Весной труднее. Весной реки выплескиваются из берегов. Пусть бережется тот, кто дом ненадежно строит! Вода прибывает. Но деловиты ондатры. Хатку того и гляди затопит, бежать надо, а они ремонтом занялись… Таскают со дна корни с грязью и укладывают на крышу. Через несколько часов у хатки вырос новый этаж, который вода уже не затопит. С весенней стихией справляются. Но тут властно заявляет о себе инстинкт продолжения рода.
В большой хатке зимовала большая семья, может быть, их было двадцать. Делились пищей, теплом, ласкались. Но что случилось? В семье склока, свара. Пришла пора гона, а с ней и необходимость покидать родной дом, который скоро может стать слишком тесным.
Прибылые зверьки — прошлогодние дети, — прямо скажем, выгоняются на все четыре стороны. Хорошо, если места вокруг не заняты и можно где-нибудь поблизости построить собственную хатку. Но часто блудного сына поневоле ждут не свободные кормные участки, а острые резцы соседей. И идет молодой грызун куда глаза глядят. Далеко уходит. И делает нужное для звероводов дело — расселяется.
Иногда удивительные встречи бывают: озерцо в полупустыне, вода для питья почти непригодная — соленая, но в зарослях тростника — знакомый куполок хатки. Невольным уважением преисполнится человек к ее обитателям: ведь сколько верст прошли по негостеприимной земле, сбивая в кровь лапы и хвосты. И дошли! Впрочем, такие путешествия чаще кончаются гибелью. Гораздо успешнее они, если совершаются торными голубыми путями: реками, ручьями, каналами.
Весной обстановка в ондатровых поселениях напряженная. Мало того, что самцы бросаются по любому поводу в драку, — самки вдруг начинают выказывать нетерпимые характеры. Сергей Владимирович Мараков в книге «В джунглях Прибалхашья» пишет, что в дерущихся парах «всегда в роли преследователя оказывалась самка!». Следствие их гнева — расселение и предотвращение чрезмерной плотности популяции, а это одинаково выгодно и ондатрам и человеку.
Когда через 25 дней — таков срок беременности — в притихшей хатке послышится шесть-семь писков, мамаша становится воплощением доброты и самоотверженности. Если угроза реальна, она ныряет вместе с малышами, которые висят у нее на сосках. А отец, забывая о собственных нуждах, все тащит и тащит пищу в дом, чтобы не голодала семья. Вообще, начиная с этого времени, забот ему хватит надолго: самка, если климат подходящий, за лето принесет до трех пометов. Хатка превратится в детскую. Впрочем, бывает, что семья вырастает и до размеров небольшого детского сада. Это когда в хатке поселятся две дружные супружеские пары.
Ондатрята быстро вступают в пору неразумного детства, когда подвижность еще не контролируется жизненным опытом. Врожденные инстинкты побуждают их к первым неумелым попыткам ремонта и строительства, но детство есть детство: то молодой мускусный крысенок чрезмерно намок, и ему уже не выплыть, то шляется по берегу, и тень хищных крыльев уже опустилась на него…
Семья неизбежно редеет, но у тех, кто в ней остается, чем ближе к осени, тем яснее заметна привязанность к своему дому, к своему участку, то есть к довольно ограниченной площади, которая вряд ли бывает больше 50 метров в поперечнике. А здесь все четче проступают скрытые прежде буйной весенней зеленью тропинки, кормовые столики, площадки, где занимаются чисткой шкурки, уборные, своеобразные причалы — вытертые, округленные края берега, где обычно вылезают из воды, кочки, превращенные то ли в наблюдательные пункты, то ли в удобную мягкую мебель, так и манят к отдыху.
Приближение холодов зовет к труду. Строят. Запасают. Ремонтируют. Дети стали рослыми и сильными. Отлично роют, не ленясь. Вообще осень пора мира. По первой пороше притащится, бывает, зверек, потерпевший где-то жизненную неудачу, и его не прогонят. Чем компания больше, тем теплее в гнезде…
Ученые, затевавшие переселение ондатры, конечно, самым серьезным образом обсуждали вопрос о том, чьей жертвой ей суждено стать и насколько это опасно для сохранения популяции. Легко было предположить, что у нас, так же как и в Северной Америке, врагами ондатры станут совы, лисы, рыси, куницы, орлы. Но все оказалось не так просто.
Само собой разумеется, болотный лунь хватал больших крыс, явившихся из-за океана. Но, попробовав разок-другой острых зубов сильного самца и расправляя потрепанные перья, все больше убеждался в том, что нападать на ондатр, пожалуй, не стоит. Лиса первое время была озадачена невиданным сооружением — хаткой: внутри полным-полно мяса, а попробуй возьми! Корябает обледенелую хатку снизу, а копать-то надо сверху, где от дыхания ондатр крыша размягчилась!
Зато обнаружились у ондатры совсем неожиданные враги. Например, кабан, вороны — черные и серые. Кабан, подобно бульдозеру, разрывает в поисках запасов ондатр (да и хозяев не щадит!) за одну кормежку по 20–25 хаток! При такой «производительности» небольшой гурт диких свиней быстренько разделается с местными поселениями ондатр.
