За Марко пришли верта-мутанты.
Я оцепенела – но только на долю секунды, затем, игнорируя страх, скопившийся где-то в солнечном сплетении, достала из-за пояса филис. Пришлось укусить себя за язык, чтобы не чертыхнуться, когда обнаружилось, что пульсирующий свет между металлических лепестков слишком слаб, слишком ненадежен – маленькое странное существо нуждалось в ирриданской крови. Если оно не получит в ближайшее время свою пищу, свет погаснет, лепестки свернутся, застывая, и то, что живет внутри, погрузится в спячку, оставляя меня совершенно беззащитной.
От нервного осознания этого меня отвлекло другое. В ноздри ударил запах разложения, сладковато-гнилостный, терпкий, от него почти мгновенно затошнило. Стараясь дышать ртом через прижатую к губам ткань, я продвинулась чуть вперед, пытаясь понять, что происходит. И когда наконец опаленная алым заревом фигура обрела черты…
Нет.
Нет, это же…
Это же невозможно.
Отделяемый лишь подвешенной в воздухе россыпью песчинок, чуть пошатываясь в алом мерцании, на меня глядел Равник.
Я отступила назад, сдавленно охнув, чувствуя, что еще немного, и разом ослабевшие ноги откажутся меня держать. Закружилась голова.
Лиам же убил его…
Но ошибки быть не могло.
На меня слепо смотрели знакомые белые глаза – из них по щекам, поросшим крошечными костяными бутончиками, беспрестанно текла кровь. Только это заставило меня взять себя в руки и обратить внимание, что на шее Равника остался глубокий, неровный росчерк от ножа. Переведя взгляд выше, я увидела огромную рану на темечке мутанта – и погруженный в эту рану обломок наращенной кости.
Значит, Лиам все-таки убил его.
Сомнений не осталось – Равник был мертв, окончательно и бесповоротно. Но почти физически ощущаемые волны красной энергии, исходя от него, каким-то образом дарили мутанту иллюзию жизни, держали его на ногах, заставляли эти ужасные шипы прорастать с каждой секундой все сильнее.
Эйса, догадалась я, и почувствовала, как по спине стекает холодная капля. К несчастью, других объяснений не существовало. Алые всполохи, окружающие грузную фигуру Равника, – ее воплощенная вертой больная фантазия. Вот как Эйса приволокла Равника сюда. Решила, что сгодится в охоте на беглецов.
В этот момент мутант поднял голову, словно действительно мог увидеть меня, – он не мог, но я вздрогнула. Песчинки с густым шорохом сыпались под ноги. Из-за шума я не могла сосредоточиться и понять: а настолько ли он мертв, как мне хочется в это верить? Не трещит ли по швам моя теория о том, что это Эйса управляет своей дохлой марионеткой? Потому что…
Низкое рычание вырвалось из оскаленной пасти вместе с мелкими кровяными сгустками, и Равник шагнул ко мне. Его движение было нечетким – словно кто-то запустил достаточно неуклюжий прототип робота, физически не способный воплотить ожидания правильно. Он ударил, сметая песок своей вывернутой оглоблей, – но гораздо левее, чем нужно.
Я легко увернулась и смотрела уже, как с треском ломаются выросшие внахлест шипы из его плеч и ребер. После этого Равник замер, опуская мертвый взгляд вниз, не иначе как в ожидании, пока Эйса вновь не потянет за алые нити. Но этого не происходило. Видимо, она была слишком занята чем-то другим, раз двигать свою даже в смерти опасную марионетку лишний раз избегала. Чем-то другим – или кем-то?
Черт!
Марко, я совсем забыла о Марко! А он ведь, скорее всего, там, на другом конце алого луча, с Эйсой. В груди разлился липкий страх – опоздать, подвести, в очередной раз провалиться.
Я забыла о Равнике и принялась отчаянно работать руками, разводя чертов песок и двигаясь по красному следу. Сыпучая крошка давно заполнила широкий капюшон и засыпалась за шиворот, но мне даже в голову не пришло остановиться и вытряхнуть ее, пока еще была такая возможность.
В висках пульсировало лишь одно. Нужно найти Эйсу. Нужно уничтожить Эйсу.
Я перевела взгляд на филис, все еще зажатый в так контрастирующей с его черненой поверхностью белой ладони. Оправдывая мои худшие опасения, он затухал.
Остановившись, я обернулась туда, где, безвольно опираясь на воткнутые в землю шипы, стоял искалеченный силуэт. Мысль о том, чтобы попытаться добыть кровь Равника, вызывала отторжение.
Он мертв уже неделю, значит, кровь давно свернулась. И даже если филис настолько неприхотлив в еде, черт, я не уверена, что хочу кормить его чем-то, содержащим верту. Это может привести еще к худшим последствиям, чем… чем, например, кровь человека?
Еще через несколько шагов я подобрала знакомый красный кубик – один из стазисных генераторов Марко. Наверное, выронил, когда первый луч ударил по нам, разбрасывая в разные стороны. Скорее интуитивно, чем осмысленно, я поместила кубик в сердцевину одного из подрагивающих лепестков филиса, на его «дуле». Лепестки сомкнулись, поглощая кубик, затягивая куда-то в пульсирующее нутро существа.
Короткая вспышка в нескольких метрах заставила меня ускориться.
Черт бы побрал все инопланетные технологии.
