— Бог шторма и кораблекрушений, — сказал Блэкмор. — Да, я бы в такое поверил.
— Возможно, он ненавидит и саму землю, и всех земледельцев, — подхватила Гильда. — В этом есть смысл. Он мог быть худым и голодным богом, и когда он увидел поле золотой пшеницы, он потряс в ярости трезубцем, начался шторм, и землю затопило.
— Если бы такой человек, как Дэн, вырастил ту пшеницу, уверен, Гомер не позволил бы об этом забыть, — сказал Фаран.
— Возможно, не позволил бы, — сказал Блэкмор. — Он мог превратить меня в Циклопа. Одноглазого и близорукого. Полифем был неправильным земледельцем.
— Дальновидным, ты имеешь в виду, — ответил Фаран. — Твоя пшеница создала города, которые мы видели. Близорукий Циклоп не мог бы такого сделать. Вдобавок у тебя нет ничего общего с Циклопом, кроме того, что ты гигант.
Прежде чем Блэкмор успел сделать замечание об абсурдности этого сравнения, в отсеке случилось то, чего боялся Фаран — по крайней мере, для себя. Отсек начал кружиться.
Глава 11
Помещение качалось и кружилось, весь отсек двигался, но не как корабль на море, взмывающий на гребень высокой волны, а затем опускающийся. Не хватало жесткости, скорости, неустойчивой качки корабля, попавшего в шторм. Но из-за этого движение не становилось менее пугающим, так как пол наклонялся под опасным углом, прежде чем снова выпрямиться, угрожая сбросить обитателей на пол.
Только Фаран не беспокоился. На его лице было написано обычное огорчение; он немедленно снова сел, явственно полагая, что это волна головокружения накрыла его, заставляя отсек качаться и кружиться.
Затем, внезапно, выражение досады исчезло из его глаз, и его сменил такой же сильный страх, как тогда, когда он впервые обнаружил, что датчики переключены и машина полностью вышла из-под контроля и не может прекратить полет сквозь Время.
Беспокойство Блэкмора, который видел, как Фаран опустился на пол, помешало ему удержать равновесие, как всем остальным, и он упал на колени, когда Фаран встал; крики Тильды отражались эхом в его ушах. Хелен просто сделала вдох, но такой резкий, что он поверил, что услышит этот звук, хотя она находилась в трех или четырех футах от него, а совсем не рядом.
Она оказалась еще ближе к Дэну, когда он встал на ноги; колебания усилились, и она уцепилась за Блэкмора, чтобы удержаться на ногах.
Внезапно качка закончилась, и отсек снова стал абсолютно неподвижен. Но иллюминатор был объят снаружи тем, что казалось сплошной стеной пламени.
Затем пламя появилось и внутри отсека; оно, танцевало на стенах, растекаясь по полу расширяющимися знаменами, которые оборачивались вокруг Тайсона и Тильды, скрывая их из вида, и затем превращались в тонкие струйки, словно исходящие из пасти дракона.
Иногда драконьи языки разветвлялись; одна огненная нить опустилась и обвилась вокруг головы и плеч Фарана. Казалось, его волосы объял огонь. Хелен закричала как Тильда, и обмякла в объятиях мужа.
Блэкмор отступал с ней к противоположной стене, когда пламя утратило силу. Оказалось, что никто не пострадал. Тайсон и Тильда дрожали что было сил, губы их посинели. Но их одежды не повредил огонь, а на руках и лицах не осталось следов. Волосы Фарана тоже не сгорели. Огонь их даже не касался.
Блэкмор мог только надеяться, что иллюзорное безжалостное пламя не причинило ранений, которые были невидимы и не поддавались излечению. Но взгляд, которым они обменялись с Фараном, показывал: никому из них не нанесли душевных травм, по крайней мере, значительных. Тайсон с Тильдой поднялись, опустив руки, осмотрев себя со значительно меньшим ужасом; впрочем, окончательно преодолеть страх не удалось.
Только Хелен Блэкмор замерла без сознания в объятиях мужа. Дэн посмотрел на Фарана почти осуждающе, когда опустил ее на пол.
— Она упала в обморок, когда увидела, как пламя охватило твою голову, — сказал он. — Попробую растереть ей запястья. Надеюсь, это поможет.
— Ничего не делай, — сказал Фаран — Просто дай ей дышать свободно, и она восстановится. С ней будет все в порядке.
Он развернулся и нетвердой походкой направился к иллюминатору; на мгновение Блэкмора разозлило то, что он ошибочно принял за отсутствие беспокойства. Затем он увидел, что за оконным стеклом все еще виден свет Он больше не напоминал стену пламени, но это нисколько не успокаивало. Блеск стал менее ярким, но Блэкмор знал по своему опыту (однажды он чуть не погиб, пытаясь потушить огонь), что со слабым огнем, который распространяется во всех направлениях, справиться труднее, чем с одним устойчивым мощным очагом пожара.
Он стоял на коленях рядом со своей женой, растирая ей запястья, не думая о словах Фарана, и умолял ее открыть глаза — и тут его слуха коснулся голос Тайсона. Он так же умолял Гильду, но не пытался пробудить ее от глубокого обморока, а просто делал все возможное, чтобы успокоить ее.
— Качка прекратилась, пламя прекратилось, и больше ничего не случится… по крайней мере, какое-то время. Если это Маладор, и это лучшее, что он мог сделать… Ты не понимаешь, что это означает? Он нанес удар, и у него ничего не вышло.
