Рисовать она начала гвоздем на полу лаборатории. Это не было простое царапанье. Нет! Получался упорядоченный абстрактный рисунок. Решив, что он закончен, Пи-Уай переходила в другой угол комнаты и рисовала там.
Позднее ей дали разноцветные мелки. Пи-Уай изменила характер рисунка: центр его она закрасила ярко-красным цветом, вокруг которого располагались зеленые, синие и желтые плоскости. «Этот рисунок обладал полноценной формой, удивительной для человекообразного существа».
Одну задачу она решила таким сложным способом, о котором и не каждый бы человек догадался. В лаборатории обезьянку привязали цепочкой к металлической стойке. Затем положили на пол банан, но на таком расстоянии, что дотянуться до него обезьянка не могла. Вместо палки, которой сделать это было бы не трудно, ей дали живую крысу, привязанную к веревочке.
Как поступила Пи-Уай? Раньше она в такой ситуации никогда не была. Никогда не видела, чтобы кто-нибудь доставал банан тем способом, который она сама употребила.
Пи-Уай стала бросать крысу, целясь ею в банан (противоположный конец веревки обезьяна, разумеется, держала в руке). Наконец крыса вцепилась в банан. Пи-Уай тотчас же потянула веревку и подтащила к себе крысу, а вместе с нею и банан!
Из обезьян Нового Света к капуцинам ближе всех саймири.
Окрашены они ярко. У саймири-белки на морде белый рисунок, несколько похожий на то жуткое изображение черепа, которое мы видим нередко на столбах линий электропередачи как предупреждение о смертельной опасности. Поэтому и называют порой эту обезьянку «мертвоголовой».
Густые леса по берегам рек — излюбленные места поселения саймири. Как и капуцины, они редко ходят по земле и натирают себя пахучими соками; прежде чем съесть какой-нибудь фрукт, мнут его, давят, зажав между листьями, или колотят по нему хвостом. На разные выдумки, забавы, игры саймири горазды. Резвы и очень любопытны.
«Веселые, разбитные, болтливые малыши ворвались вдруг в палатки, открыли все ящики и коробки, перевернули каждый предмет, прошмыгнули в кухню, вытащили свежеиспеченный хлеб из горячей еще формы. Хотя пять мужчин пытались метлами и прочим неопасным оружием прогнать их, они стащили все съедобное. Они не боялись. Они не обращали внимания на людей, конечно, лишь потому, что еще не знали двуногих» (Айвен Сэндерсон).
Так саймири разграбили лагерь исследователей. В одиночку эти обезьяны не ходят, всегда десятками, сотнями. Сэндерсон насчитал как-то в Гвиане 550 саймири, которые одна за другой в нескончаемом ряду скакали через узкую просеку леса.
Крик саймири звучит почти как флейта. Но когда ссорится вся стая, особенно по вечерам, за центральные места на деревьях, где они спят (никто не хочет оставаться с краю!), то поднимают такой шум, что издали кажется, будто волны прибоя плещут о берег.
У самцов саймири странная и, на наш взгляд, непристойная манера угрожать противнику: они, поднимаясь на ногах, выставляют напоказ то, что люди, даже на картинах, обычно прячут хотя бы под фиговым листком.
Саймири во многом похожи на капуцинов. Так же смазывают себя мочой, но предпочитают «ароматизировать» не руки, а тело, и особенно конец хвоста, который у них по этой причине всегда мокрый. Как и капуцины, они заинтересовали зоопсихологов. Только вот содержать в неволе их трудно (капуцины переносят ее легко).
Мозг у саймири относительно еще более крупный, чем у капуцинов Это самые «мозговитые» из приматов и, пожалуй, вообще из всех живых существ, включая человека. Вес их мозга 1/17 веса обезьяны, у человека — только 1/35!
«Мертвоголовая» саймири — обезьяна удивительная! Даже не странным рисунком на лице, который наводит на некоторые мрачные сравнения, не хвостом, который хоть и не хватающего типа, но способен, однако, обвивать ветки, а феноменом более загадочным для науки. В одной стае, в одной семье у этих обезьян порой вместе с обычными маленькими родятся самцы-великаны: они вдвое крупнее своих братьев, а весят во много раз больше. Самцы плодовиты, но потомство у них мелкое, обычное. Подобный феномен замечен также у некоторых землероек-белозубок.
«Обезьяны сделали живой мост… одна свесила хвост с ветки вниз и обхватила им голову другой, и таким же образом пять последующих обезьян образовали висячую цепь. Затем раскачали эту цепь вперед и назад, пока нижняя обезьяна, перекинутая, как на качелях, через лесной прогал до другого дерева, не ухватилась за него. Другие обезьяны, включая двух самок с малышами на шеях, прошли по мосту. Тогда первая обезьяна, составлявшая мост, отпустила сук, живая цепь устремилась через прогал к новому дереву. Там, расцепившись, обезьяны последовали своим прежним курсом. На все им потребовалось меньше времени, чем мне, чтобы описать это» (Карл Ловелас).
