Старый кашалот весит больше 50 тонн, иные и под 100 тонн. Его узкая трех-четырехметровая нижняя челюсть вооружена полусотней массивных зубов длиной сантиметров по двадцать и весом по килограмму, иные зубы — по три кило!
Кашалоты носят на коже отпечатки присосок спрутов, иногда и вмятины от сдавивших их щупалец.
Но не у каждого кита с боевыми шрамами на голове находят в желудке гигантских кальмаров. Мелких и средних много — тысячи, а большие, оставившие на теле кита свои чудовищные метки, по-видимому, не часто попадают на обед китам. Не всегда, наверное, кашалот может одолеть в единоборстве очень большого спрута. У Азорских островов однажды измерили и взвесили проглоченного кашалотом спрута: 10,5 метра — длина, 184 килограмма — вес. Притом сам кашалот был сравнительно невелик — 14,5 метра длиной. Случай этот не единственный.
И тем не менее все еще пока не совсем ясно: кто на кого нападает: кит на спрута или спрут на кита? Конечно, невероятно, чтобы спрут, даже и самый большой, мог съесть кита. А кит спрутов ест — в этом убедились, взрезая желудки кашалотов. Однако спруты агрессивны и, случалось, в непонятной ярости кидались даже на корабли. Рассказов таких много, хотя и не все, по-видимому, достоверны. Но с некоторыми считаться приходится.
«Я уверен, что нападающей стороной всегда является кальмар. Ведь головоногий моллюск может очень легко скрыться от кашалота, если пожелает, и кашалот не сможет настичь его. Я считаю, что кашалоты опускаются на глубины с широко открытой белой пастью, и моллюски приманиваются этим белым цветом» (Профессор Л. А. Зенкевич).
Вот как? Кашалот приманивает прожорливого жителя глубин блеском своих зубов! Теория эта родилась в середине прошлого века. В 1839 году судовой врач Томас Бил в «Естественной истории кашалота» описал слепого кашалота, который, несмотря на слепоту, был хорошо упитан. Значит, слепой кит не испытывал никаких затруднений с продовольствием. Т. Бил решил, что кашалоты, по-видимому, не гоняются за кальмарами, а ждут их с открытой пастью. Кальмары и хищные рыбы сами лезут к ним в рот, бросаясь на белеющие в сумраке глубин зубы. Киту остается лишь проглотить пойманную «на блесну» добычу. Эта остроумная гипотеза не нашла, однако, всеобщего признания у зоологов.
Хорошая упитанность слепого кашалота объясняется на уровне наших теперешних знаний иначе, эхолокацией. Китообразные совсем не немые, как казалось прежде. Звуки, которые они исторгают из себя, очень разнообразны: писк, вой, кряканье, лай, мяуканье, визг, свист, кваканье, флейтовые трели, «выстрелы», «грохот», щелканье и прочее, и прочее. Причем в диапазоне частот очень обширном: от нескольких десятков герц до 200 килогерц — вдесятеро более широком, чем способно слышать наше ухо.
Ультразвуками киты и дельфины «ощупывают» окрестности так же, как это делают летучие мыши. Акустическое «осязание» и помогает им «видеть» там, где из-за мрака или непрозрачности воды ничего не видно, или когда они слепы от болезни, либо в силу генетических свойств своего вида (есть слепые от рождения речные дельфины).
«Крики» кашалотов совсем не так внушительны, как сила их и рост: короткие щелчки, стоны, похожие на скрип дверных петель, стуки «быстро печатающей машинки».
«Большеголовый великан кашалот круто погружается вниз на сотни метров, где царствует непроглядный мрак. Сухие трескучие импульсы его звуков прощупывают, словно лучом прожектора, темноту и, отражаясь от живых организмов и предметов, дают информацию об окружающем» (профессор А. Г. Томилин).
Исследования последних лет принесли нам сведения о максимальной скорости кашалота: 37 километров в час. Крейсерская же скорость его дальних передвижений — около десяти километров в час, на кормежках или когда зверь сыт и отдыхает — еще меньше.
Гладкие и серые киты плавают медленно: три — пять, максимально 11 километров в час. Горбач резвее их. Но самые быстрые пловцы — киты-полосатики и дельфины: от 22 до 50 километров в час.
«Ради бога, мистер Чейс! Что случилось?» Я ответил: «Судно столкнулось с китом, и корпус пробит» (Оуэн Чейс, старший помощник капитана китобойца «Эссекс»).
Год 1820-й: взбешенный кашалот дважды таранил китобоец «Эссекс» и потопил его вместе с командой, кроме тех немногих, что сидели в поврежденной шлюпке.
Небольшие деревянные корабли, соизмеримые по тоннажу с китом, на которых прежде охотились на кашалотов, часто погибали, пробитые головами исполинских зверей. Трудный это был промысел и опасный. Кашалоты таранили суда, разбивали шлюпки, моряки тонули. Но интересно бы узнать, съел хоть раз кашалот кого-нибудь из этих отважных людей?
Доктор Гаджер, неутомимый исследователь разных странностей в природе, нашел старые описания невероятного происшествия с Джемсом Бартли, китобоем со шхуны «Звезда Востока». Кашалот разбил шлюпку и проглотил Бартли. Позднее, когда кита убили и стали разделывать, в его желудке увидели несчастного матроса. Он пришел в себя и выжил. Только его кожа будто бы потеряла пигменты, стала бледной. Рассказывают, что Бартли, бросив китобойное дело, ездил по ярмаркам Америки и показывал себя за деньги, как нового Иону, явившегося из чрева кита.
