Физалия, пожалуй, самое опасное для человека кишечнополостное. Ожоги ее стрекающих капсул очень болезненны, и если ужалена большая поверхность кожи человека, то он может умереть. У наших берегов физалии не водятся. Они тропические и субтропические жители, но порой заплывают и до Японии, Англии, США.
Физалия, или португальский кораблик. Вверху, между ее щупальцами, рыбка номеус
Удивительнее всего взаимоотношения физалий и небольших рыбок — номеусов. Они ловко, безбоязненно снуют между ядовитыми щупальцами физалий. Те их жалят, конечно, а номеусы ничуть от этого не страдают. Видимо, в их теле — стойкий иммунитет к яду физалий. Здесь, среди щупалец сифонофоры, находят они безопасный приют. В этом их очевидная выгода. Но физалии какой прок от них? Возможно, рыбки своим беспечным примером приманивают к смертоносным щупальцам других рыб, которых физалия уже не упустит.
«Я как-то бродил во время отлива по пояс в воде на устричных отмелях одного залива Японского моря в поисках крупных моллюсков, надеясь нащупать их пальцами ног; вода была мутной и стремительно неслась мимо; внезапно бедрам стало горячо, как на огне: продвинувшись еще метра на два вперед, я увидел зацепившуюся своим колоколом за выступавшие раковины устриц большую дактилометру и только тогда различил в воде ее стрекальные нити; три дня в постели с лихорадкой и общим плохим самочувствием были следствием этой встречи» (Н. И. Тарасов).
Не только дактилометра так опасно ядовита, но и другие сцифоидные медузы (речь идет уже не о сифонофорах, а об особом классе гидрозоев — сцифомедузах). Внешне они немногим отличаются от гидроидных медуз. Нет у них, например, паруса — плавательной оторочки по краю купола.
Различно и образование медуз их полипами. Сцифоидная личинка (планула), поплавав немного, прикрепляется передним концом ко дну. На противоположном ему конце прорезывается рот, и личинка преобразуется в маленького полипа. Приходит время — начинается стробиляция. Поперечными перетяжками делится полип на множество лежащих друг на друге, как стопка тарелок, молодых медузок, которые, начиная с верхней, одна за другой отрываются от него и уплывают. Они еще кое-чем отличаются от взрослых медуз, и поэтому их условно называют личинками. Но время идет — вот уже они стали вполне взрослыми медузами. Растут. И некоторые вырастают прямо-таки до величайших размеров. Например, медуза цианея (помните: под ее куполом проходит «детство» трески!) свои гигантские щупальца может раскинуть на тридцать и даже будто бы сорок метров! А зонтик у нее в диаметре до двух метров. Она житель прохладных вод. Обычна в Баренцевом и Северном морях. Заплывает и в Балтийское. Чем южнее обитает цианея, тем мельче она. Один вид цианей («оранжево-красный, лохматый»), который англичане называют «львиной гривой», встречается и на юге Балтийского моря, и в австралийских водах, «где на нее жалуются купальщики штата Квинсленд».
«Корал — растение морское, растущее на дне моря, и которое твердеет почти при первом изнесении из воды на воздух. Оное состоит из смеси растения и минерала. Коралы, или коралки, бывают белыя, красныя, черныя, желтыя, зеленыя и темныя и пепловыя. Точут из сего растения зерны, и, просверлив как жемчуг, носят на шее на нитках для украшения. Красные коралы употребляются в медицине: они чистят кровь, гонят червей и полезны от яду. Делают из оных также соли и тинктуры» (Левшин В. А. Словарь ручной натуральной истории. М., 1778).
И древние греки, и римляне, и натуралисты средних веков и Возрождения считали кораллы растениями. Взгляд этот продержался до 1827 года, до исследований французского врача Пейсоннеля, который доказал, что кораллы не растения, а животные.
«Но кроме лечебных свойств кораллу приписывались и свойства волшебные, причем суеверие это удержалось у некоторых народов до сих пор. Так, итальянцы и в наши дни употребляют коралловые амулеты, полагая, что они могут предохранить от „дурного глаза“. Крест из кораллов, по мнению этих наивных людей, служит надежным средством против заразных болезней. Поэтому-то каждая простолюдинка-итальянка, считающая себя хорошей матерью, старается обязательно приобрести коралловые крестики для ее деток» (П. Е. Васильковский).
Коралловые полипы устроены сложнее гидроидных, хотя в общем сохраняют принципиальный тип их строения. У полипов нет чередования поколений, то есть они не образуют медуз. Так без медуз и живут. У них началось развитие мышечной ткани, которое будет продолжено, как мы скоро увидим, у более эволюционно совершенных типов червей.
У так называемых восьмилучевых кораллов восемь щупалец, а у шестилучевых их число кратно шести и тело одето как бы в массивную известковую броню. У восьмилучевых кораллов дело обстоит иначе: брони нет, а только микроскопические скелетные иглы, тут и там залегающие в мезоглее.
