Это комплексный процесс: одной активности мало, одного «оптического раздражения» мало, одних контактов и феромонов тоже мало.
Каков же комплекс «необходимого и достаточного»? Исследования продолжаются… Однако более близкое знакомство с ними уведет нас так далеко, что мы рискуем не скоро вернуться не только к скромным задачам этой книги, но, пожалуй, и к прямокрылым вообще…
Из 5 тысяч видов короткоусых прямокрылых, обитающих на Земле (в СССР их 485), лишь 9–10 видов предпринимают далекие путешествия (и из-за этого именуются саранчой). Не во всем они похожи друг на друга и принадлежат к разным зоологическим родам (и даже подсемействам и семействам, по мнению некоторых систематиков).
Перелетная саранча в числе многих подвидов, и среди них азиатского, разоряет сады и поля не только в Азии, но и в Южной Европе, Африке, Австралии и даже Новой Зеландии, по существу во всем Старом Свете. Она не раз совершала нашествия на Европу, добиралась даже до Шетландских островов.
Саранча марокканская так далеко не летает (и ростом она меньше перелетной — до 3,8 сантиметра, а перелетная, как и пустынная, в длину до 6 сантиметров!). Ее родина, или, как говорят ученые, очаги массового размножения, — средиземноморские страны, от Канарских островов и Марокко на западе до наших среднеазиатских республик и Афганистана на востоке.
«Постоянные места обитания схистоцерки находятся в субтропической и тропической зонах Африки, Аравии, Индии и Пакистана» (профессор Ф. Н. Правдин).
«Схистоцерка» — научное название пустынной саранчи. Она знаменита своими трансатлантическими полетами: однажды стаю пустынной саранчи видели на полпути между Америкой и Африкой, в 2 тысячах километров от ближайшего берега. Пустынная саранча совершает также регулярные сезонные перелеты. Зимой она размножается к северу от Сахары, потом летит в тропики. Летом плодится в саваннах, опоясывающих с юга великую пустыню, а осенью опять мигрирует на север.
Саранчуки: стайной фазы — слева, одиночной — справа
Портрет саранчи!
Горная саранча еще недавно причиняла большие убытки сельскому хозяйству Соединенных Штатов Америки, но в наши дни о ней почти забыли: давно уже никто больших ее стай там не видел.
Еще несколько видов саранчи опустошают степи Австралии, Южной Африки и Южной Америки.
О губительных нашествиях на Уругвай южноамериканской саранчи (она тоже из рода схистоцерка, как и пустынная) сохранилось любопытное сообщение одного исследователя:
«Был конец октября 1932 года, теплый, прекрасный весенний день… Слабый ветер дул с юго-запада, и он принес беду. С высоты 40–80 метров, словно снежная вьюга, обрушились на землю бесконечные полчища саранчи, принесенные ветром. Часами весь первый, второй и третий дни, нескончаемым был их поток… Уже в ближайшее утро все деревья и кусты стояли голые, такие же, как зимой!..
Я наблюдал: 1-й день — только едят, 2-й день — едят и некоторые размножаются, 3-й день — очень многие размножаются, 4-й день — почти все размножаются, и в то же время самки продолжают пожирать на земле остатки картофеля и томатов, 5-й день — почти все самки откладывают яйца, 6-й день — яйцекладки закончены, и снова продолжается „обжорство“, 7-й день — все полчища саранчи как рукой смело, исчезли без следа. На 8-й день таинственным образом куда-то делись и последние, отставшие насекомые…
Через 4 недели вывелось потомство саранчи… Еще через месяц со всех сторон началось нашествие голодных стай саранчуков…
Двух дней было достаточно, чтобы в полях и садах не осталось ни одного зеленого листочка, еще через два дня то же случилось и в джунглях, даже кора на двухлетних деревьях была вся съедена! Двери и окна нужно было день и ночь держать закрытыми, щели, замочные скважины и пазы заткнуть тряпьем, и все равно вредные насекомые в немалом числе пробирались в помещения… Саранчуки с жадностью набрасывались даже на бумагу, хлопчатобумажные ткани, белье, кожу, дерево, мясо, хлеб, семена, муку, солому… и друг на друга…» (Г. Шнейдер).
С треском взлетающие из-под ног огневки, голубокрылые кобылки, разные другие луговые и степные кузнечики (так обычно именуются они все в народе), коньки, крестовички, горбатки, прусы и пр., как и саранча, из подотряда короткоусых прямокрылых. Усики у всех не длиннее половины тела, «уши» (слуховые органы) не в ножках, как у кузнечиков, а в брюшке (по бокам первого его сегмента). Иначе устроена и «скрипка»: ее «смычок» — внутренний край бедра, вооруженный рядом бугорков, а «струна» — утолщенная жилка на надкрыльях. Стрекочут саранчовые, быстро проводя бедрами задних ног по надкрыльям. У их самок короткие, сложенные из четырех створок яйцеклады, но зато очень растяжимое брюшко: они его целиком погружают в глубь земли, а кузнечики лишь яйцеклад.
