У молодых морских слонов этот необходимый для жизни во льдах термомеханизм еще не функционирует: тепло они отдают всем телом и так много, что лед тает под ними, и несчастные малыши постепенно, медленно, но неуклонно погружаются в ледяные ямы. А так как они долго лежат на одном месте, то ямы получаются довольно глубокие, из которых малыши не в состоянии вылезти и матери вытащить их оттуда не могут. До пяти процентов молодых морских слонов погибает в таких жутких ледяных могилах.
Некоторые ластоногие, тюлень Уэдделла например, ныряют за рыбами и кальмарами так глубоко, как не всякий кит может (до 600 метров!) и, не дыша, промышляют под водой четверть часа и больше. Рекорд — 43 минуты 20 секунд!
Едят тюлени немало — до 16 килограммов в день. Едят все, что в зубы попадется. Но и поститься умеют долго: тюлени-монахи голодали в неволе по четыре месяца, а морские слоны — по сто дней! Морские слоны и на воле, когда у них родятся малыши (весьма полновесные, кстати сказать, — полцентнера!), месяца два лежат с ними на берегу и ничего не едят.
Гаремы на островах
Зимой вы едва ли увидите котиков у Командорских островов. Они охотятся за рыбой и кальмарами далеко на юге, в открытом море, семь месяцев в году плавают (а молодняк, по-видимому, все первые два года жизни). Только старые самцы, кажется, далеко не уплывают от своих летних резиденций, зимуя на юге Берингова моря, около Аляски, и у побережья Британской Колумбии.
Но вот приходит май, и котики (северные) плывут к Командорам. Плывут и к Тюленьему острову в Охотском море, к островам Прибылова, Командорским и к некоторым Курильским.
Первыми появляются здесь старые самцы. Дня два-три плавают около берега: приглядываются, все ли спокойно. Потом осторожно вылезают на сушу, взбираются на камни там, где прибой с яростью бьется о скалы. Отряхиваются, осматриваются, принюхиваются — лежат, подняв высоко головы, прислушиваются. Это разведчики. Они пришли узнать, годится ли по-прежнему место, можно ли здесь справлять свадьбы и плодить детей. Все спокойно, и тюлени ныряют в море. Опустели скалистые берега.
Немного позже большой отряд котиков штурмует с моря черные камни. Приплыли опять только самцы, и старые, и молодые Но старики секачи гонят молодых прочь, не дают им даже на берег выйти. Если места мало, то на берегу молодые лишь ночуют, прикорнув где-нибудь в сторонке. А на рассвете секачи снова их сталкивают в воду. До шести лет молодому котику нечего и думать о свадьбе. А станет повзрослее, тоже найдет на берегу подходящее местечко, очертя взглядом круг площадью метров в двадцать пять. В этом незримом кругу на голой скале поселится со своей семьей. А она большая: одних жен у старого секача десять — пятнадцать, а то и пятьдесят миловидных пушистых самочек жмутся в тесный кружок поближе к самцу, который грузным монументом возвышается над ними. Каждая родит ему по сосунку. Но все это будет позже. Сейчас самок нет еще на острове. Только самцы дерутся за места для своих будущих гаремов.
Каждый секач спешит обычно на ту скалу, где он и в прежние годы жил с семьей. Один котик семнадцать лет подряд возвращался из дальних плаваний на полюбившийся ему камень. Узнать этого котика было нетрудно: акула, наверное, откусила ему передний ласт. Наконец стихает суета на побережье: котики разобрали все свободные места и лежат лениво, ждут невест. Те не скоро еще появятся.
В середине июня прибывают первые самки. Как и самцы, они плывут стадами. Многие ищут старых «мужей», влезают на утесы, смотрят, кричат и прислушиваются, не отзовется ли знакомый голос. Часто он отзывается. Но часто и нет ответа: погиб где-нибудь в море. Она, ковыляя, бежит на другое место и там зовет и высматривает в суетящейся на берегу толпе ластоногих милого сердцу друга.
А молодые котики, которым рано еще заводить свои семьи, плавают вдоль берега и, можно сказать, силой заставляют холостых самок вылезать на сушу. Тут сразу попадают они «в ласты» к старым секачам. Те ласково «клохчут», кивают, пыхтят, заигрывают с ними, зазывая в свой гарем. Если уговоры не помогают, «морские коты» применяют силу: рычат на самок, скалят зубы, кусают иногда.
Через несколько дней как прибудут самки на остров, у них родятся детеныши. Новорожденные котики не родные, значит, «султану», который вперевалку ползает на брюхе вокруг своих жен и ворчит на других морских котиков. Родные дети родятся у грозного секача лишь на следующий год в это же примерно время и, скорее всего, в чужом гареме.
Забота у созерцающего небо секача по существу одна: караулить жен, чтобы сосед не утащил, чтобы сами не убежали. Малыши шаловливы, любят порезвиться, погулять и, ковыляя, уходят далеко.
Матери беспокоятся и, если ребенок долго не возвращается, тоже ковыляют — ищут его. А секачам это не нравится. В заботах о полном комплекте своих жен перессорились они с соседями, в вечной с ними вражде.