Песчинки, висящие в воздухе, казались раскаленными.
Сначала я увидела Эйсу. Тонкий вытянутый силуэт купался в клубящихся алых волнах в метре над землей, удлиненные, но изящные руки раскинулись в стороны, словно ей нужно было держать равновесие для столь безмятежного парения. Щупальца порожденной вертой энергии окружали мутантку, лениво шевелясь. Одно тянулось назад, прикрепленное к трупу Равника, еще два обвили ноги Марко, принуждая его оставаться на коленях и глядеть на Эйсу снизу вверх. Я не видела его глаз с этого расстояния, но знала, что в них отражается не страх, а бесконечное презрение.
Не замечающая меня мутантка продолжала говорить с Марко на ирриданском – спокойно, чуть насмешливо, но понять суть мне все равно было не дано. А когда через мгновение еще одна горящая алая лента принялась затягиваться вокруг шеи ирриданца, это уже стало неинтересно.
Игла вошла в запястье почти на половину своей длины, но я даже не почувствовала боли, поглощенная неожиданностью и рискованностью этого решения. Филис пил кровь – жадно, быстро, как будто для него не существовало ничего вкуснее и желаннее; происходящее теперь разительно отличалось от того, как он принимал капельки крови с проколотых пальцев Марко – чинно, не торопясь, словно делая одолжение. Сейчас маленький монстр, обвивший мою руку своими тонкими лапками, насыщался – впервые за долгое время голодовки. И с каждой секундой тяжелые выдохи из-под громады его панциря становились все прерывистей.
Пожалуйста, только не взорвись у меня в руках.
Вряд ли он прочел мои мысли, но игла почти сразу втянулась обратно. Отъевшийся и разом потяжелевший, филис повис на моей руке, и яркие красные всполохи между его лепестков стали кислотно-фиолетовыми.
Кровь стучала в ушах, пока я беззвучно приближалась к Эйсе со спины, нацелив на нее словно закипающее изнутри оружие. Я не могла сказать, насколько бесшумны мои шаги – смешавшийся со страхом адреналин при виде этой ровной спины, этих демонических рогов, венчавших изящную голову мутантки, – не позволял мне понять степень риска в том, что я пыталась сделать.
Она обернулась. Ее глаза сверкнули чистым золотом, а тонкие губы разошлись, демонстрируя два ряда ослепительно белых клыков.
– Что ты делаешь? – глухо простонал Марко. – Бе…
Его голос оборвался – алое щупальце перекрыло ирриданцу кислород.
И произошло кое-что еще.
Появившаяся из ниоткуда Сэмми прыжком влетела в Эйсу, зубами вцепляясь ей в предплечье. Мутантка взвизгнула – для меня этот звук прозвучал неожиданно, столько в нем было оголенной боли, – но затем, конечно, отшвырнула щенка, словно тот не представлял для нее никакой проблемы. Но, прежде чем Сэмми, скуля, ударилась о землю, я оказалась близко и наставила на Эйсу филис.
Ее глаза широко распахнулись: горящее золото и черные дыры, бесконечное движение микроскопических звезд, которое следовало прервать. Она поняла, что сейчас произойдет, еще раньше меня; уголки ее губ вновь взметнулись вверх, в тонкой груди забурлил, рождаясь, яростный вопль… До меня донеслись только первые его звуки, потому что слух в эти минуты притупился – тем самым позволяя проникнуться открывшимися гранями другого чувства.
Это было умиротворение. Захлестывающее, бесконечное, лишающее возможности мыслить, ни на что не похожее ощущение, в основе которого лежало понимание: то, что сейчас произойдет, – неизбежно.
– Прощай, тварь, – сказала я, завороженная мерцанием ее глаз. И не услышала собственных слов.
От крика Эйсы щупальца энергии встрепенулись, выпуская полуживого Марко, отцепляясь от мертвого Равника, – и устремились ко мне, но филис, переполненный моей кровью, среагировал быстрее.
Стазисный камешек с треском сработал, но мощь выстрела снесла сгенерированный им барьер почти тут же – и мою правую руку обдало горячей волной.
Вспышка ослепила меня, заставляя зажмуриться, но слух обострился. Первым, что я услышала, был заливистый лай перепуганной, но никуда не сбежавшей Сэмми. А затем – шорох. Песок, зависший в воздухе, осыпался обратно. Аномалия ушла вместе со своим источником.
Я упала на колени, обессиленно уронив руки. Правая, где все еще судорожно сжимались остатки разорвавшегося филиса, чувствовалась… отвратительно. Я попыталась открыть глаза, но они отчаянно слезились, не готовые к тому, чтобы снова что-то видеть.
Дымящийся обезглавленный труп Эйсы. Ошметки инопланетного организма, которым я экспериментально пожертвовала. Запеченное мясо, в которое превратилась моя рука.
– Не двигайся, – шепнул Марко, опускаясь на колени рядом.
Мне наконец удалось приоткрыть один глаз. Свет больно полоснул по сетчатке, и я вновь плотно зажмурилась, но защитных слез вроде становилось меньше.
В груди все гудело.
Через несколько безмолвных минут я все-таки смогла увидеть, что песок вернулся к земле, обнажая пустыню, цепь гор и гигантские одуванчики на фоне. За спиной Марко лежало тело Эйсы – мне были видны только ее ноги в красных сапожках.