«У благородного коралла скелетных игл в мезоглее так много, что они сливаются в общую, плотную массу, образуя твердый ветвящийся ствол, который проходит по всей древовидной колонии» (В. А. Догель).
Этот-то «твердый ветвящийся ствол» благородного коралла и есть тот драгоценный «камень», из которого уже многие тысячелетия люди изготавливают бусы, ожерелья, браслеты, серьги, брошки. (Оружие тоже инкрустировали кораллами.) Эти украшения обычно розового или красного цвета, но порой и черные.
В античное время и в средние века благородный (или красный) коралл особенно ценился как панацея от многих бед: против чумы, например, колдовства и отравления. Поскольку его добывали прежде (и сейчас в основном) в Средиземном море, то шла широкая торговля им с Востоком. В Индии и Китае ценили коралл больше таких дорогих драгоценностей, как изумруды и рубины. Жемчуг тоже стоил дешевле коралла. Сейчас цена его значительно упала.
Благородный коралл
Он же при более крупном увеличении
Благородный коралл совсем не похож на покрытые известковыми массами кораллы, что образуют рифы. Во-первых, он невелик: вся колония — каких-нибудь три сантиметра длиной. Во-вторых, тот вожделенный камень, ради которого его добывают, снаружи совсем и не виден. Он ведь лежит в мезоглее и потому со всех сторон оброс мякотью (эктодермой), составляющей живое тело коралла, а по нему снаружи всюду растут белые «цветы» — полипы колонии благородного коралла. Так что желанный для человека камень составляет осевую твердую опору всей колонии, а не оболочку ее, как у шестилучевых кораллов.
«Вслед за благородным кораллом… скажем несколько слов о представителях оригинальнейшего семейства восьмилучовых кораллов, известных под названием морских перьев.
Название вполне определяет их. Это действительно точная копия пера, в которой очину соответствует „стебелек“ колонии, а опахалу — перистые „веточки“, усеянные полипами. В отличие от других коралловых общин морские перья не ведут сидячую жизнь, но свободно перемещаются по дну при посредстве нижнего разбухающего конца, втыкая его довольно глубоко в песок, как только странствующая колония пожелает остановиться» (П. Е. Васильковский).
«В древней классической литературе упоминается также черный коралл. Думали, что он также имеет большие лечебные свойства, его добывали в Средиземном и Красном морях и в Персидском заливе. По-видимому, это черный роговой скелет ненастоящего коралла, очень близкого родственника морского пера. Так как он малодекоративен, то этот коралл вышел из употребления в Европе, но браслеты и другие изделия из него еще в ходу в Китае, Японии, на Малайском архипелаге и островах Индийского океана, между прочим, как средство от ревматизма и талисман, чтобы не утонуть» (Ф. С. Рессел, Ч. М. Ионг).
Недалеко от берегов Алжира располагается на глубине 80–110 метров знаменитая банка благородных кораллов. Тысячелетиями уже эксплуатируется она. Суда разных стран избороздили ее вдоль и поперек. Чудовищно грубые орудия лова (кресты из балок) не столько добывают кораллы, сколько губят их. А ведь благородный коралл растет довольно медленно: чтобы построить известковые свои скелеты общим весом в килограмм, 250 тысяч полипов должны основательно «поработать» шесть лет!
Вот почему правительство ограничило добычу кораллов на упомянутой банке. Она разделена сейчас на десять «полей», причем добыча разрешена только на одном из них. Ловят десять лет, потом на такой же срок переносится добыча на другое «поле», еще через десять лет — на третье. В это время на тех «полях», где лов запрещен, кораллы вновь пышно разрастаются.
«Добывают драгоценный коралл также и в водах Японии, и у острова Тайвань. Ловят кусты коралла на глубинах от 30 до 300 метров с помощью сложных и неуклюжих приспособлений из дуба или из бамбука — „крестов“, загруженных камнями или другими грузилами и увешанных сетями. На малых глубинах кораллы добывают ныряльщики и водолазы» (Н. И. Тарасов).
«Большой Барьерный риф у берегов Австралии является крупнейшим коралловым образованием в мире. Длина его составляет примерно 1250 миль, а площадь — 80 800 квадратных миль. Вся эта огромная территория усеяна неисчислимым количеством коралловых рифов, островков и мелей, значительная часть которых никогда не наносилась на карту. Расстояние этих островков от австралийского побережья колеблется между десятью и ста пятьюдесятью милями и в среднем составляет двадцать — тридцать миль. На севере Большой Барьерный риф доходит почти до берегов Новой Гвинеи, к югу он протянулся до Брейксиспит, чуть севернее мыса Санди: таковы северная и южная границы района коралловых образований» (Т. Рефли).
Актинии, или морские анемоны, — тоже коралловые полипы (шестилучевые), но полипы не колониальные, а одиночные. Они и в самом деле похожи на цветы: многокрасочные, с подвижными щупальцами, напоминающими лепестки, и размеры у многих из них вполне внушительные. Иные до шестидесяти сантиметров в диаметре и высотой до метра.