Миранде не было известно и то, что Луис Лопес Мендес, представитель венесуэльских патриотов в Лондоне, которому каракасец оставил свою квартиру на Графтон-стрит, неоднократно обращался к членам английского правительства с просьбой заступиться за него. Ни одна из этих просьб не встретила поддержки в официальных английских кругах.
Только убедившись, что английский консул в Кадисе Дафф — предатель, информирующий испанцев о его намерениях, Миранда начинает понимать, что от Англии ему не следует ожидать спасения.
В этот момент приходит к нему на помощь женщина — Антония де Салис. Кто она, молода или стара, красива или безобразная, подруга ли еще тех лет, когда он впервые появился в Кадисе, или его новая поклонница — нам неизвестно… Мы знаем только, что она предана Миранде, что это надежный и верный друг. Ему всегда везло с женщинами. Он их привлекал своей мужественностью солдата и бойца, таинственным ореолом — конспиратора и заговорщика, эрудицией философа и изысканными манерами. Женщины любили его, не надеясь на постоянство и долгую привязанность, ибо знали, что его сердце отдано навсегда другой возлюбленной, имя которой — Свобода. Может быть, именно последнее обстоятельство больше всего привлекало женщин к нему, и в критическую минуту, а таких минут в его жизни было немало, они становились его самым надежным прибежищем и подспорьем.
Антония де Салис — это то звено, которое связывает Миранду с внешним миром. Через нее он разыскивает и находит своих друзей в Испании, Англии, Франции, пишет им, готовит с их помощью побег. Правда, большинство из его друзей — демократы, которые сами скрываются от полицейских ищеек. У них нет главного — денег. А ему, как всегда, нужен этот проклятый металл, причем теперь он ему нужен для того, чтобы спасти свою жизнь.
Имей Миранда тысячу фунтов стерлингов, он мог бы подкупить своих тюремщиков и бежать из Ла-Карраки. Надежные друзья встретили бы его, укрыли, помогли перебраться в Португалию, а оттуда на Антильские острова, поближе к родным берегам Венесуэлы…
Собственно говоря, эта тысяча фунтов у него имеется. Он ведь отослал из Ла-Гуайры торговому дому «Робертсон, Белт энд компани» 22 тысячи песо и 1200 унций золота, которые намеревался израсходовать на нужды освободительной борьбы. Но этот торговый дом отказывается войти в сношения со своим клиентом — революционером, узником испанского короля. Попросту говоря, господа Робертсон, Белт и компания надеются присвоить эти ценности и поэтому вовсе не расположены помогать своему клиенту обрести свободу.
Только после того, как Миранде удалось установить связь с сыном его старого друга, торговца колониальными товарами Джона Тэрнбулла — Питером, который в то время находился в Гибралтаре, каракасец смог, наконец, получить некоторую помощь. Но она была мизерна по объему и приходила с большим запозданием. Питер Тэрнбулл не спешил с присылкой денег, а когда Миранда их получал, то оказывалось, что это всего лишь половина или четвертая часть необходимой для его спасения суммы. Со свойственным английской буржуазии лицемерием английские «благодетели» Миранды вместо того, чтобы действительно помочь ему бежать из Ла-Карраки, бросали ему кое-какие крохи для успокоения совести. Разве после этого кто — либо мог бы их упрекнуть, что они покинули Миранду на произвол судьбы или нарушили свой «христианский долг», не оказав ему помощи?
С большим трудом, в результате различных ухищрений Миранде удалось к началу 1816 года собрать необходимую сумму. В одном из писем каракасец сообщил Питеру Тэрнбуллу, что побег, наконец, состоится в марте. Однако в самый последний момент возникли непредвиденные трудности; чтобы преодолеть их, понадобилось еще 300 песо. Миранда был вынужден в связи с этим вновь отложить осуществление своих планов. Он шлет срочное письмо Питеру Тэрнбуллу с просьбой незамедлительно выслать недостающие деньги сеньоре А. (Антонии де Салис) и переслать через нее надежный адрес в Португалии, предупреждая, что побег состоится на третий день после передачи денег. Тэрнбулл, как всегда, медлит с ответом.
Эта отсрочка оказалась роковой для Миранды. 25 Марта у него произошло кровоизлияние в мозг, частично парализовавшее его. Сказались переживания, связанные с подготовкой к побегу. Несколько дней спустя состояние больного ухудшилось, у него появилась высокая температура, рвота, сильные головные боли. Судя по симптомам, он заболел тифом. Власти перевели его в тюремный лазарет и разрешили, ухаживать за ним слуге — Педро Морану. За больным присматривал также перуанский патриот Саурп, находившийся в заключении в Ла-Карраке. По их воспоминаниям мы знаем, что было еще третье лицо, не отходившее от умирающего, — доминиканский монах Альбарсанчес. Церковь, верная прислужница испанского деспотизма, не могла упустить такую крупную дичь, как душа этого грешника, осмелившегося покуситься на власть его католического величества Фердинанда VII и на авторитет божьего наместника на земле папы римского.
