Шесть — восемь часов в сутки уходит у шимпанзе на поиски пропитания. Поскольку в основном это сочные фрукты, пьют они мало. Лишь однажды, рассказывает Рейнольдс, он видел, как пил шимпанзе. Нашел дупло, полное воды, окунул в него руку и, запрокинув голову, глотал капли, стекавшие с ладони. На ночь шимпанзе строят гнезда на деревьях, реже на земле. В гнездах у них всегда чисто, не то что у горилл, которые нередко спят на собственном помете. Сильному уступают и дорогу в лесу при случайной встрече, и лучшие куски при дележе добычи. Высшим в ранге самцам, по-видимому, принадлежит привилегия громко барабанить по стволам деревьев. Чем громче удары, тем сильнее барабанщик и тем меньше желающих приблизиться к его резиденции и рвать плоды на выбранных им деревьях.
Но не только физическая сила определяет положение шимпанзе в иерархии окружающих его собратьев. Иногда безудержная агрессивность или какая-нибудь случайно изобретенная «хитрость» побеждает силу.
Джейн Ван Ловик-Гудолл, которая прожила несколько лет в лесах Африки в большой дружбе с дикими обезьянами, рассказывает, что перед ее отъездом из заповедника на берегу озера Танганьика самец-шимпанзе Майк «был весь какой-то съежившийся от страха, нервный. Он вздрагивал от любого звука, от любого движения».
Когда они вновь приехали в заповедник, то «нашли Майка совершенно другим. Он внушал страх всем шимпанзе». Причина его неожиданного возвышения заключалась в… пустых бидонах из-под керосина, которые экспедиция оставила в лагере. Майк научился извлекать из них оглушительный грохот.
Он «мог устраивать представления сразу с тремя бидонами, кидая их один за другим. Шимпанзе не любят громких звуков — исключение делается для собственных воплей. Поэтому Майк просто-напросто запугал всех сородичей своим необыкновенным развлечением».
Джейн Ван Ловик-Гудолл наблюдала удивительные сцены.
«Шимпанзе, как и люди, обычно приветствуют друг друга после разлуки. Некоторые их приветствия до изумления сходны с нашими. Когда приближается великий Майк, все спешат ему навстречу, чтобы отдать дань уважения, кланяясь или протягивая руки. Майк или небрежно прикасается к ним, или просто сидит и таращит глаза. Приветственный «поцелуй»» мы впервые увидели, когда Фиган еще подростком возвратился к матери после дневной отлучки. Он подошел к Фло с обычной для него самоуверенностью и прикоснулся губами к ее лицу. Как это походило на тот небрежный поцелуи в щеку, которым часто одаривают матерей повзрослевшие сыновья!
Пожалуй, самое эффектное из приветствий — это объятия двух шимпанзе. Гуго и я наблюдали однажды классическую встречу, продемонстрированную Давидом и Голиафом.
Голиаф сидел, когда появился Давид. Он устало брел по тропе. Увидев друг друга, приятели побежали навстречу один к другому. Они постояли лицом к лицу, слегка переминаясь с ноги на ногу, а затем обнялись, тихонько вскрикивая от удовольствия. Это было восхитительное зрелище!»
Дважды Джейн Гудолл видела так называемый «танец дождя», который полчаса под проливным дождем в бешеном темпе, срывая суки и размахивая ими, взбираясь на деревья и прыгая вниз, исполняли самцы-шимпанзе. А самки и молодежь сидели вокруг и смотрели, не отрываясь, на это представление.
Странные, почти человеческие по манере танцы шимпанзе видел и описал доктор Инго Крумбигель. Этими танцами прославилась одна группа обезьян на научной станции на Тенерифе. Когда их привезли в Европу, они некоторое время танцевали и там. Самцы становились в круг и, ударяя в ладоши, более или менее ритмично топали ногами. При этом одна нога много раз, но легко касалась сверху другой ноги. А самки только кружились, довольно неуклюже, но не без кокетства.
Похоже, говорит Крумбигель, танцуют иногда и гориллы. Но чаще развлекают они себя ритуалом «биения в грудь». Георг Шаллер, который 20 месяцев жил бок о бок с дикими гориллами в лесах Африки и 314 раз встречался с ними лицом к лицу, заметил в их танце девять разных «па», которые исполняются по отдельности или в различных комбинациях.
И молодые гориллы, прожив на свете три-четыре месяца, уже пробуют по частям изучить этот ритуал, но привилегия на его полное исполнение принадлежит старым, матерым самцам с седыми спинами. Представление разыгрывается обычно при встрече с другим самцом или с человеком и начинается отрывистыми криками. Потом танцор срывает с дерева ветку, сжимает ее между губами, встает на ноги, в исступлении рвет листья и бросает их вокруг. И вот кульминация «танца»: горилла, сгибая руки в локтях, попеременно то одной рукой, то другой бьет себя ладонями в грудь. Одна нога обычно приподнята, а ярость, может быть и театральная, этого страшного на вид, черного, лохматого, огромного зверя, кажется, не знает предела. Затем горилла быстро отскакивает в сторону, на бегу рвет листья, ломает сучья. И в финале колотит ладонями по земле.
