На превосходном молоке новорожденные киты растут очень быстро: китенок-блювал, например, в первые семь месяцев в среднем прибавляет ежедневно по 100 килограммов в весе и почти четыре сантиметра в длину! Большие киты половозрелы в четыре — шесть лет, а некоторые дельфины и в полтора года. Самки крупных китов рожают через два с половиной года. Поскольку живут они лишь 30–40 лет, едва ли больше, то каждая, наверное, только 10–12 раз бывает матерью.
Китобойные флотилии всего мира уничтожили за последние 70 лет около миллиона крупных китов. Некоторые виды истреблены полностью.
Спермацетовый кит
Кашалот — зверь необыкновенный И среди китов, и среди других созданий на Земле. У него много редких качеств. Он обладатель многих относительных и абсолютных рекордов планетарного масштаба. Почти в любой детали строения этого кита есть нечто необычное.
Кишечник — орган весьма прозаический. Но у кашалота помимо веществ, полагающихся по законам природы, он нередко содержит нечто загадочное — драгоценную амбру. Само слово, ее обозначающее, звучит экзотически-сказочно. И, несмотря на непотребное местонахождение, цена амбры — на уровне золотого паритета валют.
Длина кишечника — 160 метров: абсолютный рекорд. Зачем плотоядному зверю кишки такой протяженности? Ведь добыча, которая питает его пятидесятитонное тело, хорошо переварима и усваивается без труда: кальмары, рыба. Первая загадка.
Загадка вторая — ноздря кашалота. Точнее, ее топография на «местности», которую представляет собой кит. У всех его родичей, зубатых китов, единственная ноздря на самой высокой точке головы — на темени. Ее пребывание там вполне обоснованно: так существу, наделенному легкими, удобнее дышать, выставив из воды лишь верхнюю оконечность головы. Но у кашалота носовой проход в черепе устремляется не вверх, как у его родичей, а косо вперед и открывается узкой щелью в переднем левом углу морды, рыла или головы (как еще назвать это колоссальное, похожее на нос дредноута, сооружение на черепе спермацетового кита?).
Еще пять редких и в значительной мере таинственных свойств у кашалота, представляющих не только специальный, но и общий интерес. Первые три касаются поведения кита, два других — веществ, им производимых. По пунктам назовем их так:
1. Рекорды ныряния (разумеется, абсолютные).
2. Битвы со спрутами (гигантскими!).
3. Глотание людей (целиком, не разжевывая).
4. Спермацет («семя кита»).
5. Амбра (что это такое?).
Человек с аквалангом без особого вреда может погрузиться в пучину вод на 300 метров. А кит? Многие дельфины ныряют обычно не глубже 25 метров, афалины — до 300 метров. Киты-полосатики промышляют морских рачков и мелких рыб в десяти — пятнадцати метрах от поверхности, но ныряют порой, если судить по показаниям манометра на гарпуне, и на 350 метров. Бутылконос охотится на кальмаров и рыб на глубинах в 500 и больше метров. А кашалот?
Известно, что кашалот способен пребывать под водой, не дыша, час и полтора. Но как далеко уходит он в глубины морского пространства?
Аварийные суда уже 14 раз поднимали со дна океана у берегов Перу и в других местах оборванные телеграфные кабели с… кашалотами, попавшими в них как в силки! Семь раз такие аварийные ситуации случались на глубинах от 120 до 855, а пять — от 910 до 1128 метров. Возможно, попавшие в беду кашалоты принимали кабель за щупальца спрута. Схватив его зубами и пытаясь вытащить мягкотелого, но неслабого противника из укрытия в подводных скалах, кашалот опутал петлями толстого провода нижнюю челюсть, а затем и хвост, которым усердно помогал себе в борьбе с мнимым чудовищем. И, не сумев освободиться от силков, которые сам на себя накинул, погибал, захлебнувшись.
Если эта догадка верна, то, следовательно, охотничьи рейды часто приводят кашалотов на глубины в километр и больше, где чудовищное давление соленых вод (в сто атмосфер!), казалось, должно было бы сплющить кита и раздавить. Но этого, как ни удивительно, не случается. Почему?
«Величавые киты, что плавают в море воды, в то время как море масла плавает в них» (Фуллер).
Это «масло» и другие жидкости, на 90 процентов наполняющие кита, под давлением, как известно, почти не сжимаются: расплющить кита ста атмосферами невозможно. Но ведь легкие, уносящие с поверхности многие кубометры воздуха, грозят глубоко нырнувшему киту опасностями прямыми (могут лопнуть) и косвенными (кессонной болезнью). Но тут мы наблюдаем парадоксальные отношения: оказывается, что у китов, ныряющих глубоко (кашалот и бутылконос), объем легких относительно вдвое меньше, а у китов, ныряющих неглубоко, напротив, в полтора-два раза больше, чем у сухопутных зверей.
Парадокс в том, что, ныряя глубже, казалось бы, следовало обеспечить себя и большим запасом воздуха, ведь не дышать придется целый час. А мы наблюдаем обратное.
