— Попробуйте меня получить, — сказала она, подняв правую руку, из которой вдруг начали сверкать молнии, одна из которых попала в Зистейна, и он с негромким вздохом упал на каменный пол и больше не шевелился.
Уильям, оставшись один на один с ведьмой, стал двигаться по кругу зала, не сводя с нее глаз и отражая ее молнии, одна из которых, отскочив от его меча, разбила окно башни.
Сильвия, которой, похоже, эта игра была по душе, тоже двинулась вокруг зала, направляя в Уильяма молнии одну за другой, при этом злобно хихикая и играя, с ним как кошка с мышкой.
— Пора заканчивать эту игру, — вдруг крикнула он.
И из ее руки вырвалось пламя и обрушилось на Уильяма, тот подставил свой меч, который начал накаляться и Уильям почувствовал, как горят его руки и что он слабее под ее натиском. Сильвия, злобно ухмыляясь, становилась все ближе, огонь из ее руки был все жарче он обжигал руки и лицо Уильяма. Но ведьма, заигравшись, совсем забыла про эльфа, который оказался крепче, чем она думала, он начал подниматься на ноги и, увидев, что происходит, со злобным криком выхватил свой меч и в прыжке ударил ведьму, отрубив ей руку. Рука со стуком упала на пол, и на секунду глаза Уильяма задержались на ней, он заметил кольцо, которое и было источником ее магии.
Ведьма со злобным криком схватила второй рукой Зистейна за горло и стала его душить, приближаясь к разбитому окну. Уильям видел все как в замедленной съемке ведьма, сжимая горло эльфа, который начал задыхаться протащила его через зал.
— Разве ты не знаешь, что если отрубишь одну, тут же вырастет другая, — закричала она, и тут к ужасу Уильяма она, заливаясь злобным смехом, запустила Зистейна в окно и он, скрылся из виду, полетев вниз. Видя все это, Уильям пришел в ярость.
Он одним рывком перепрыгнул зал и вонзил свой меч в грудь ведьмы по самую рукоятку, чувствуя ее дыхание и слыша ее последние вздохи, Уильям почувствовал, что, наконец-то все кончено, и он, выполнив свое предназначение, освободил этот мир от злобной ведьмы.
Как вдруг Сильвия схватила его за плечо и с силой потянула на себя, он склонился на ней, и она, сделав последнее в своей жизни, усилие прохрипела ему на ухо, — «Бойся волшебника он не тот, кем кажется».
Продолжение следует