрела на меня – и от ее глаз хотелось спрятаться, хотя я была не из тех, кто в страхе за свой комфорт первым отводит взгляд. Тамина обхватила себя руками, словно только так могла защититься от тягости увиденного. Для меня это были два мертвых ирриданца. Для нее, судя по всему, – треснувший пополам мир.
На самом деле я не представляла, что она чувствует. Но попыталась понять – возможно, так чувствовал бы себя зависимый от наркотика человек, на глазах которого сожгли целую партию. Боль? Непонимание? Ярость?
Я шагнула к ней, примирительно подняв руки. Мне снова нужно было ее уговаривать. Жаль, рядом не было Марко – слова ирриданца на нее подействовали бы во всяком случае эффективнее, чем мои неумелые попытки играть в дипломатию.
– Мина, послушай. – Во рту было горько. – Нужно вернуться и поискать другой путь. Им уже ничем не помочь, понимаешь? А мы…
– Ты соврала, – сказала Тамина не своим голосом и в несколько нетвердых шагов сократила расстояние между нами. Она все еще обнимала себя руками за плечи. – Как же ты могла, Сионна?
– Что? – Я непонимающе моргнула.
Девушка заметно побледнела. Ее била дрожь, в глазах стояли слезы. Я увидела тонкие морщины, собравшиеся на ее лбу, когда брови поползли вверх, делая выражение ее лица удивленно-расслабленным.
– Я знаю, что их убил Лиам, – практически прошептала она; только сейчас я заметила, что ее руки покрыты черной кровью ирриданцев. – Я видела пятна на его рукавах и… испачкала свои, чтобы убедиться, что ошибки быть не может… Ты говорила, что он не мог навредить ирриданцам. Я же… Я же так рассчитывала на тебя. Я думала, ты послушаешь, ты поймешь… – Голос девушки болезненно сорвался.
– Нет, погоди. – Я посмотрела на лежащие поодаль трупы в надежде, что их вид натолкнет меня на более качественную ложь. И увидела то, что заставило меня затаить дыхание и перевести ошарашенный взгляд обратно на Тамину.
Ножа в горле мертвого ирриданца больше не было.
Она стремительно выпрыгнула из своего обманчиво сжатого, нетвердого положения и ударила меня в челюсть.
Я уже почти забыла, что Тамина – рейнджер.
Рейнджер с соответствующей подготовкой. Удар получился довольно точным, и, если бы ее навыки отправлять людей в нокаут не запылились, я бы несомненно потеряла сознание.
А так я просто пошатнулась, теряя равновесие, и упала назад, на каменную стенку.
Я услышала мерзкий хруст в спине и свой слабый ох, и близко не описывающий калейдоскоп настигшей меня боли: один из самых острых выпирающих камней пришелся на позвоночник.
Я словно оказалась в другой реальности – мире, где работали другие законы, где я, Сионна Вэль, лучший рейнджер в рейтинге Четвертой, оказывалась сраженной без боя, бессильной, жалкой.
Боль обездвижила меня. Это была единственная четкая мысль, вспыхнувшая в тот миг, но что-то здесь было не так. По какой-то причине я даже не рассматривала вариант стиснуть зубы, запретить себе оценивать повреждения и дать отпор. Так что, в конце концов, возможно, меня обездвижила и не боль.
Я хотела забрать ее отсюда, а не драться. Мне не за что было с ней драться. И все мои рефлексы, все мои навыки, весь опыт схлынули с меня, оставив беззащитной перед человеком, для которого я теперь враг.
– Мина. – Слова давались с таким же трудом, что и дыхание. – Послушай, мы можем?..
Перед глазами все плыло, и я не сразу осознала, что это еще не все. Тамина подошла и в традициях тех же старых тренировок выполнила боковой локтем мне в челюсть. Не то чтобы я не видела, как она замахивается. Не то чтобы я не знала, как поднять руку, выставив блок, как провести контрудар, воспользовавшись тем, что ее корпус оказался частично открыт.
Но это произошло.
Очередная вспышка на мгновение отключила сознание. Моя голова по инерции дернулась вбок, словно почти не имела ко мне отношения, словно крепилась к шее за слабые ниточки – как у тряпичной куколки, которую я забрала с собой в своем первом рейде, когда у меня еще были умеренные аппетиты.
Ощущение физической беспомощности было таким же невыносимым, как и эмоциональной.
Я ее потеряла.
– Сионна, мне так жаль, – запричитала Тамина где-то у меня в голове.
Все, на что меня хватало в те унизительные минуты дезориентации, – изо всех сил упереться спиной в стену. Чтобы не позволить себе сползти, не дать себе упасть – не вручить Тамине еще одно преимущество.
– Мне ужасно жаль, – вновь донесся до меня жалобный шепот девушки. Размывающая мир пленочка перед глазами уплотнилась: я увидела только металлический отблеск и инстинктивно, слепо отшатнулась с траектории его стремительного движения.
В левом плече, чуть пониже ключицы расцвел теплый цветок, и обжигающие волны от его цветения пробежались по всей руке, до кончиков пальцев, заставив их скрюченно впиться в выступающие камни стены. За этим первым ощущением пришла боль – острая и резкая, и я тихо застонала, пытаясь собрать воедино крошащееся от нее сознание, не позволить себе сосредоточиться только на ощущениях.
Тамина воткнула мне тот злосчастный нож в плечо. Но ведь целилась в сердце.
– Ты обманула меня. – Сквозь пелену боли, застилавшую мне глаза, я разглядела, как все еще жалобно надломлены ее брови, как кривятся от рвущихся наружу рыданий ее потрескавшиеся губы. – Мне очень жаль, Сионна… я думала, мы действительно сможем вместе вернуться на Четвертую. Но боюсь, я не могу тебе доверять. Те несчастные ирриданцы – они не заслужили этого. Они были добры ко мне… Они вылечили меня. Что?.. Что ты говоришь?