После первой встречи с Питтом Миранда не покладая рук сочиняет обещанные премьер-министру документы, первую пачку которых он препровождает своему союзнику 17 марта. Документы эти были написаны на испанском языке, «единственном — как самокритично отмечал их автор в сопроводительной записке, — на котором я пишу более или менее правильно».
Всего в этот период Миранда написал и передал Питту десять документов, в их числе проект союза с Англией, проект государственного устройства колоний после их освобождения, справка об этническом составе населения колоний, об их экономическом положении и о состоянии испанских военных укреплений в важнейших пунктах Испанской Америки, список иезуитов, изгнанных из колоний и проживающих в Италии, для возможного их использования против Испании, записки о восстаниях Тупак-Амару в комунеросов Новой Гранады.
В этих документах Миранда первым из испано-американцев подвергает критике испанские претензии на колониальное владычество. Он утверждает, что Испания не имеет никаких юридических или других законных оснований на владение колониями, ибо испанские монархи не участвовали в завоевании, а только пользовались его плодами. Что касается прав вытекающих из так называемого дара папы Александра VI, который специальной буллой даровал испанским королям американские земли, то таковой может служить объектом веселой шутки, а не аргументом в споре.
Перечисляя различные восстания местного населения против испанского господства, имевшее место в XVIII веке и подавленные испанцами, Миранда подчеркивал, что местному населению чрезвычайно трудно без посторонней помощи освободиться от испанского гнета. Миранда просил английское правительство оказать патриотам помощь, предоставив в их распоряжение 15 линейных кораблей и экспедиционный корпус в 12–15 тысяч солдат.
Миранда мыслил будущее политическое устройство колоний в форме конституционной монархии во главе с наследственным императором — инкой. Законодательная власть находилась бы во главе сената, состоящего из пожизненно назначаемых инкой кациков, и палаты представителей, члены которой избирались бы населением.
У Питта представленные Мирандой документы вызвали столь большой интерес, что он ознакомил с ними членов Государственного совета Англии. В ряде новых встреч с каракасцем он уточнял различные детали предполагаемых военных действий в районе испанских колоний. На одной из встреч в кабинете была разостлана на ковре большая карта Американского континента, по которой премьер-министр Англии Уильям Питт-младший ползал, подобно школьнику, следуя указке каракасца.
У Миранды создавалось впечатление, что Питт, а следовательно и английское правительство были готовы поддержать его планы, как только начнутся военные действия против Испании. Испанский деспотизм в Америке рухнет, и на его обломках возникнет новое богатейшее и справедливейшее государство из всех когда-либо существовавших в мире, созданное по заветам Руссо и Монтескье, Вольтера и аббата Рейналя. И править этим государством будет он, великий инка Франсиско Миранда, сын канарского лавочника, в прошлом офицер испанской армии и полковник русской.
Действительность или фантазия, сон или явь все это? Миранда не задумывался над этим, он твердо верил, что именно ему суждено стать основателем в Америке нового государства. Разве он плохо подготовлен для этой роли? Разве он не изучил военное искусство, историю, философию величайших народов, разве он не говорит на многих языках, не объехал полмира, знакомясь с обычаями, нравами, системами управления разных государств? Чем он хуже Джорджа Вашингтона, этого джентльмена-помещика, ставшего первым президентом Соединенных Штатов, или других американских государственных деятелей, среди которых было немало людей более скромного происхождения, чем он сам? Старый мир рушится. Первый серьезный удар был нанесен ему в Северной Америке, второй — во Франции, третий он получит в испанских колониях. И этот удар будет нанесен, конечно, не без помощи англичан, но все-таки им‚ Франсиско Мирандой.
Таковы были мечты каракасца, но действительность продолжала оставаться для него, несмотря на встречи с Питтом, весьма суровой. Он все еще продолжал числиться в штате русского посольства и жить на средства Воронцова, вернее, русского правительства, что весьма стесняло его, тем более учитывая его связь с Питтом. Было бы более разумным, так он по крайней мере считал, чтобы английское правительство, раз оно приняло его планы, взяло бы на себя и все расходы по его пребыванию в Англии. Нечто подобное, правда весьма туманно, обещал ему Питт в одной из бесед. Разумеется Миранда заверил Питта, что когда он вернется на родину, то возвратит эти жалкие крохи англичанам. И речь шла не столько о деньгах, сколько о том, что сам факт выдачи ему систематической ренты легализировал бы его положение в Англии и лишил бы испанских ищеек возможности безнаказанно преследовать его.