Всем известно, конечно, что многие христианские аскеты питались лишь акридами, то есть кузнечиками и саранчой. Эта «пища святого Антония», однако, не ими изобретена: еще Геродот за 400 с лишним лет до нашей эры писал, что жители пустынь собирают саранчу, сушат, готовят из нее муку (предварительно обломав у насекомых ножки, крылья и головы) и, смешав с молоком, с аппетитом едят. И до наших дней в оазисах Сахары подобные деликатесы, приготовленные по рецепту, упомянутому Геродотом, спасают многих кочевников от голодной смерти в бесплодных краях. Саранчу жарят и в масле вместе с сушеными финиками, но мука из акрид, размешанная в молоке, — главный пищевой продукт. Например, у туарегов, когда отправляются они в караванный путь через пески. Арабы, давно известно, кормили в походах сушеной саранчой своих скакунов.
По мнению некоторых европейцев, отведавших это блюдо, оно отнюдь не аскетическая диета, а весьма питательно, богато витаминами и жирами и на вкус неплохое. В заключение скажу: некоторые японские фирмы воспользовались древним открытием жителей великой пустыни и выгодно продают сейчас (даже в Европе) консервы из поджаренной саранчи.
«А между тем беспомощное животное подвергается самому незаслуженному и гнусному злословию и так грубо и открыто преследуется многими. Врожденное рыцарское чувство мое возмущается при одной мысли об этом. И вот я опоясываю себя саблею и выхожу на защиту справедливости, надеюсь с помощью св. Георгия оправдать невинную, но всеми преследуемую уховертку» (Грант Аллен).
Действительно, в разных странах Европы об уховертке рассказывают немыслимые, но, странно, повсюду одинаковые истории. Она, это тене- и чадолюбивое насекомое, заползает будто бы спящему человеку в ухо. А там каким-то путем (молва об этом умалчивает!) добирается до мозга. Питаясь им, растет и растет — до размеров гусиного яйца, и, разумеется, человек — жертва злокозненной уховертки — после этого умирает.
В переводе с немецкого уховертка значит «ушной червяк», с французского — «проткни уши». Английское ее название — испорченное от «ухокрылая». Это ближе к истине: крылья уховертки, подобно парашюту в сборе, так согнуты и сложены под короткими надкрыльями, что, если надкрылья отогнуть, и в самом деле, хотя и отдаленно, напоминают конфигурацию уха.
Мало кто из людей видел, как летает уховертка. Днем она прячется под землей, под камнями, в трещинах коры. Ночью, особенно в брачный сезон, уховертки распускают свои широкие красивые крылья и летают где-либо над кустами роз, или грядками клубники, или в других подобных местах. Уховертки кормятся в основном лепестками цветов, за что их часто не любят садовники. Едят и фрукты, но обычно надкусанные осами, так или иначе поврежденные. Уховертка вползает в уже проделанное в персике, клубнике отверстие. Поедая плод, углубляется в него. Тут ее нередко и находят люди и весь грех за порчу плода приписывают ей одной.
Местами у нас уховерток называют мокрицами, хотя ничем на мокриц они не похожи. Уховертка — насекомое с удлиненным телом, короткими надкрыльями, под которыми спрятаны задние крылья. Самое главное ее отличие — две длинные «сабли» на конце брюшка. Для чего они еще служат (и служат ли?) уховертке, неясно, но на последних этапах упаковки крыльев под надкрылья роль их незаменима: насекомое изгибает брюшко кверху и длинными «саблями», словно двумя пальцами, запихивает многократно веерообразно сложенные крылья под твердое их прикрытие, то есть под крылья. Вся эта сложная процедура проделывается за несколько секунд.
Уховертка — заботливая мать. Для гнезда она выбирает разные щели в земле, особенно прельщают ее норки дождевых червей, отличное укрытие для яиц и будущего потомства.
«Один выводок уховерток заключает в среднем от пяти — десяти до шестидесяти яиц. Нежная мать не только сидит на них до тех пор, пока выйдут дети, но и заботится о последних, как курица о цыплятах, не покидая в продолжение нескольких недель» (Грант Аллен).
Ее детишки, личинки, во всем похожи на мать, только маленькие и бескрылые. Она оберегает своих детей от врагов, которых может одолеть, а затем… Затем следует финал, по нашим моральным кодексам, которые к жизни природы малоприменимы, «ужасный»: мать умирает, а окружающие ее личинки съедают мертвое тело. Затем выходят из норки.
Уховертка-самец
«Как только наступит темнота, обычная уховертка оживляется и покидает свое убежище, чтобы отправиться на поиски пищи. При этом она не только ползает по земле, но и забирается высоко на кусты и деревья. Она всеядна, как это обычно для уховерток. Ее пища состоит, с одной стороны, из нежных частей растений, с другой — из животных, как например, ослабевшие или мертвые насекомые, тли либо личинки насекомых. Свою добычу она хватает непосредственно ртом. Поэтому ее хвостовые крюки не играют никакой роли в процессе питания» (Курт Гюнтер).
«На ночной охоте уховертка хватает своими крюками мух и мелких гусениц, которых затем, прогибая спину, подносит ко рту. Кроме ловли добычи, крюки служат для защиты и расправления крыльев» (