Много спорили о том, мог ли кашалот проглотить человека и мог ли проглоченный пролежать в китовом желудке несколько часов и не задохнуться. Проглотить человека кашалоту не стоит особого труда. Глотка его достаточно широка и для двенадцатиметровых кальмаров, и для трехметровых акул. Пожалуй, сгоряча и в ярости это может случиться. Находили в желудках кашалотов вещи, к пропитанию отношения не имеющие: резиновые сапоги, деревянные брусья «с гвоздями на обеих концах», капроновые сумки и прочие вещи, случайно, надо полагать, попавшие в пасть. Но чем дышал проглоченный Джемс Бартли? Может быть, бок и желудок кашалота были пробиты гарпуном? Может быть, через эту дырку и попадал воздух в чрево кита?
От этого сомнительного происшествия перейдем теперь к вещам вполне реальным, к пункту четвертому перечисленных в начале этой главы особых свойств кашалота:
«И хвалил мне спермацет
Как лучшее лекарство от контузий».
(Шекспир)
Этого спермацета в большом кашалоте 11 тонн. Спермацет и поныне хорошее средство для врачевания ран и ссадин и даже, как это было доказано недавно, ожогов и экзем. Врачебная статистика нашего китобойного промысла показала, что у раздельщиков китовой туши, которые работают у головы кашалота, гораздо быстрее заживают разные травмы и ранки. Ведь именно в голове носит кашалот свой спермацет. Верхнечелюстные и межчелюстные кости образуют здесь как бы неглубокое корыто, в котором лежат мощные «подушки» соединительной ткани, обильно пропитанные жироподобной прозрачной жидкостью. На воздухе она твердеет, образуя мягкую, белую, воскоподобную массу — спермацет, «семя кита». Прежде так и думали: это сперма кашалота, отсюда и странное название вещества, помещенного природой перед костяной «коробкой», в которой прячется кашалотов мозг. Но спермацет, ценный для медицины и парфюмерии, — продукт совсем иного свойства и назначения, однако, какого именно, пока еще не совсем ясно.
Не вполне ясно и что такое амбра. Прежде она ценилась на вес золота как средство от многих недугов и великолепный жизненный эликсир. Амброй лечили эпилепсию, бешенство, насморк, болезни сердца, добавляли ее в кадильницы для аромата и даже в вина! За последние 20 лет цена амбры резко упала, но все-таки в зависимости от спроса и добычи один килограмм стоит от 100 до 400 долларов. Ее находят в кишках кашалотов или в море, или на берегу.
За более подробными сведениями обратимся к известному знатоку китов:
«Одни ученые принимают амбру за патологический продукт выделений желчного пузыря больных кашалотов, другие — за нормальную секрецию желез прямой кишки здоровых животных, третьи считают защитным образованием кишечника после раздражения паразитами или хитиновыми клювами головоногих моллюсков. Замечательно, что амбру извлекали только из кишечника самцов. Первоначально она пахнет землей, но, полежав в закупоренном сосуде, приобретает запах мускуса или жасмина. Она высоко ценится в парфюмерии как лучший фиксатор цветочных ароматов. Говорят, что смоченный амбровыми духами носовой платок пахнет годы… Томас Бил из высушенных экскрементов кашалота будто бы получил вещество, напоминающее амбру, однако его рецепт до нас не дошел. Сейчас вновь пытаются приготовить таким путем амбру, и, возможно, недалек тот день, когда на китобойных флотилиях будут собирать испражнения кашалота для переработки их в благовонный продукт. Вопреки прежним представлениям амбра не относится к исключительно редким находкам: наши китобои ее находили в толстой и прямой кишках четырех-пяти процентов просмотренных кашалотов. Крупнейшие куски амбры, обнаруженные когда-либо в этих китах, достигали 420 килограммов» (профессор А. Г. Томилин).
Кашалоты плавают во всех океанах, кроме Северного Ледовитого. Но летом они из субтропиков и тропиков мигрируют в умеренные и холодные воды. Самцы добираются до Шпицбергена, Баренцева и Берингова морей. Самки обычно не выходят за пределы сороковых широт. Летом кашалоты заплывают в Средиземное и Балтийское моря. Зимуют они у берегов Западной Африки, а в Тихом океане — южнее Японии и в других тропических районах. Кашалоты и еще горбачи, кажется, единственные киты, которые, как показало меченье, иногда переходят в своих ежегодных миграциях экватор.
Самцы-кашалоты большую часть года живут небольшими стадами, некоторые в одиночестве. Самки с детенышами и молодыми китами, нередко в сопровождении старого самца, — отдельно, в своей компании. Они дружны и помогают попавшему в беду товарищу, раненому или больному, окружают его, защищают и, если он тонет, подплыв снизу, выталкивают на поверхность.
С мая по октябрь, в основном в июле — августе, рожают кашалотихи одного, очень редко двух четырехметровых, весом по тонне с четвертью детенышей. Кормят молоком 10–11 месяцев. Новорожденные растут быстро: в четыре — шесть лет (а не в 8—12, как слоны) молодые кашалоты уже половозрелы.