Но ради процветания кабанов многое можно было бы вытерпеть. Другое дело — ворона. Эта птица, заклейменная в известной басне как очень глупая (сыр лисе отдала), на деле показала себя умней лисы. Повадки ондатр изучила, знает, когда их можно взять, и нападает часто целой шайкой. Звероводы ондатровых хозяйств жалуются еще на дворняг, которым не сидится на цепи. Эти преследуют ондатр даже в воде.
Что касается отношений ондатры с другими соседями, то тут обстоятельства складываются явно в пользу новоселов. Для рыбы она полезна: обогащает воду кислородом, делая во льду отдушины, производит бесплатную и добросовестную расчистку зарастающего дна, уничтожает жуков-плавунцов — губителей мелкой рыбы. Новоселы явно понравились полевкам и мышам, которые часто поселяются в стенках хаток. Иной раз даже серый гусь вьет гнездо на крыше ондатрового домика. Очень удобно: и видно далеко, и вода рядом.
Кое-кого ондатра потеснила. Во-первых, водяную крысу. Но этой, как говорится, так и надо. Во-вторых, выхухоль. Отдельные наблюдения говорят: ондатры нападают на выхухолей, гонят от водоемов. Если так — это плохо.
Пришла очередь рассказать о другом нашем новоселе, о нутрии. На этого грызуна в нашем климате несчастья валятся куда чаще, чем на ондатру. Он даже имя свое потерял. Испанские конкистадоры, когда принялись знакомиться с легко доставшимся им призом — Южной Америкой, увидели в болотах, в тихих заводях рек зверя, который плавал. Этого оказалось достаточно, чтобы завоеватели сказали: «нутрия», то есть «выдра». Потом, когда пришло время дать ей имя на иных европейских языках, не нашли ничего лучше, как «бобровая крыса» или даже «болотный бобр». А в пушной торговле нутрию называли также и… обезьяной!
Но нутрия не бобр, не выдра и тем более не обезьяна. Она сама по себе. Родом из Аргентины и Чили, из подотряда шиншилл, агути, морских свинок и других южноамериканских грызунов. Весу в ней полпуда, длиной она сантиметров шестьдесят, хвост у нее круглый, с чешуйчатой кожей и немного волосатый, на задних лапах перепонки.
В 1922 году нутрий стали разводить на фермах Южной Америки, позднее — в США, СССР и Западной Европе. Тысячи ферм продолжают разводить этих грызунов, выведены уже расы белых и кремовых нутрий. На воле более или менее удачно удалось акклиматизировать нутрий только в СССР и США.
В 1930 году нутрии, как и ондатре, предложили освоиться на широких просторах нашей страны. Но хотя за 50 лет нутрий в нашей стране стало около 200 тысяч, большинство из них живет на так называемом полувольном разведении. Лето проводят в водоемах, а к зиме многих из них забивают, а лучших производителей держат до весны в клетках.
Почему ондатру сейчас можно встретить где угодно, а нутрия, хотя их не раз выпускали в Средней Азии и Закавказье, прижилась не всюду? Для нее губительны морозные зимы и лед на водоемах.
Неуспех акклиматизации нутрии объясняется, по-видимому, и кое-какими ее повадками. Норы, если берег крутой, она выроет, но неуютные: ни травы, ни шерсти не настелит — так на сырой земле и лежит. И выход в нору не под водой, как у бобров и ондатры, а над ней: большая дыра видна всякому любопытному, и никому не возбраняется сунуть в нее свой нос или палку.
Но и такую нору нутрия роет не часто. Она предпочитает гнездо. Согнет тонкий кустарник, рогоз или тростник так, чтобы получилась более или менее крепкая «подушка», натаскает листьев — и лоток, на котором спит нутрия, готов. Тут под дождем и на ветру до трех раз в год рожает от одного до десяти детенышей. К пяти месяцам они уже взрослые.
Пираты — и все тут!
На родине нутрии по соседству с нею живет ихтиомис — рыбоядная водяная крыса. Она плавает и ныряет. Нор почти не роет, а прячется под камнями, в расщелинах скал. Ловит рыбу, травкой и сочным корешком соблазняется не часто. И в низинных болотах, и в горных стремительных реках умудряется охотиться за рыбой. В Андах, на высоте около трех тысяч метров, в бурных водах, где течение до 40 километров в час, плавает и хватает быстрых и немаленьких, с ладонь, рыбок. А сама невелика. Из семи видов, проживающих на Южно-Американском континенте, крупнейшая — с крысу.
С пиратствующим грызуном Евразии мы с вами познакомились давно, еще в детстве.
«В эту минуту из-под моста выскочила большая водяная крыса.
— Это кто такой? — закричала она. — А паспорт у тебя есть? Давай сейчас же паспорт!
Но оловянный солдатик молчал и крепко сжимал ружье…» (Г. X. Андерсен).
Водяная крыса, а точнее, полевка немного крупнее ихтиомиса, длина тела до 25 сантиметров. Но если ихтиомис — специалист узкий, то водяная полевка — универсал. В воде она ловит мелкую рыбу, мол