Альбарсанчес, подобно ястребу, следил, как жизнь покидает тело его жертвы. Монах настойчиво предлагал, исповедаться узнику и осудить все свои «злодейские деяния», отречься от идеи независимости колоний и тем самым «спасти душу». Но Миранда, пока теплилось в нем сознание, отказывался выполнить требование монаха. «Дайте мне спокойно умереть!» — отвечал каракасец назойливому монаху, вспоминает Педро Моран.
Миранда умирал мучительно и медленно. В мае больной вдруг почувствовал себя лучше. Он написал письмо Саре Эндрюс, своей верной подруге. Миранда просил Сару спасти его дневники и архив, отправленные из Венесуэлы на хранение торговому дому «Робертсон, Белт энд компани». Прощаясь с жизнью, он был уверен, что его дневники и архив расскажут последующим поколениям правду о нем и что тогда его соотечественники узнают, во имя чего жил и боролся, страдал и умер генерал Франсиско Миранда.
Смерть долго стояла у изголовья умирающего. Она милостиво разрешила ему дожить до 14 июля — годовщины взятия Бастилии. В этот день, в час пять минут пополудни, Миранды не стало.
«Священники и монахи не разрешили мне похоронить его, — писал Педро Моран друзьям Миранды вскоре после его смерти. — Как только он скончался, они унесли его труп вместе с матрацем, простыней и прочими постельными принадлежностями и захоронили в неизвестном мне месте. После этого они немедленно вернулись за его одеждой и другими вещами, которые были преданы сожжению». Так палачи уничтожали следы своих преступлений.
Смерть Миранды прошла почти незамеченной современниками. Один из его биографов утверждает, что не больше двадцати человек оплакивали его гибель: Сара, дети, товарищи по заключению и те немногие люди в Испании, которые были с ним связаны и помогали ему организовать побег, которому так и не суждено было осуществиться. В Европе дела вершил Священный союз. В Испании господствовал разнузданный террор, ежедневно совершались расправы над демократическими деятелями. В колониях Америки испанские каратели продолжали вести беспощадную войну против патриотов. Всюду лилась кровь, совершались насилия, расправы, жестокости. Смерть косила вождей и солдат, знаменитых и безвестных героев, простых и именитых граждан…
Но пройдет несколько десятилетий, и народы Испанской Америки изгонят колонизаторов, начнут залечивать свои раны, строить самостоятельную жизнь; устремясь в будущее, они вспомнят свое недавнее героическое прошлое.
И тогда имя Миранды засверкает золотыми буквами на памятниках и монументах, в названиях городов, площадей и улиц, в сердцах его соотечественников, всех народов многоликой Латинской Америки…
ПРЕДТЕЧА
Франсиско Миранду называют Предтечей латино-американской независимости, и это верно. Он первым заговорил о независимости испанских колоний в Америке, первым посвятил достижению этой цели свою жизнь.
Возможно, и до него были жители испанских колоний, мечтавшие об освобождении и независимости, но их имен нам не сохранила история. Различные антиколониальные движения — бунты, протесты местного населения, восстания, в том числе под руководством инки Кондорканки, носили местный характер, их целью было устранение отдельных несправедливостей, а не колониального режима как такового.
Идею независимости впервые выражает и формулирует Франсиско Миранда, и в этом его великая историческая заслуга. Миранда — зачинатель, предвестник той освободительной войны, пожар которой в конце концов охватит испанские колонии в Америке и откроет их населению трудный, но славный путь к независимому существованию.
Быть первым — это всегда трудно. Предтеча появляется задолго до того, как возникают условия для победы дела, которому он посвящает свою жизнь. Вначале число его врагов огромно, а число сторонников ничтожно. Его окружают непонимание, подозрительность, недоверие. Колоссальные препятствия преграждают ему путь, а сил и средств для их преодоления почти нет.
Как бы ни казалась безнадежной борьба, Предтеча останется верен своему идеалу до последнего вздоха, до последней минуты своей жизни. Как правило, Предтеча гибнет в борьбе за свой идеал. Победа и удача не его удел, наградой ему служит только слава, да и та приходит к нему посмертно.
На первый взгляд может показаться, что все предприятия Миранды кончаются неудачами. Его служба в испанской армии завершается бегством в Соединенные Штаты, участие во французской революции в роли политика и полководца — поражениями, процессами и тюремным заключением, экспедиция в Венесуэлу в 1806 году — полным провалом, наконец, его деятельность как диктатора и генералиссимуса независимой Венесуэлы — катастрофой — капитуляцией и его собственной гибелью. Его надежды на помощь великих держав — соперниц Испании, в частности Англии, также не оправдались. Его проекты государственного устройства бывших колоний в виде конституционной монархии, в равной степени как и их объединение в единое «колумбийское» государство, оказались неосуществимыми.
Следует ли из этого, что Миранда был бесплодным мечтателем, оторванным от действительности фантазером, гениальным неудачником? Вовсе нет. Каракасец был не только трезво мыслящим человеком, но и реальным политиком. Если же присмотреться поближе и вдуматься поглубже в его действия и поступки, то можно прийти к выводу, что многие его поражения заключали в себе элементы победы.