— Мемсааб, — сказал он, — девушка Нджери Матенге…
Грейс побежала вслед за ним в холл.
Мона осталась сидеть в кресле у окна, слушая, как постепенно затихает звук их шагов. Она выглянула из окна и заметила, что Грейс и ее слуга быстро пересекают лужайку и исчезают на дорожке, ведущей вниз, к миссии.
Не прошло и минуты, как появилась служебная машина, которая приближалась к дому с противоположной стороны. Когда Мона увидела, что из нее выходит местный офицер, она поднялась из кресла и спустилась вниз.
Джеффри встал, когда она вошла в гостиную.
— Что происходит? — спросил он.
— Только что подъехал полицейский. Должно быть, это связано с посвящением.
Но офицер приехал вовсе не по этой причине. Он привез телеграмму, которую передал Моне в руки.
— Это для доктора Тривертон, но никто в миссии, кажется, не знает, где она. Я прошу вас передать ей это.
Мона хмуро уставилась на желтый конверт. Она заметила, что телеграмма из Уганды, и быстро распечатала ее.
Она была от Ральфа, брата Джеффри, и в ней говорилось:
«Тетя Грейс. Серьезная вспышка малярии. Мама умерла. Папа умирает и просит вас приехать. Приезжайте немедленно. Привезите Джеффри».
— Господи! — вскрикнула она.
Джеффри взял телеграмму, но прежде, чем он успел прочесть, Мона выскочила на веранду и сбежала по ступенькам в сторону реки.
Когда она добралась до холма, откуда была хорошо видна вся миссия, поле для игры в поло и хижина Вачеры, то нигде не заметила своей тети.
32
Обряд назывался ируа и состоял из тех этапов: удаление клитора, подрезание половых губ и дезинфекция входа во влагалище.
Целью этого обряда было лишить девушку сексуального влечения, воспрепятствовать ее желанию поменять партнера и сделать мастурбацию невозможной. Считалось, что, когда та часть гениталий, которая отвечает за сексуальное влечение, будет вырезана, а вход во влагалище уменьшен настолько, чтобы в него проходил только мизинец, девушка будет надежно защищена от попыток испытать какие-то сексуальные ощущения до брака. Позже каждая девушка должна была пройти еще специальную проверку, чтобы будущий муж мог убедиться в ее невинности, только после этого делался надрез, который открывал доступ к матке.
Ируа был одним из древнейших и самых почитаемых ритуалов среди кикую, он отмечал официальное принятие девушки в клан и превращение ее в женщину. Те, кто прошел обряд ируа, считались уважаемыми лицами внутри клана, те же, кто не проходил его, были отверженными.
Вачера готовила свои инструменты и снадобья в течение нескольких дней.
Прошло много урожаев с тех пор, когда она в последний раз проводила священную ируа, поскольку ее народ боялся репрессий со стороны белых людей, которые запретили большинство важных ритуалов кикую. Поэтому она ощущала гордость за то, что делает это сегодня. Предки были довольны, они говорили ей это, так же как рассказали о тайном месте, где скрывается ее сын: в стране, где солнце ложится спать.
Однако они не сказали ей, когда он вернется домой.
Но Вачера была терпелива. Она верила в своего сына и в то, что настанет день, когда он возвратится на землю кикую и займет свое место вождя других людей. В этот день, Вачера была уверена, Дэвид предъявит права на свои земли, украденные белыми людьми, и изгонит их с земель кикую.
Разве ее таху не действует?
Ужасное проклятие, которое Вачера много урожаев назад произнесла в большом каменном доме бваны, наконец начало сбываться: оно унесло жизнь единственного сына бваны. Остальная часть таху подействует, когда наступит время, знахарка знала это точно. Проклятие уничтожит всю семью человека, который срубил священное фиговое дерево.
И все же плоды отмщения нисколько не притупляли той боли, которую Вачера дни и ночи носила у себя в груди — боли за собственного единственного сына, тоски по нему, беспокойства о его безопасности и счастье. Однако ее все же утешала мысль о том, что Дэвид проходит особое испытание на прочность, чтобы набраться мужества и стать настоящим воином, как это делали все в древние времена. Какие бы страдания он ни пережил, находясь в руках вождя Мачины и в тюрьме белого человека, какие бы трудности ни встретились теперь на его пути в землях на западе, Вачера знала, что ее сын вернется закаленным бойцом, подлинным Матенге.
Она прервала свои последние приготовления, чтобы послушать, как поют девочки: песня означала, что они уже идут от реки, готовые к проведению операции.
Никто не помогал знахарке в ее тайной работе. Ируа как тайный священный обряд требовал особого сосредоточения, чистоты помыслов и духа. Далеко не каждый умел обращаться с острым хирургическим ножом, и никто не должен был видеть самого процесса. Только женщины, сами прошедшие обрезание, выдержавшие его достойно и являвшиеся уважаемыми членами племени, могли наблюдать за этим. Мужчинам присутствовать было запрещено.
