Талейран уже давно настоятельно советует Исполнительному комитету поднять на борьбу с Испанией ее колонии в Америке. В «Записке о современных отношениях Франции с другими европейскими державами», присланной Талейраном из Лондона в ноябре 1792 года на рассмотрение французского правительства, этот дальновидный и проницательный дипломат писал: «Независимость (испанских колоний в Америке — И. Л.)… будучи для этой части света осуществлением ее собственных прав и возвратом к принципам справедливости и естественной свободы, не должна рассматриваться как покушение на права испанского правительства, поскольку его враждебность к Франции (в частности, проявившаяся в волнениях на Сан-Доминго), вынуждает последнюю наказать его. Соединенные флоты Франции и Англии положат начало свободной торговле с обширными странами Западной Индии. Эта великая революция в торговле окажет могущественное, влияние на судьбы Европы и Америки, и в частности Франции; средства для ее осуществления гораздо более доступны и потребуют гораздо меньших издержек, чем это кажется на первый взгляд. Несколько лет тому назад подобная экспедиция была задумана английским правительством (намек на проекты Миранды, предложенные Питту — И. Л.); количество людей и денег, которое должно было обеспечить ее успех, поражало своей чрезвычайной ограниченностью, особенно при сопоставлении этого количества с величием самого предприятии. Спустя некоторое время после того, как эта экспедиция была задумана и подготовлена, она была отменена в результате специальных переговоров между английским кабинетом и испанским послом, но план сохранился, а с ним и все средства, необходимые для его выполнения. Изложение этого плана и описание различных средств, обеспечивающих начало, проведение и завершение подобной экспедиции, составят содержание особого мемориала, в котором я объединю все материалы и который я составлю, если правительство сочтет нужным дать ход выдвигаемой мною идее».
Подобного рода идеи возникали и у других деятелей французской революции. Североамериканец Стефан Сайр, обосновавшийся в Париже, страстный поборник революции, предложил французскому правительству организовать в Соединенных Штатах специальный комитет из двух американцев и двух французов, который под руководством Миранды революционизировал бы испанские колонии. Французский адмирал Керсен со своей стороны советовал договориться с Англией, США и Голландией о дележе испанских колоний.
Авторы этих различных по своему содержанию и замыслу проектов сходились на одном: центральным действующим лицом в них фигурировал Франсиско Миранда. 26 ноября один из вождей жирондистов, Бриссо, писал военному министру Сервену: «Будучи совершенно убежден в необходимости наносить удары Испании во всех ее уязвимых местах, я считаю, что нужно вызвать революцию в Испанской Америке и что самым подходящим для этого человеком является Миранда… Его храбрость, его одаренность, самое его имя — все это позволит ему без труда разрушить цепи, которые были выкованы Писарро и Кортесом».
Бриссо склонялся к идее назначить Миранду генерал — губернатором французской колонии Сан-Доминго, где он смог бы подготовить базу для вторжения в испанские колонии на континенте и заодно помог бы самим французам справиться с освободительным движением негритянского населения. Хотя французская революция провозгласила право всех народов на свободу и независимое существование, французская буржуазия вовсе не думала отказаться от такого лакомого куска, каким была колония Сан-Доминго
Бриссо изложил свой план в конце ноября непосредственному начальнику Миранды генералу Дюмурье: «Нужно вызвать революцию одновременно в Испании и в ее американских владениях… Успех этой революции зависит от одного человека. Вы его знаете, Вы его уважаете, Вы его любите — это Миранда! Министры недавно искали кого-нибудь заменить Д’Эспарба [1] на Сан — Доминго. Луч света осенил меня. Я воскликнул: «Назначьте Миранду!» С какой легкостью во главе 12 тысяч линейных войск, которые в настоящее время находятся на Сан — Доминго, и 10–15 тысяч храбрых мулатов, которых предоставят ему наши колонии, вторгнется он в испанские владения, имея также в своем распоряжении флот, — в то время как испанцы не смогут ничего противопоставить ему! Уже одно имя Миранды стоит целой армии; его способности, его отвага, его гений сулят нам успех! Но чтобы достигнуть этого, не следует терять времени. Нужно, чтобы он отплыл на «Capricieuse» — судне, уходящем в Сан-Доминго. Нужно, чтобы он отплыл раньше, чем Испания разгадает наши намерения. Я хорошо знаю, что его назначение наполнит Испанию ужасом и вызовет растерянность Питта с его жалкой, медлительной политикой; но Испания не сможет, а Англия не захочет пошевелиться».
Дюмурье в письме от 30 ноября к министру иностранных дел Лебрену со своей стороны поддерживал осуществление «превосходного плана Миранды».