Оттого что легкие по отношению к общей массе кита невелики, эмболия, или кессонная болезнь, которая погубила многих водолазов, слишком быстро возвращавшихся с глубин, китам не опасна. Ведь тут что происходит: азот, захваченный легкими вместе с воздухом, под большим давлением переходит в кровь, из нее в ткани. При быстром подъеме на поверхность его микроскопические пузырьки, внезапно освобождаясь из пересыщенного раствора, так как давление резко падает, закупоривают мелкие кровеносные сосуды и промежутки между клетками. Вот вам и эмболия, тяжелые страдания и часто смерть.
Кашалот же уносит в легких относительно мало воздуха, а с ним и азота. Кроме того, кровь его, плазма и обильные жировые массы обладают, по-видимому, повышенной способностью растворять азот, не позволяя этому газу, так сказать, пузыриться.
Есть и такая гипотеза: в крови кашалота живут какие-то симбиотические микроорганизмы, интенсивно поглощающие азот. Один исследователь обнаружил их будто бы не только у китов, но и у свиней, которых корабельные повара держали на палубе. Но другие эксперименты ничего подобного не доказали.
Если воздуха в легких у кашалота относительно меньше, чем, скажем, у дельфина, как может он нырять глубже и продолжительнее, чем дельфин? Тут природа предусмотрела немало хитрых дополнительных конструкций.
Во-первых, запасной резервуар для воздуха кашалот носит в своей чересчур массивной голове. Больше трети всей длины этого кита приходится на нее! Правая его ноздря намертво заросла, но правый носовой проход, пронзающий насквозь спереди назад всю голову, не зарос, а, напротив, как бы разбух, сильно увеличив свой номинальный объем. В нем, утверждают некоторые знатоки, хранит кашалот на всякий случай почти столько же воздуха как и в легких. Не только для дыхания, но и для звуковой сигнализации и эхолоцирования.
Во-вторых, мельчайшие бронхиоли легких кашалота, усатых китов и клюворылов снабжены кольцевыми сфинктерами — особыми мускулами, которые, сокращаясь, наглухо замыкают легочные альвеолы. Это увеличивает время соприкосновения воздуха с кровью в альвеолах и более полное, следовательно, насыщение ее кислородом. Киты вентилируют свои легкие при выдохе и вдохе на 85–90 процентов их объема, а человек, к примеру, и наземные звери лишь на 15 процентов.
В-третьих, не только в легких можно хранить кислород. Даже у человека его здесь лишь 34 процента, остальное: 41 процент в крови, в гемоглобине, 13 процентов в мускулах, в миоглобине, и 12 процентов в клетках тканей. У китов эти пропорции изменены не в пользу легких: в них лишь девять процентов, в крови — 41, в мускулах — 41, в тканях — 9 процентов кислорода. Миоглобина в мышцах кашалота в 8–9 раз больше, чем, например, в мышцах быка.
Крови у китов, особенно у кашалотов, очень много. Не вся циркулирует, когда в этом нет особой надобности, а, как говорят, депонирована, то есть хранится до поры в различных сплетениях «чудесных сетей», которыми в изобилии наделено тело кита: в венозных пазухах печени, в мешковидном расширении полой вены и в селезенке.
Чтобы все это обилие крови, когда требуется, из запасных депо перекачать (да еще под давлением!), киту нужен сверхмощный насос. И он у него есть: сердце весьма внушительное. Его параметры: метр на метр.
Спрашивается, а зачем кашалоту нырять так глубоко, разве у поверхности мало привлекательной добычи? Нет, не мало, даже больше, чем на глубинах. Но ведь и охотников до этой добычи на поверхности больше — разные киты, дельфины, косатки, акулы, тунцы, морские птицы… Ныряя поглубже и промышляя глубоководных рыб и кальмаров, кашалот там по существу вне конкуренции: ведь хищники глубин невелики, среди них нет таких, кто, поедая других, сам не опасался бы более удачливых охотников.
Лишь одного достойного противника встречает кашалот во мраке океанской бездны…
«Очень большой кашалот сцепился в смертельной схватке с кальмаром, почти таким же большим, как он сам. Казалось, что щупальца кальмара опутали все тело гигантского кита. Голова кашалота напоминала чудовищную сетку из извивающихся рук головоногого моллюска… Рядом с черной, похожей на колонну головой кашалота голова спрута выглядела таким ужасным предметом, который не всегда увидишь и в кошмарном сне. Размером она была по крайней мере с нашу винную бочку, которая вмещала 350 галлонов. Огромные выпученные глаза спрута на мертвенно-бледном фоне его тела смотрели глазами чудовищного призрака. Сражающихся окружали акулы, подобно шакалам, сопровождающим льва, готовые разделить пиршество с победителем» (Фрэнк Буллен).
Этот спрут — гигантский кальмар, головоногий моллюск (родич улиток — по дальней линии, каракатиц и осьминогов — по ближайшей). В мире беспозвоночных нет никого крупнее гигантских кальмаров: некоторые обладают десятиметровыми щупальцами и весят тонну. Сражения спрутов с кашалотами, которые немногие видели, — самые грандиозные битвы в природе. Ведь и кашалот гигант отменный: в мир он приходит четырехметровым, растет быстро, двадцатиметровые кашалоты прежде встречались нередко, теперь же самые большие — по 18 метров. Даже червь-паразит, который живет в плаценте кашалота, восьмиметровый.