Между тем положение новых властей не было столь радужным, как могло показаться на первый взгляд. Сторонники хунты одержали победу далеко не во всех провинциях Венесуэлы. В Коро, Маракайбо и Гвиане власть продолжали удерживать испанские колониальные чиновники. Попытка патриотов под командованием дель Торо привести их к повиновению закончилась неудачно. Потерпев поражение в ряде стычек, патриоты были вынуждены отступить.
Хунта не добилась и внешнеполитических успехов. Не только Англия, но и Соединенные Штаты отказали ей в дипломатическом признании, а тем более в заключении какого-либо договора, который обязывал бы эти державы оказывать патриотам помощь.
Не бездействовал и Регентский совет. Получив сообщение об образовании Верховной хунты в Каракасе, Регентский совет дал указание испанским кораблям, базировавшимся на Кубе и Пуэрто-Рико, блокировать венесуэльское побережье, а своему представителю Кортабаррии, находившемуся на Пуэрто-Рико, приказал немедленно приступить к усмирению каракасских «мятежников». Эта демонстрация силы сопровождалась всевозможными обещаниями и посулами в адрес креолов, исходившими из кортесов, заседания которых открылись в Кадисе в 1810 году.
Приезд Миранды в Венесуэлу совпал с первыми выборами в конгресс. Друзьям удалось выставить его кандидатуру по одному из округов провинции Барселона, где его и избрали. 2 марта 1811 года в Каракасе открылись заседания конгресса. Присутствовало около 40 депутатов, представлявших все провинции за исключением трех, власть в которых удерживали испанцы, или, как их теперь называли, роялисты.
Хотя для избрания депутатов требовался возрастной и имущественный цензы, большинство избранных в конгресс были искренние патриоты, но они не обладали политическим опытом, испытывали всякого рода иллюзии, верили в магическую силу слова. Все они при открытии конгресса приняли присягу защищать права Фердинанда VII.
Конгресс избрал Исполнительный комитет из трех человек, к которому перешли функции Верховной хунты. Миранда выставил свою кандидатуру в члены Исполнительного комитета, но из 31 голоса получил всего лишь шесть голосов. Тут сказалось недоверие к нему мантуанцев и то, что провинциальные депутаты еще мало его знали. Вскоре, однако, он был избран вице-президентом конгресса.
Как же развивались события дальше? Вместо того чтобы немедленно принять меры к подавлению роялистских очагов в провинциях, организовать вооруженные силы, наладить производство оружия и амуниции, Исполнительный комитет почивал на лаврах, а конгресс терял время в нескончаемых дебатах по всякого рода второстепенным вопросам.
Роберт Ловри, американский агент в Каракасе, писал Джеймсу Монро, государственному секретарю Соединенных Штатов, в своем донесении от 9 июня 1811 года: «Здесь неразумно расходуются государственные фонды, отсутствуют государственные таланты, процветает интрига, глупость следует за глупостью, страна быстро катится к нищете и анархии. Все это, по всей вероятности, кончится тем, что власть окажется в руках Миранды. Не исключено, что меньше чем через два месяца здесь произойдет новая революция, возможно, более благоприятная для подлинной свободы страны».
В годовщину свержения Эмпарана, 19 апреля 1811 года, Патриотическое общество во главе с Мирандой устроило манифестацию в Каракасе, требуя немедленного провозглашения независимости. Против независимости выступали церковники, боявшиеся потерять свои привилегии. Они убеждали верующих, что порвать с «помазанником божьим» — королем означает совершить смертельный грех. Сторонников же независимости они обвиняли в атеизме и других тяжких грехах.
Конгресс одобрил закон, разрешавший селиться в стране иностранцам, при условии, что они будут соблюдать независимость и суверенитет страны, а также относиться с уважением к католической церкви. Хотя в этой резолюции говорилось о независимости, вопрос об ее провозглашении конгресс начал обсуждать только 2 июля.
Во время дебатов выявились две партии: одна, требовавшая немедленного провозглашения независимости, и другая, пытавшаяся под разными предлогами затянуть решение этого вопроса. Лидером партии независимости сразу же стал Миранда.
Следует отметить, что в первый день дискуссии большинство из выступавших депутатов высказывали различного рода сомнения в целесообразности этого акта, ссылаясь как на отсутствие полномочий со стороны избирателей, так и на то обстоятельство, что в конгрессе не были представлены все провинции Венесуэлы. Другие утверждали, что провозглашению независимости должно предшествовать создание конфедерации венесуэльских провинций. Были и такие, которые говорили, что декларация независимости может вызвать озлобление Англии, союзницы Испании.