Судя по всему, жирондистские лидеры твердо верили не только в военные и политические таланты Миранды, но и в его магические способности взбунтовать жителей испанских колоний. Уже тогда о Миранде рассказывали всевозможные фантастические истории. Его имя было овеяно таинственностью, говорили, что за лоском светского завсегдатая политических салонов, знатока древнегреческой литературы и тонкого ценителя искусства скрывается неутомимый конспиратор, среди последователей которого числились потомки инкского и ацтекского императоров, креольские плантаторы и даже иезуиты. Французские современники называли его и перуанцем, и мексиканцем, и венесуэльцем — одним словом, для них он был живым олицетворением Испанской Америки.
13 декабря Бриссо сообщает Миранде о согласии правительства назначить его губернатором Сан-Доминго с тем, чтобы подготовить там базу для дальнейших действий в испанских колониях. «Я сообщил свой план министрам, — писал Бриссо‚ — и они его одобрили… Только одно обстоятельство смущало их: уважение, которое к Вам питает Дюмурье. Мне известно, с каким воодушевлением он относится к революции в Новом Свете. Я рассчитывал на его помощь, на его ответ, однако до сих пор не получил его. Могу только сказать Вам одно: успех этого предприятия зависит от Вас и от него. Пусть он согласится Вас отпустить, и Вы уедете. Поговорите с ним или напишите ему. Момент подходящий, и если не использовать его, то, возможно, он никогда больше не повторится».
Как же реагирует Миранда на это предложение? Он решительно отклоняет его. Почему? С точностью ответить на этот вопрос мы не в состоянии, отсутствует соответствующая документация. Возможно, Миранда не хотел выступать в роли душителя восстания в Сан-Доминго, а именно этого ожидали от него жирондистские министры. К тому же он прекрасно понимал, что революционная Франция, окруженная со всех сторон врагами, была не в состоянии в тот момент оказать эффективную помощь делу освобождения испанских колоний. А он, располагая только своими собственными связями, не смог бы разорвать цепи испанского деспотизма. Разумнее всего было выждать, пока прояснится весьма неопределенная обстановка, с тем чтобы потом решить, какого курса придерживаться. Возможно также, что он хотел сперва проявить себя как полководец в сражениях с врагами революции, что укрепило бы его авторитет и позволило бы ему с более выгодных позиций обсуждать эти вопросы с французским правительством.
Как бы там ни было, Миранда остается в Северной армии и 25 ноября по приказу Дюмурье возглавляет осаду Антверпена. Четыре дня спустя гарнизон Антверпена капитулирует, и Миранда во главе французских войск триумфально входит в город, восторженно приветствуемый жителями.
Взятие Антверпена — крупная победа Миранды. Среди военных трофеев — сто тридцать орудий, три тысячи ружей, полторы тысячи снарядов. В Антверпене Миранда приказывает посадить дерево Свободы, где некогда стоял памятник князю Альбе, кровавому наместнику испанского короля Филиппа II в Бельгии, жившему в XVIII веке.
По указанию каракасца фортам, окружавшим Антверпен, были присвоены имена Руссо, Гельвециуса и других великих предшественников французской революции. Взятые в сражении вражеские знамена Миранда отправил в дар Конвенту, которому 2 декабря военный министр Паш доложил об этой знаменательной победе революционных войск.
Между тем Миранда, который уже командует 18-тысячной армией, продолжает преследовать поспешно отступающих пруссаков и австрийцев. 12 декабря французская армия полностью освобождает от вражеских армий Бельгию, а 15 января Миранда назначается командующим всеми французскими войсками в этой стране.
Хотя Франция одержала победу, в войсках продолжает господствовать беспорядок, отсутствовать дисциплина. Солдаты дезертируют, занимаются мародерством, офицеры не подчиняются приказам командующего, по всякому поводу обращаются на него с жалобами непосредственно в Конвент. Многим французам пришлось не по душе назначение иностранца Миранды на столь высокий пост. Миранда пытается установить в рядах армии дисциплину, порядок. Это вызывает протесты некоторых генералов. Вокруг Миранды плетутся интриги, растет число недовольных.
А тем временем внутренняя и международная обстановка продолжает осложняться. В Париже Конвент вынес смертный приговор королю Людовику XVI, повинному в предательстве и сношениях с врагами революции. 25 января 1793 года приговор был приведен в исполнение. Англия воспользовалась этим и порвала, отношения с Францией. Не дожидаясь нападения Англии, Конвент 1 февраля по докладу Бриссо объявил ей войну и приказал войскам, сосредоточенным в Бельгии, начать военные действия против союзницы Альбиона — Голландии. Вскоре Франция воевала не только с Пруссией, Австрией и Англией, но также с Испанией и итальянскими государствами. Россия порвала отношения с Францией и фактически присоединилась к антиреволюционной коалиции монархических держав.
Теперь вся реакционная Европа ополчилась против революции, но это, казалось, только удвоило ее силы. Руководители революции надеялись на поддержку и солидарность народов Европы. Французские солдаты сражались под знаменами, на которых было начертано: «Мир хижинам, война дворцам!»