Вачера знала: то, что она собирается сделать сегодня, белые люди осуждают. Для них это было нарушением законов, но сколько бы ни старались миссионеры отвратить людей от древних ритуалов, им так и не удалось объявить их официально стоящими вне закона. И все же они пытались действовать другими путями, чтобы заставить Детей Мамби отвернуться от их родовых традиций: например, детей, участвовавших в древних ритуалах, исключали из школ. Миссионерские школы были лучшими, и поскольку большинство родителей хотели, чтобы их дети росли и получали привилегии и образование как у белых, кикую заключали сделки с миссионерами, отказываясь от древних традиций, чтобы получить крохи со стола белых хозяев.
Так чувствовали себя все жители земель кикую до того дня, когда Дэвид Матенге был арестован.
Но с тех пор благодаря убедительным речам Ваньиру и других, похожих на нее, дети Мамби стали все больше задумываться о том, какую несправедливую сделку они заключили со своими белыми угнетателями. В день большого протеста в Найроби, когда Дэвид скрылся и солдаты начали стрелять по безоружной толпе, глаза кикую наконец раскрылись. Один за одним они стали приходить к Вачере и спрашивать ее, что им делать. И она отвечала:
— Вернитесь к традициям наших предков, духи которых очень опечалены.
Но и тогда многие кикую не согласились и отказались принять участие в сегодняшнем обряде ируа. Они верили миссионерам, которые называли этот обряд чудовищным и варварским, но подлинные Дети Мамби привели своих сестер и дочерей в лес для обрезания.
Вачера снова прислушалась к пению.
В то время как знахарка работала в полном одиночестве в хижине для обрезания, девочки со всей провинции от девяти до семнадцати лет купались в реке. Старшие женщины несли караул на отмелях реки, чтобы убедиться, что никто из их мужчин или мужчин другого племени не подглядывает за ними. Девушки дрожали в воде от холода, который на время лишал их чувствительности, поскольку при операции не использовалось никакой анестезии. Они распевали церемониальные песни и опускали в воду листья, как символ того, что детские духи покидают их. Они оставались в ледяной воде так долго, пока не перестали чувствовать нижнюю часть тела, затем направились по тропинке к специально построенному дому в лесу.
Вачера выкупалась в реке до рассвета и обрила себе голову. Теперь она раскрашивала свое тело священными значками — белым мелом и охрой. Она читала нараспев молитвы, произносила священные слова, которые превращали мел и охру в мощное лекарство против злых духов. Когда все это было сделано, она снова проверила подготовленные снадобья, отгоняющие злых духов и инфекции, смесь молока и трав, которая должна быть вылита на свежую рану. Сладко пахнущие листья были сложены отдельно в стороне для последнего этапа операции, когда их вложат между ног каждой девочки перед тем, как отвести ее в хижину, где она будет ждать заживления раны. В последнюю очередь Вачера проверила свой стальной нож. Очень немногие из ее девочек чувствовали боль во время операции или умирали от заражения крови.
Пение девушек вдалеке заставило Вачеру подойти к двери недавно отстроенной специально для обряда хижины. Она увидела матерей, которые сосредоточенно сооружали церемониальную арку из банановых листьев, сахарного тростника и священных цветов у входа во временное жилье. Эта арка была средством общения с духами предков никто, кроме тех, кто проходит обряд посвящения, не имел права проходить под ней. Другие женщины раскладывали новые коровьи шкуры на земле, девочки должны были сидеть на них во время операции. А еще одна группа готовила угощение из барана, зажаренного на вертеле, и тростникового пива, которым должно было закончиться суровое испытание.
Ируа было одним из самых священных, но радостных событий для кикую. Сердце Вачеры готово было выпрыгнуть из груди от радости, что ее народ вновь объединяется и следует заветам предков. Бог ясности будет доволен! Этот возврат к традициям предков был знаком для белого человека, который вскоре покинет земли кикую! И значит, ее сын Дэвид вскоре вернется домой.
Вачера Матенге в первый раз за много лет почувствовала себя совершенно счастливой.
Грейс не пришлось спрашивать Марио, где находятся девочки. Она слышала их пение внизу у реки.
До того как они успели приблизиться, дорогу им преградили мужчины — отцы и братья девушек, проходящих обряд посвящения, как объяснил ей Марио; они передавали друг другу тыквы с тростниковым пивом. Мужчины были вежливы с мемсааб доктори, но не позволили ей пройти. Тут же появился офицер, помощник суперинтенданта Шеннон, он оставил свою машину на дороге и пробрался сквозь кусты с двумя африканскими аскари. Одновременно с Грейс появились два миссионера из методистской церкви в Найэри и очень взволнованная группа священников из католической миссии.
— Здравствуйте, доктор Тривертон, — произнес помощник суперинтенданта, подходя к ней. Он был высоким, поджарым человеком, следил за порядком в провинции и знал, как вести дела с «местными». — Боюсь, что дальше этого места они нас не пропустят, — сказал он, кивком указывая на основательно выпивших отцов и братьев. — Девочки в реке. Но они пройдут по этой тропе. Это будет ваш единственный шанс увидеть их.