3 июля в конгрессе дважды выступил Миранда. Он подверг критике аргументы противников независимости. «Мы не можем заявлять о нашей преданности Фердинанду VII, — сказал он, — и одновременно претендовать на дипломатическое признание иностранных держав. Только став независимой страной, мы добьемся уважения и поддержки со стороны других государств». Депутат конгресса священник Рамон Мендес был так рассержен выступлением Миранды, что бросился на него с кулаками. Его насилу уняли…
Некоторые требовали проведения плебисцита по вопросу провозглашения независимости. Им ответил депутат Янес. Он напомнил, что если бы патриоты так ставили вопрос о свержении испанских властей, то революции 19 апреля не произошло бы и венесуэльцы продолжали бы оставаться рабами испанцев. Конгресс представляет народную волю, поэтому он вправе решать, быть ли Венесуэле независимой или нет.
Присутствовавшие на этих дебатах члены Патриотического общества бурно приветствовали выступления Миранды и других сторонников независимости.
В тот же день Патриотическое общество приняло постановление требовать от конгресса немедленного провозглашения независимости. Общество поручило специальной делегации доложить членам конгресса о своем решении.
4 июля делегация Патриотического общества выступила перед конгрессом, настаивая на немедленном решении в пользу независимости. Миранда горячо поддержал это требование. Однако противники независимости не унимались. Теперь они доказывали, что слабонаселенная Венесуэла, число жителей которой не превышало одного миллиона человек, вряд ли могла претендовать на независимое существование. Им ответил Миранда. Он привел примеры различных государств — Венеции, Генуи, Ганновера, Голландии, Сан-Марино, население которых было значительно меньше Венесуэлы, и тем не менее они успешно отстаивали свою независимость. Что же касается талантов и просвещенных людей, то, сказал Миранда, в Каракасе их больше, чем где бы то ни было в Соединенных Штатах.
Провозглашение независимости, заявил другой депутат, вызовет бегство из Венесуэлы тех, кто с этим не согласен, что крайне неблагожелательно скажется на экономике страны. «Нет! — возражал ему Миранда. — Из Франции во время революции бежали только дворяне, сторонники монархии, и это вреда республике не принесло. Независимую Венесуэлу покинут некоторые испанцы, сторонники колониального режима. Какие бедствия нам угрожают от этого? Их бегство только будет способствовать созданию здесь более спокойной обстановки. Пожелайте же им счастливого пути! Пусть они убираются в Пуэрто-Рико, под покровительство Кортабаррии, этого представителя испанского короля! Они принесут нам меньше вреда, находясь там, чем оставаясь здесь».
5 июля конгресс, за исключением одного депутата — священника Майи, проголосовал за провозглашение независимости. Решение конгресса было встречено восторженными демонстрациями населения. Организаторами этих демонстраций были члены Патриотического общества. В Каракасе и других городах Венесуэлы население уничтожало портреты короля и все напоминавшее о колониальном подчинении страны Испании.
По предложению Миранды конгресс утвердил национальный флаг Венесуэлы, состоящий из трех полос — желтой, синей и красной, то есть тот самый флаг, который был им учрежден в 1806 году, когда он пытался освободить свою родину от испанского господства. Этот флаг был поднят на центральной площади Каракаса на том самом месте, где некогда был казнен Хосе Мария Эспанья, один из руководителей республиканского заговора 1797 года.
7 июля специальная комиссия представила конгрессу текст Декларации независимости, которая была единодушно одобрена депутатами, однако подписана она была только 17 августа. Миранда подписал ее, одетый в мундир генерала французской революции, который он хранил для особенно торжественных случаев. На следующий день конгресс апробировал текст присяги независимому правительству Венесуэлы. Ее приняли в торжественной обстановке гражданские и военные власти. Затем конгресс одобрил законы о свободе печати и об отмене пыток.
Мечта Миранды стала, наконец, явью. Можно сказать, что в значительной степени благодаря его настойчивости и агитации руководимого им Патриотического общества конгресс в сравнительно короткий срок обсудил и принял акт чрезвычайно важного исторического значения — декларацию, провозгласившую Венесуэлу независимой от Испании. Таким образом, Венесуэла вошла в историю не только первой страной Испанской Америки, создавшей Патриотическую хунту, но и первой провозгласившей независимость; она не замедлит стать и первой, принявшей конституцию и установившей республиканскую форму правления. В решении всех этих кардинальных вопросов Миранда играл руководящую роль.
Однако надежды Миранды и других патриотов на то, что провозглашение независимости укрепит международное положение Венесуэлы и позволит ей добиться признания великих держав, не оправдались. Правительство Соединенных Штатов реагировало на провозглашение независимости Венесуэлой весьма сдержанно. На словах оно приветствовало этот акт, но все же отказалось установить с Каракасом официальные дипломатические отношения.
Англия продолжала по — прежнему придерживаться политики непризнания новых правительств в Южной Америке. Напрасно Миранда забрасывал своих друзей и знакомых в Лондоне посланиями, призывая Англию вступить в дружеские отношения с Венесуэлой, суля взамен огромные торговые выгоды. Английское правительство продолжало оставаться непреклонным, хотя английские купцы вели очень активную торговлю с независимой Венесуэлой.