Давно уже, со времен Аристотеля, рассказывают люди такие неправдоподобные, как считалось, да и считается, истории про обезьяньи мосты.
Скорее всего, если подобное вообще возможно, сооружают живые мосты паукообразные обезьяны, или коаты.
Паукообразные! Часто черные, хотя есть и серые, бурые, а панамская — рыжая, ноги и руки тонкие и длинные, тело тощее, несоразмерное с длиной «паучьих» конечностей и особенно хвоста, который относительно длиннее, чем у любой обезьяны вообще. Он такой сильный и цепкий, что легко держит да еще, раскачав, бросает почти полупудовую обезьянку с сука на сук.
Хвост у коат в буквальном смысле пятая рука. Выпрашивая и принимая лакомство в зоопарке, его, а не руку протягивает она из-за решетки.
Ухватив за ручку, открывают хвостом двери. Просясь обратно в дом, хвостом нажимают кнопку звонка! Это ручные.
А дикие? Дикие, увидев с дерева человека, ягуара или другого врага, рвут хвостом (и руками тоже) ветки потяжелее и бросают вниз. Такие «бомбы» весят порой килограммов пять!
Четыре вида коат рода ателес обитают от Южной Мексики до Парагвая. Еще два рода и четыре вида близких к коатом, так называемых шерстистых обезьян, — главным образом в Амазонии. Они многим похожи на коат, но не так ловки в прыжках, и не так проворен в разных проделках их цепкий хвост. У них густой, плотный, богатый подшерстком мех. У коат шерсть грубая, без подшерстка.
В 1904 году директор одного музея в Белене (Бразилия) получил в подарок странного вида маленькую черную обезьянку. Когда она умерла, ее шкуру послали в Британский музей. Так был открыт новый вид обезьян — прыгающий тамарин. Но поскольку шкуру в Лондон послали без черепа, британские специалисты сначала зачислили прыгающего тамарина в одно семейство с когтистыми, или игрунковыми, обезьянами. Только в 1911 и 1914 годах еще пару таких обезьянок привезли на пароходе с верховьев Амазонки в портовый город Белен. Там их изучила Миранда Рибейро и доказала, что если решать вопрос о родственных связях прыгающих тамаринов лишь по шкуре (и коготкам на пальцах), то они действительно близки к когтистым обезьянам. Но, исследовав череп и зубы, Миранда Рибейро нашла в них много черт, обычных для обезьян из семейства капуцинообразных. Прыгающие тамарины — промежуточная форма, связующее звено между теми и другими.
Прежде, до открытия прыгающих тамаринов, в зоологии преобладало мнение, что игрунковые — древнейшие из обезьян не только Америки, но и всего мира. Теперь, когда найдено связующее звено, вопрос решился иначе: когтистые обезьяны лишь боковая специализированная ветвь широконосых обезьян, и ветвь скорее молодая, чем древняя. Специализированная, то есть приспособившаяся к жизни в самом сердце «леса лесов» — амазонской сельве. В листве гигантских деревьев, увитых лианами, поросших орхидеями, в сырости, в полумраке, среди обилия муравьев, пауков, зреющих круглый год фруктов и орехов нашли они себе пристанище и пропитание. На землю когтистые обезьяны почти никогда не спускаются.
Они крохотные — с крысу, белку, редко больше. Лилипут среди обезьян, карликовая когтистая обезьянка чичико весит всего 85 граммов! Она чуть крупнее мышиного лемура. Вид многих презабавный: у одних длинные «седые» усы, как у кайзера Вильгельма, у других прическа, как у Бабетты, которая ходила на войну, у многих гривы на шее и плечах, а уши с пышной оторочкой из длинных белых волос. Жабо, да и только, но не на шее, а на ушах. Окраска яркая, многоцветная. Мех мягкий, шелковистый. И у всех только 32 зуба! Как у «старосветских» обезьян.
«Мармусет» — называли так вначале карликов. Затем, примерно с XVI века, — всякую маленькую гротескную фигуру, скульптурную карикатуру человека, карликового манекена и, наконец… когтистых обезьян. Отсюда — английское «мамозет» (или мармэзет), немецкое «мармозете», которое по-русски обычно переводится, как «игрунка», реже «мармозетка».
Тамарины (которых по-русски тоже называют игрунками) в отношении своего названия более загадочны. Одни утверждают, что будто бы таково их местное гвианское имя. Другие производят его от тамариндов — тропических деревьев, на которых, как в старину полагали, живут эти обезьянки. Но наверное, ни то, ни другое неверно. Тех, у кого нижние клыки равны или чуть больше резцов, называют обычно мармозетками. У тамаринов, наоборот, нижние клы