Флоридабланка приказал дель Кампо обезвредить каракасца любым способом на месте или, еще лучше, украсть, посадить тайком на первый же отходящий из Англии испанский корабль и доставить его в один из портов Испании.
Дель Кампо взялся за выполнение этих инструкций с присущим ему рвением. За свою долгую дипломатическую карьеру ему неоднократно уже случалось заниматься подобными делами. Ведь недаром он заслужил у своего короля маркизский титул. В Лондоне у него десятки платных агентов. Дель Кампо считал, что похитить Миранду ему будет сравнительно нетрудно.
А как же ведет себя Миранда? Он давно заметил, что за ним следят английские сыщики и охотятся испанские агенты. Первых он не опасается; что касается вторых, то с ними следует быть начеку. Он встречается с дель Кампо и спрашивает его, есть ли решение испанского правительства по его письму с просьбой об отставке, которое он послал Флоридабланке накануне отъезда в Россию. Дель Кампо заверяет каракасца в своих дружеских чувствах, но от прямого ответа уклоняется. Миранда вновь обращается к Флоридабланке с просьбой дать ответ на его предыдущее послание. Походя Миранда перечисляет посещенные им страны и как бы невзначай сообщает, что ему сделаны «выгодные предложения в США и Европе, однако он пока ничего не решил по этому вопросу». Миранде, готовящемуся возглавить освободительное движение в колониях, важно добиться от испанцев снятия с него обвинения в предательстве, контрабанде и прочих преступлениях.
Пока Мадрид молчит, дель Кампо приглашает Миранду на обед: присутствуют два испанских полковника, капитан испанского корабля, несколько монахов. Креол понимает, что вокруг стола собрались люди, которым поручено похитить его. Ему удается обмануть их и бежать. Теперь от грозящей ему опасности спасти его может только один человек в Лондоне — русский посол С. Р. Воронцов, у которого он и просит заступничества. Вполне естественно, что Воронцов, ознакомившись с охранной грамотой Безбородко, обещает каракасцу немедленную и всестороннюю помощь.
5 августа 1789 года Воронцов в письме к А. А. Безбородко сообщает о том, как развивались события дальше: «Мы условились, что он (Миранда — И. Л.), если б с ним такое покушение сделать хотели, в доме ли или на улице то бы случилось, объявил бы себя принадлежащим Российской миссии. Несколько дней спустя Гишпанский посол подослал одного своего попа к одному Гишпанцу, который за долги уже год как в тюрьме находится, обещая ему выкуп, есть ли он присягнет, что Миранда ему должен. Тот сие учинил, после чего нашелся стряпчий, который, показав одному судье требования Гишпанца на Миранду, получил от него повеление его арестовать. Но как с сим повелением сей стряпчий пришел днем и в дом нашего американского вояжера, то сей объявил при хозяевах сего дома, что он принадлежит Российской миссии, почему и не могли его взять. Но Миранда опасаясь, чтобы с ним подобное еще не случилось, ночью и на улице, просил меня, чтобы я его включил в реестр, который иностранные министры сообщают статскому секретарю, где все люди им принадлежащие показаны… Я не мог того ему отказать вследствие повеления ее императорского величества, что ваше сиятельство мне сообщить изволили и коим мне предписано не токмо давать. всякое покровительство господину Миранде, но и в случае нужды давать ему мой дом убежищем. И так вчерась я послал к дюку Лидсу реестр людей, принадлежащих к Российской миссии, поместив в оном имя господина Миранды».
О своих злоключениях пишет Миранда Екатерине, Безбородко, Потемкину, Мамонову. В письме к императрице каракасец выражает надежду, что и в дальнейшем он будет пользоваться ее покровительством — «единственной поддержкой, которая, я думаю, у меня теперь осталась в результате коварного преследования мадридских властей, лишающих меня пользоваться моей семейной собственностью и даже права переписки с моими, родителями и родственниками в Америке».
Свое послание Миранда заканчивает подлинным гимном в честь императрицы: «Счастливцы те, кто, находясь под властью государя просвященного, мудрого и философа, могут, защищенные от фанатизма и инквизиции, проводить в покое свои дни, занимаясь искусством и упражняясь в добродетели. Да продлит навсегда Великое Естество бесценную жизнь Вашего Величества для счастья ваших подданных и для всеобщей пользы человеческого рода».
В послании к Безбородко Миранда дает отчет посещений русских дипломатических миссий во время своего путешествия по европейским странам.
Потемкину каракасец пишет: «Я был бы счастлив, если бы вы пожелали меня использовать или я мог бы быть вам полезен и доказать таким образом преданность и уважение, порожденные вашей добротой и бесценными качествами».
С Мамоновым Миранда делился своими впечатлениями о пребывании во Франции, которая, как он писал, «находится в довольно непривычном, но подлинно интересном брожения».