— Я ужасно напугана, Роджер, — голос Тильды был едва слышен, словно полушепот, задыхающийся, отчаянный. — Это был настоящий огонь, не просто отражения света. Как ты всегда утверждал…
— Не всегда, нет. Мы не обгорели. Не было жара.
— Но я чувствовала, как они обвиваются вокруг меня. Был легкий жар. Пожалуйста, Роджер… не отрицай это. Ты знаешь, что это правда. В следующий раз…
— Пламя снаружи довольно реально! — резко вмешался Фарана. — Растительность горит. И машина двигалась. Немного. В этом нет сомнений…
— Папа, как ты узнал?
— Цветущие растения — самые большие — уже не так близко, как были прежде. Расположение всех объектов изменилось. Огонь заставляет их отступать.
— Ты уверен? — снова раздался голос Роджера.
— Да… да. Я уверен.
Блэкмор не посмотрел в сторону иллюминатора и не направился к Тайсону и Гильде. Он не отрывал взгляда от лица своей жены, а рук — от ее запястий. Он был рад, что не ушел; теперь Хелен зашевелилась, и кровь прилила к ее лицу.
Внезапно она открыла глаза и посмотрела на него. Дэн был почти уверен: он угадал, когда она обо всем вспомнила — ее зрачки затрепетали и расширились.
Через секунду она сидела, ее пальцы вцепились в его запястья.
— Не двигайся, дорогая, — умолял он. — С Филиппом все в порядке. Как и с Роджером, и с Тильдой.
— Но я не в порядке. Я никогда так ужасно не пугалась. Я внутри дрожу и я… я не могу это остановить. Как Филипп может быть в порядке? Его голова была в огне.
— Говорю тебе, он в порядке. Пламени не было.
— Я его не вижу. Где…
— Я здесь, — сказал Фаран, быстро отходя от иллюминатора и приближаясь к тому месту, где сидела Хелен. Он встал у нее за спиной, положив руку на плечо женщины еще до того, как Блэкмор смог окинуть взглядом отсек.
— Мы все еще в опасности, — сказал он. — Потому что растительность снаружи горит, а машина находится прямо в центре пожара. Огонь снаружи может быть достаточно сильным, чтобы уничтожить машину. Это просто предположение, конечно, но, думаю, когда огонь проникает через толстый металлический барьер, он теряет большую часть своего жара. Как будто безвредный лучик света кружится над нами — за исключением того, что это не безвредный лучик света, а жестокая сила, которая способна воздействовать на нас.
— Думаю, что ниже красного уровня видимого спектра находятся тепловые, инфракрасные или какие-то другие лучи, способные преодолевать металлический барьер, — заметил Блэкмор. — Они должны быть горячими и невидимыми.
— Конечно, они должны быть такими, — сказал Фаран. — Только одно в них не так. То, что должно было произойти, с ними не происходит.
— Но как видимый свет может проникать через непрозрачный барьер? — упорствовал Блэкмор.
— Я не знаю, — ответил Фаран. — А ты?
— Минуту назад ты говорил так, будто знаешь, — не мог не заметить Блэкмор. — Ты основывался на догадке, что Маладор точно знает, как продолжить индийский трюк с веревкой. Я все еще не вполне разделяю эту точку зрения, но если ты и Роджер, кажется, думаете, что во всех частях Вселенной сокрыты невидимые письмена — что в этом странного? Если ты прав, я имею в виду.
Прежде чем Фаран успел что-то сказать в ответ, голос Роджера заставил его обернуться и позабыть на секунду о жене. Тайсон и Тильда пересекли отсек и теперь остановились у иллюминатора.
— Во чтобы ты ни верил, Дэн, — сказал Роджер, придвигаясь на шаг ближе, — нам надо что-то с этим делать. Если Маладор смог сдвинуть машину — что там не смог сделать свет, уже не важно. Это может означать, что мы полностью в его власти, пока он… пока он не остановится. Его можно остановить только одним способом, и я не думаю, что нам нужно и дальше это отрицать. Думаю, ты знаешь, что о каком способе идет речь, Дэн. Он утратил все права на жизнь.
— О, черт! — пробормотал Блэкмор. — Что заставляет тебя думать, что я отступлюсь? Если бы я был уверен, что его жизнь стоит на кону против наших жизней, я бы убил его при первой возможности, и неважно, какие там чувства он испытывает ко мне. Но две вещи мне мешают. Во-первых, я все еще совсем не уверен, что вы с Филиппом правы на его счет. Перемещение машины — это нечто большее, чем просто поднятие в воздух булыжника и телепортация его на короткое расстояние. Психокинез может быть паранормальной способностью. Откуда мне знать? Я не эксперт, чтобы знать, какие скрытые силы разума можно развить в Индии или где-то еще. Но с одной вещью я не могу не согласиться. Внутри хрупкой коры головного мозга человека — похожего на каплю желе — сокрыто достаточно силы, чтобы сдвинуть машину. Проще говоря, это почти как сдвинуть гору.
— Во-вторых, — продолжал Блэкмор после паузы, — не думаю, что нам надо использовать против него оружие — любое оружие — и убивать его, чтобы помешать ему нас остановить. Я уступаю тебе и Филиппу. Он найдет какой-нибудь способ остановить нас.