«Надо сказать, что чаще всего повинны в этом бывалые самки. Как только им начинало казаться, что муж не наблюдает за ними, они, грациозно извиваясь, отползали к соседней группе и усаживались там, томно поглядывая на чужого самца… Но прежде чем успевала свершиться измена, законный супруг вдруг быстро пересчитывал своих жен и обнаруживал, что одной не хватает. Он высматривал, где она, и тотчас бросался следом, разбрасывая громадным телом гальку… Догнав самку, он хватал ее за холку и начинал свирепо трепать. Потом, мотнув головой, он пускал ее кубарем в сторону своего гарема.
К этому времени другой самец уже окончательно выходил из себя… И начинался бой. Чаще всего эти драки были чисто символическими, и после нескольких наскоков самолюбие самцов удовлетворялось. Но иногда оба самца приходили в бешенство, и тогда происходило нечто невероятное и страшное — два массивных и на вид отечных существа превращались в быстрых, ловких и беспощадных бойцов. Галька разлеталась во все стороны, два громадных зверя рвали друг другу могучие шеи, и кровь хлестала струей на восхищенных жен и детей» (Джеральд Даррелл).
В августе самцы уже покидают самок, один за другим ныряют в море. Вскоре уплывают и полусекачи, молодые котики, самки и котики-сеголетки. В октябре на острове остаются лишь немногие звери. Приближается зима. Котики спешат на юг, в теплые широты Тихого океана. Плывут далеко. Иные за тысячи километров от небольших, затерянных в холодном море островков, где плодились они коротким северным летом.
Родичи котиков, морские львы и сивучи, тоже ищут сушу, когда их самкам приходит пора родить детенышей. Как и котики, плывут они на уединенные острова или побережья, где собираются стадами.
Все лето лысуны — гренландские тюлени — охотятся за рыбой, кальмарами и рачками далеко на севере Атлантического и Ледовитого океанов, у кромки вечных льдов — на восток заходят до Карского моря. Осенью плывут на юг. В декабре уже тысячи их копошатся, точно черные слизняки, если посмотреть с самолета, на льдах Белого моря.
В феврале — марте родятся у тюленей белоснежные (с желтизной) детеныши — бельками у нас их называют. Месяц мать их кормит молоком, потом учатся сами рыболовству. А в мае — пора, весна пришла — плывут за родителями на север, к Ледовитому океану.
В полярных льдах Шпицбергена встретятся они со своими собратьями, зимовавшими у Ян-Майена. Гренландские тюлени довольно странно поделили между собой зимние «квартиры». Одни зимуют у острова Ньюфаундленд, другие — на Ян-Майене (на полпути между Гренландией и Норвегией), а третье стадо облюбовало плавучие льды в Горле и Воронке Белого моря. Кроме этих трех лежбищ, нигде больше гренландские тюлени зимой не встречаются.
Сон в воде
На суше тюленю спать просто, но в воде как спят те, которые месяцами из моря не вылезают? У них два способа. Первый: просто лежат, распластавшись на поверхности, так что лишь верх спины торчит над волнами, а голова в воде. Временами голова дремотно поднимается, ноздри автоматически открываются, тюлень делает несколько вдохов, и голова опять падает вниз.
Второй способ оригинальный. Впервые описал его английский зоолог Р. Локли в 1937 году, потом видели и другие. Локли наблюдал за парой тюленей, самцом и самкой, в одном из аквариумов Германии. Глубина в бассейне была около двух метров. Самка уснула первая: закрыла глаза и медленно стала опускаться на дно. Самец плавал вокруг, но она не просыпалась. Потом задремал и он.
«Я увидел, что самка поднимается вверх, слегка шевеля ластами. Ее глаза были плотно закрыты, когда она показалась на поверхности и начала шумно дышать. Сделав около шестнадцати глубоких вдохов, закрыла ноздри и опять опустилась на дно. Дышала она примерно минуту, не раскрывая глаз. Нет никакого сомнения, что тюлениха все это время спала. Она опускалась на дно, дремала там минут пять и снова поднималась дышать. Глаза не открывала. Ее партнер поступал так же.
Оба тюленя спали полчаса, всплывая и опускаясь каждые пять минут, пока какой-то шум не потревожил их» (Р. Локли).
Опускались на дно и всплывали они хвостом вниз, головой вверх, то есть держали тело вертикально. Такой же «вертикальный» сон наблюдали однажды у моржей и манатов (американских морских коров).
Морские львы спят совсем иначе: подобно человеку, который без движения лежит в воде на спине. Ласты, передние и задние, и конец морды морские львы поднимают над водой. И в дремоте, инстинктивно и ловко балансируя ими, не тонут.
РУКОКРЫЛЫЕ
Рукокрылые единственные из зверей овладели истинным, машущим полетом. Происхождения древнего: миллионов 60–70 назад у каких-то первобытных древесных насекомоядных развились вначале летательные перепонки по бокам тела, подобные тем, которые мы видим сейчас у кагуана и которые затем были преобразованы эволюцией в настоящие машущие крылья.