Военные действия на севере, однако, развертывались медленно. Дюмурье, продолжавший командовать французскими войсками в этом районе, медлил с вторжением в Голландию. Настроенный весьма консервативно, он был недоволен развитием революционных событий в Париже, в частности казнью короля. Бездействие Дюмурье дало возможность австрийцам сосредоточить новые силы у границ Бельгии, а Голландии — подготовиться к войне. Когда во второй половине февраля французская армия, наконец, вторглась в Голландию, соотношение сил на фронте оказалось не в ее пользу. Вместе с войсками, вторгшимися в Голландию, находился и Миранда.
21 февраля его корпус в 15 тысяч солдат начинает осаду крепости Маастрихта. Миранда подверг крепость массивной бомбардировке, продолжавшейся в течение десяти дней. Пруссаки, защищавшие крепость, хотя терпели большие потери, не сдавались. Они знали, что им на выручку спешила 30-тысячная австрийская армия. Кроме того, другая австрийская армия вторглась в Бельгию. Угроза окружения вынудила французов поспешно покинуть Голландию. 2 марта Миранда снял осаду Маастрихта и отступил к Лувену. Его сосед генерал Ла-Нуэ потерпел поражение под Акисграном и поспешно ретировался в сторону Мозеля. Отступление французской армии из Голландии окрылило внешнюю и внутреннюю контрреволюцию. Над Францией вновь нависла угроза иностранного вторжения. Жирондисты, возглавившие правительство, скрывали эти факты от народа. Контролируемые ими газеты сообщали о мнимых успехах французского оружия в Голландии. Только когда Дантон, посетивший Бельгию, вернулся в Париж и рассказал всю правду о положении на фронте, народ узнал о постигшем армию Дюмурье поражении.
Эта весть вызвала сильную тревогу в Париже. Якобинцы обвинили жирондистов в предательстве. Они потребовали привлечь Дюмурье к ответственности. По приказу Конвента был арестован генерал Ла-Нуэ. Дюмурье, опасаясь, что его самого может постигнуть такая же участь, стал убеждать своих офицеров оказать сопротивление Конвенту. В свою контрреволюционную деятельность он попытался втянуть Миранду, однако креол категорически отказался участвовать в заговоре и заявил, что готов арестовать Дюмурье, если получит на то приказ Конвента.
Дюмурье был взбешен. До сих пор он считал Миранду чуть ли не своей креатурой, а теперь оказалось, что этот креол очутился в стане его врагов!
В этой накаленной до предела атмосфере внутри революционного лагеря корпус Миранды 15 марта переходит в наступление и берет город Тирлемон, но у Неервиндена терпит новое поражение. Миранда считал главным виновником поражения генерала Дюмурье, который умышленно давал распоряжения, игравшие явно на руку австрийцам. Об этом Миранда пишет своему другу Петиону, сочувствовавшему тогда якобинцам. Миранда обвиняет Дюмурье в заговоре против республики и просит Петиона о встрече, с тем чтобы сообщить ему такие подробности, которые не решается изложить в письме.
Между тем австрийцы наносят новое поражение французским войскам — теперь у Палленберга, где армия Дюмурье потеряла четыре тысячи человек убитыми и пленными. Это переполнило чашу терпения Конвента, который приказал Дюмурье немедленно явиться в Париж для дачи объяснений. На приказ Конвента Дюмурье ответил дерзким посланием, в котором потребовал поставить вне закона якобинцев и отменить республику, угрожая в противном случае разогнать Конвент — «это сборище дураков». Дюмурье потребовал также отделить от Франции Бельгию. Он лелеял надежду стать правителем этой страны. Конвент отверг наглые притязания Дюмурье и послал своих эмиссаров в его ставку с приказом арестовать мятежного генерала.
Дюмурье делает последнюю попытку привлечь на свою сторону Миранду, под командованием которого все еще находятся несколько десятков тысяч солдат. 25 марта в Энгейне, где был расположен его штаб, Дюмурье старается убедить креола в необходимости покончить с республиканским строем и добиться соглашения с австрийцами.
— Французы не доросли еще до республиканских институтов, народовластие — химера, против нас объединилась вся Европа, революцию ожидает гибель, только возврат к монархии может спасти Францию, — убеждает Дюмурье Миранду.
— Все ваше красноречие, — отвечает ему креол, — не способно заставить меня изменить принципам, в которые я уверовал, исходя из моего жизненного опыта и многолетних раздумий. Я остануть верен своей присяге и буду продолжать верой и правдой служить делу революции.
— В таком случае отправляйтесь в Париж и доложите Конвенту, почему вы сняли осаду с Маастрихта и проиграли сражение при Неервиндене.
Миранде не остается ничего другого, как подчиниться. Тем более что Дюмурье сразу же после поражения при Неервиндене получил указание Конвента отправить Миранду в Париж для дачи объяснений. Этот приказ Дюмурье показал Миранде только теперь, когда он окончательно потерял надежду убедить креола изменить революции и перейти на его сторону.
28 Марта Миранда прибывает в Париж, а неделю спустя генерал Дюмурье, убедившись в тщетности своих попыток взбунтовать армию против Конвента, бежит к австрийцам. Но об этом Миранда узнает только в тот день, когда предстанет для дачи соответствующих объяснений перед Конвентом.