Тэрнбулл и Поуналь предупреждали его, чтобы он не испытывал никаких иллюзий насчет готовности Питта покрывать его расходы до тех пор, пока действительно не начнутся военные действия против Испании. Оба друга советовали Миранде не затрагивать финансовых вопросов в беседах с Питтом, эти вопросы уладились бы легко, если бы Англия приняла предложение Миранды участвовать в освобождении испанских колоний. Между тем переговоры Англии с Испанией по поводу конфликта в Нутка-Зунде затягивались. Судьба этого конфликта решалась теперь не в Мадриде и не в Лондоне, а в Париже. И Питт и Флоридабланка с неослабным вниманием следили за ходом событий в столице Франции, объятой пламенем революции. И не только следили, но и пытались активно влиять на их ход, в особенности Питт, агенты которого в Париже прилагали немалые усилия, чтобы склонить общественное мнение на сторону Англии. Не без их влияния большинство членов национальной ассамблеи высказалось за аннулирование тех статей «семейного договора», которые обязывали Францию выступать на стороне Испании в случае войны. Такое решение означало не что иное, как ликвидацию «семейного договора». Теперь Испания в единоборстве с Англией не могла рассчитывать на победу. В Мадриде трезво оценили новую обстановку и решили не обострять отношения с Лондоном. Флоридабланка сообщил английскому правительству, что Испания готова возместить ущерб, причиненный задержкой английских кораблей в Нутка-Зунде. Этот район, таким образом, закреплялся за Англией. Но победа Англии заключалась не столько в этом, сколько в фактической ликвидации «семейного договора», что обрекало Испанию на изоляцию и заставляло ее искать соглашения с ее извечным противником и соперником — Англией.
Этой победе в известной степени способствовал, сам того не желая, Миранда: Дель Кампо через свою агентуру в английском правительстве был осведомлен о контактах Питта с венесуэльцем и о планах англичан нанести в случае военного конфликта при помощи Миранды удар по самому больному месту Испании — ее американским колониям. Эти планы вызывали немалое беспокойство в Мадриде: ведь Испания не имела ни сил, ни средств для успешного сопротивления Англии за океаном, что не могло не повлиять на отношение Мадрида к вопросу о Нутка-Зунде.
Итак, Питт искусно использовал свою связь с Мирандой для запугивания мадридского двора; теперь же, когда цель была достигнута, он попросту перестал интересоваться судьбой венесуэльца. Для Питта все было предельно ясно: негр сделал свое дело, негр может уйти. Но Миранда не был человеком, которого даже всемогущий премьер-министр Англии мог безнаказанно сбросить со счетов.
Как и следовало ожидать, Миранда узнал о мирном завершении конфликта последним. Он, веривший до этого в добропорядочность Питта, был возмущен до предела. Явившись в русское посольство в Лондоне, где он мог рассчитывать на искреннее сочувствие, Миранда в сердцах заявил русскому дипломату Н. Н. Новосильцеву: «Я признаю свое поражение, я не ожидал, что человеческая подлость может быть таких размеров. Я узнал о вещах, которые заставили меня содрогнуться и о существовании которых граф Воронцов не мог и подозревать. Питт — это монстр, для которого, по-видимому, нет другого путеводителя, как князь Макиавелли. Меня продали за торговый договор с Испанией».
Миранда потребовал от Питта обяснений о дальнейших намерениях Англии по поводу испанских колоний. Питт отделывался молчанием. Миранда продолжал настаивать: намерена ли Англия выполнить данные ему обязательства оказать помощь испанским колониям в борьбе за независимость? В ответ Питт посылает ему 500 фунтов, а потом еще несколько сотен. Миранда принимает деньги — с паршивой овцы хоть шерсти клок, — но продолжает настаивать на объяснениях и напоминает данное ему Питтом обещание выплачивать ежегодное пособие. Питт ему пишет личное письмо, единственное сохранившееся от премьер-министра Англии к Миранде, в котором указывается, что он-де «не помнит», давал ли он каракасцу такое обещание.
Миранда тогда требует, чтобы Питт немедленно возвратил ему без оставления копий-все его документы, предложения, планы, записки и прочие бумаги, касающиеся положения в испанских колониях и проектов их освобождения. Когда Питт вновь начинает играть в молчанку, Миранда угрожает лично явиться на Даунинг-стрит, в резиденцию премьер-министра, за своими документами. В ответ Питт вновь посылает ему несколько сотен фунтов стерлингов.
Эти подачки раздражают Миранду. Он сообщает Питту, что категорически отказывается от какой-либо помощи английского правительства, если она не будет сопровождаться действиями Англии, направленными на достижение независимости колоний…
Угрозы, протесты, требования каракасца в адрес Питта, конечно, не могут поколебать решения английского правительства жить в мире с Испанией. Но насколько прочен будет этот мир, как долго он продлится? На этот вопрос никто не знает пока что ответа, хотя всем ясно, что рано или поздно этот мир будет нарушен по вине той или другой стороны, и тогда Питт вновь вынужден будет прибегнуть к услугам Миранды, в кармане которого ключи к испанским колониям…