Эта эпистолярная деятельность Миранды в тревожные месяцы второй половины знаменательного 1789 года показывает, что только поддержка и покровительство русского двора и его представителя в Лондоне С. Р. Воронцова позволили Миранде не только сохранить, но и продолжать подготовку своих планов, направленных на освобождение испанских колоний.
Пользуясь в этот период дипломатической неприкосновенностью, каракасец расширяет свои связи среди различных слоев английского общества, ведет обширную переписку со своими многочисленными друзьями, рассеянными по всей Европе, и, что важнее всего, встречается с креолами, которые, прослышав о его пребывании в Лондоне, начинают приезжать к нему из Испании и Франции. Этих креолов пока что единицы, некоторые из них появляются и исчезают, не оставив дальнейшего следа, другие, возможно, подосланы испанскими властями, но есть среди них и такие, у которых встреча с Мирандой вызывает крутой поворот всей их жизни, порождает твердую решимость посвятить себя борьбе за освобождение, за независимость. Эти неофиты-одиночки, воспламененные верой Миранды в неизбежность крушения Испанской империи, подобно метеорам, прорезывают своим светом колониальную мглу, предвещая наступление новой тревожной, обновляющей эпохи…
В январе 1790 года англо-испанский конфликт из-за Нутка-Зунда вновь обострился. Питт, понимая, что бурбонская Испания не может рассчитывать на помощь охваченной революционной бурей Франции, пытался заставить Мадрид пойти на уступки. Испания же, скрывая свою слабость, была готова апеллировать к оружию. В этой накаленной обстановке Питт, наконец, решается на встречу с Мирандой. Об этом сообщает каракасцу его друг, член палаты общин Томас Поуналь.
Столь долгожданная и многообещающая для Миранды встреча состоялась 14 февраля в Голлвуде — загородной резиденции Питта. Премьер-министр Англии принял венесуэльского патриота в 11 часов утра и беседовал с ним наедине два часа сорок пять минут.
О содержании этой исторической беседы мы можем судить по различным записям Миранды. Каракасец довольно подробно обрисовал Питту положение в колониях, сопротивление различных сословий испанскому гнету. Он говорил о баснословных богатствах колоний, их естественных ресурсах, которые не приносят пока что пользы ни местному населению, ни человечеству. Англия могла бы получить доступ к этим несметным сокровищам, если бы она оказала помощь в освобождении колоний от испанского гнета. Понесенные расходы будут возмещены ей патриотами после изгнания из колоний испанцев. Миранда просил Питта снарядить в колонии военную экспедицию для поддержки всеобщего восстания патриотов. Доказывая, что такое восстание вполне реально, Миранда ссылался на движения Тупак-Амару в Перу и комунеросов в Новой Гранаде в начале 80—х годов. Добиваясь от Питта вооруженной помощи делу освобождения колоний, Миранда следовал примеру патриотов английских владений в Америке, которым оказали поддержку войсками, оружием и деньгами соперники Англии — Франция и Испания.
Излагая свой план Питту, Миранда сделал две важные оговорки. Во-первых, он подчеркнул, что готов сотрудничать с английским правительством в борьбе против Испании только в плане освобождения испанских колоний. Иначе говоря, Миранда предлагал свои услуги Питту не для борьбы против Испании как таковой, а для борьбы за независимость колоний. Во-вторых, он потребовал от Питта в случае принятия его плана заявить, что английское правительство, оказывая поддержку испано-американским патриотам, не потребует в качестве компенсации территориальных уступок за счет бывших испанских владений или установления там новой торговой монополии, но уже в своих интересах. Добиваясь английской поддержки, Миранда отнюдь не стремился сменить испанский гнет на английское иго, запродать испанские колонии англичанам, как об этом писали потом сторонники испанских колонизаторов; более того, и в этих переговорах с Питтом и впоследствии он всегда стремился убедить англичан в том, что для них выгоднее всего полная независимость испанских колоний в Америке, и предупреждал их, что в случае попыток превратить испанские владения в английские колонии Англию ожидает неизбежное и позорное поражение.
Судя по записям Миранды, Питт весьма благожелательно выслушал его, задал ему много вопросов, а затем предложил изложить в письменном виде свои предложения. Миранда отмечает в дневнике, что Питт признал эти предложения полезными для Англии, но с оговоркой, что их осуществление возможно только в случае войны Англии с Испанией.
Миранда остался очень доволен результатами первой встречи с Питтом. «Мы получили от нее взаимное удовольствие, теперь мы связаны крепко и будем часто встречаться», — записал он в дневнике после визита в Голлвуд. Собеседников сблизила присущая им обоим страсть к книгам. От внимательного глаза каракасца не ускользнули названия книг, лежавших на камине и письменном столе в кабинете Питта: «Вертер» Гёте, произведения Еврипида на греческом и латинском языках, Тита Ливия на латинском, отчеты о парламентских сессиях, книга о французской революции «Галерея Генеральных Штатов» на французском языке, сочинения английского философа Самюэля Джонсона. Перечисляя эти названия в своем дневнике, Миранда отмечает: «Не плохая смесь!»