МЕЖДУ МОЛОТОМ И НАКОВАЛЬНЕЙ
Франция весны 1793 года. Грозные, тревожные дни. На фронтах поражение за поражением. Внутри страны контрреволюционные восстания в Вандее, Бретани… В Париже «бешеные», защитники интересов бедноты, требуют от Конвента решительных мер против толстосумов, аристократов. Углубляется пропасть между жирондистами и якобинцами. Под давлением последних учреждаются Трибунал по борьбе с контрреволюцией и Комитет общественного спасения. Революция развивается по восходящей линии. Ее высшей точкой будет диктатура якобинцев во главе с Робеспьером…
В этой чрезвычайно напряженной и меняющейся обстановке для того, чтобы предстать перед Комитетом общественного спасения иностранцу, обвиненному чуть ли не в предательстве, следовало обладать глубокой верой в идеалы революции, большим гражданским мужеством и быть полностью уверенным в своей невиновности. Ведь французы не щадили друг друга, в пылу борьбы иногда страдали ни в чем не повинные люди, страсти были накалены до предела. Некоторые нечистоплотные деятели разжигали атмосферу подозрительности и недоверия с карьеристскими целями, под предлогом борьбы с заговорщической деятельностью врагов революции сводили личные счеты.
Миранде исполнилось тогда сорок три года. Он был генерал — лейтенантом французской армии, командовал армией в шестьдесят тысяч человек, выиграл несколько крупных сражений, несколько проиграл. Ну что ж! Военное счастье изменчиво! Конечно, его могли несправедливо осудить, но ведь основания для этого не было. Следовало пойти на риск, что для него, почти всегда рисковавшего жизнью, вовсе не было ни новым, ни необычным. Игра стоила свеч, ибо французская революция, провозгласившая своим лозунгом: «Свободу, равенство и братство», могла и должна была помочь испанским колониям сбросить цепи рабства…
Появление Миранды в Париже вызвало против него ярые выступления якобинцев в Конвенте и в печати. Марат, Дантон, Робеспьер и их друзья открыто обвиняли креола в том, что он вместе с Дюмурье участвовал в заговоре против республики. Они считали, что Миранда — друг Питта и Екатерины II, смертельных врагов революции, что он авантюрист и шпион, что именно он повинен в разгроме Северной армии. «Арестуйте Миранду, этого врага народа, и предайте его немедленно суду революционного трибунала!» — требовали якобинцы с трибуны Конвента, в своих газетах и листках. Но Миранда был для якобинцев всего лишь поводом, в действительности же, нападая на него, они пытались подорвать влияние его друзей и покровителей-жирондистов. Ведь Миранда был другом жирондиста Бриссо, ему доверяло жирондистское правительство. Если бы трибунал признал Миранду виновным в предательстве, можно было бы тогда обвинить в предательстве и вождей Жиронды. Жирондисты, в свою очередь, не оставались в долгу перед якобинцами — они, в свою очередь, обвиняли Дантона и Робеспьера в покровительстве предателю Дюмурье. Но Миранда, правая рука Дюмурье и к тому же иностранец, был более уязвим для нападок якобинцев, чем вожди последних, для обвинений жирондистов.
27 марта, за день до возвращения Миранды в Париж, Конвент постановил арестовать его. Каракасец явился в Конвент и потребовал дать ему возможность выступить и представить объяснения. Его не слушают, но и не арестовывают. Он настаивает, пишет письма председателю Конвента, в газеты, опровергая выдвинутые против него обвинения, призывая немедленно арестовать Дюмурье, изменника и предателя.
Наконец 8 апреля Миранду вызывают для дачи показаний на объединенное заседание Военного комитета и Комитета безопасности Конвента. Члены комитетов с пристрастием допрашивают креола. Миранда с достоинством подробно отвечает на все вопросы. Его солдаты храбро сражались против врага, но последний обладал огромным перевесом, отступление стало неизбежным. Главной же причиной поражений было предательство главнокомандующего генерала Дюмурье.
В защиту Миранды выступил Бриссо. Миранда, сказал вождь жирондистов, храбро сражался, его поведение было безупречным, никаких доказательств тому, что он состоял вместе с Дюмурье в заговоре против республики, нет. К тому же, сообщает Бриссо, предатель Дюмурье перебежал к противнику, в то время как Миранда явился в Париж, чтобы защитить перед избранниками народа свою честь революционера и республиканца
Три дня длился допрос Миранды. Члены комитетов единодушно признали, что обвинение против него необоснованно, и постановили передать протоколы его допроса Конвенту.
12 апреля протоколы зачитываются в Конвенте. Якобинцы неоднократно прерывают чтение, требуя передать дело Миранды в революционный трибунал… Напрасно Петион просит членов Конвента ознакомиться с протоколами, из которых следует полная невиновность Миранды. Якобинцы настаивают, чтобы постановление Конвента ‚ об аресте Миранды от 27 марта было немедленно приведено в исполнение, а дело его передано революционному трибуналу. Якобинец Бентаболь, обращаясь к жирондистам — друзьям Миранды, говорит: «Вам нечего опасаться. Если Миранда невиновен, трибунал его оправдает, если виновен — преступник не уйдет от наказания». После бурных дебатов большинство членов Конвента постановляет подвергнуть Миранду аресту, а дело его передать в ревтрибунал.