Думают, что это «танец» угрозы, но впечатляющие сцены «биения в грудь» разыгрываются в диких лесах и в мирное время, когда врагов и близко нет. Может быть, это репетиция? Или просто развлечение? Когда горилл узнают получше, тогда и вопрос этот решится. Пока можно только гадать.
Обычно гориллы угрожают пристальным взглядом, сурово сдвинув брови и сжав губы. Если вы его выдержали и глаз не отвели, значит, приняли вызов. И тогда — о ужас! — горилла бросается на вас. Черная, взъерошенная, страшная, как дьявол, быстрая, как ветер, и сильная, как лев! Бежит, ломая сучья, и вдруг… не добежав трех метров, останавливается, в бешенстве колотя себя в грудь. Либо, пыхтя и сопя, горилла проносится мимо. Ведь обычно это только угроза, а не нападение, которого не бывает. Храбрые охотники на горилл, цепенея от страха, не выдерживали демонстрации силы лохматого гиганта и метко стреляли в «нападающую» гориллу. А потом в выражениях, леденящих кровь, расписывали пережитые «опасности».
Но гориллы, которых гнев их вожака совсем не развлекает, не подвергают свои нервы таким испытаниям. Они под пристальным взглядом высшего в ранге покорно отводят в сторону глаза. И даже голову поворачивают вбок, чтобы уж никаких сомнений не было, что ему в глаза они не смотрят, драться не хотят и подчиняются. Если этого мало, кивают головой. Кивок вообще дружелюбное приветствие у горилл.
Когда горилла низкого ранга хочет выразить «высокопоставленной» горилле полную свою подчиненность, она падает перед ней на живот и лежит на земле, поджав под живот руки и ноги, а совсем юные гориллы одной рукой прикрывают еще и затылок. Такая сверхпокорность сразу ликвидирует ярость вожака, и он великодушно прощает провинившемуся его слабости.
Если поза покорности выражена недостаточно ясно или когда более слабый противник долго не отводит взгляда и терпение старого самца иссякает, он бросается на наглеца. Бежит за ним (галопом) и кусает за ноги, руки, спину — за места наименее уязвимые. Укусы никогда не бывают смертельными и даже серьезными.
Живут гориллы семейными группами — в каждой от пяти до двадцати разновозрастных животных. Если в такой группе несколько взрослых самцов, то в высшем ранге — те из них, у которых спина уже серебрится «сединой». Это не настоящая седина, а особый возрастной «знак», который появляется у самцов горилл после десяти лет жизни, а живут они, во всяком случае в зоопарках, до 35 лет. Второй ранг занимают самки, и в первую очередь те, у которых есть дети, и чем меньше детеныш, тем выше в ранге самка. «Подростки»-самцы — на третьем месте после самок, а в самом низу иерархии — юные гориллы обоих полов, которые уже не живут с матерью, но еще и полувзрослыми не стали.
Георг Шаллер наблюдал, например, сцену, которая хорошо иллюстрирует порядок соподчинения в семьях горилл.
Шел дождь, и один молодой самец, выбрав сухое место под деревом, уселся там, прижавшись к стволу. Как только к нему подошла самка, он тотчас встал, уступил ей место и ушел под дождь. Едва горилла-мадам устроилась на сухом месте, как явился самец с серебристой спиной и уселся с ней рядом. Потом лениво, не грубо, но настойчиво стал толкать ее рукой и вытолкнул из укрытия, заняв сухое место.
А дождь гориллы не любят. Сидят, выбрав место посуше, сгорбившись, опустив головы и скрестив руки на груди, ладонями прикрывая плечи. Матери прячут детей под грудью. Апатичны и ни на что не реагируют. Георг Шаллер однажды прошел прямо через группу скорчившихся под дождем горилл, и те не обратили на него внимания.
Но солнцу очень рады. Часами лежат на солнцепеке, греются самозабвенно, как курортники на пляжах, так что даже пот выступает на мордах. И всегда, отдыхая днем, выбирают местечко солнечное, если только оно есть в гуще дикого леса. Сумрачных высокоствольных лесов избегают, предпочитают бродить в долинах, вдоль рек, у дорог, вокруг деревень.
Где живут гориллы, и много ли их осталось?
Подсчитать трудно, но полагали, что не меньше пяти тысяч и не больше 15 тысяч. Это ориентировочные данные на 1969 год. Через два года профессор А. Г. Банников писал, что всех горных горилл осталось едва ли больше тысячи.
Береговая горилла живет в тропических лесах Западной Африки: в Камеруне, Габоне, Заире — в общем в междуречье Нигера и Конго. Хотя и называется этот подвид береговым, однако обычно ближе 50 километров от побережья гориллы не селятся. А в глубь континента ареал их простирается местами на 500 километров. Второй подвид — горная горилла — обитает в тысяче миль восточнее: в Западной Уганде и пограничных с нею районах Заира, тоже в тропических лесах, на высоте двух-трех тысяч метров (в районе гор Микено и Карисимби, Високе — около озер Киву, Эдуарда и северо-западнее берега Танганьики). Но больше всего горных горилл в низинном тропическом лесу, западнее упомянутых гор и озер.