— Что такое?
— Вряд ли вы поверите мне на слово. Лучше пойдите и сами посмотрите.
Полицейский морг помешался в многофункциональной комнате, прилегающей к камерам предварительного заключения. Тело Карло Нобили лежало под простыней на каких-то ящиках. Валентин Тривертон был распростерт на столе.
Патологоанатому не пришлось показывать суперинтенданту то, что так его заинтересовало. Детектив и раньше видел колотые раны. Она была совсем небольшой, чуть левее грудины. Крови почти не было.
— Вот что убило его, — сказал доктор Форсайт. — А не пуля в висок. Ручаюсь своей головой.
Митчелл присвистнул. Ранение казалось таким незначительным — просто небольшой порез длиной в несколько сантиметров с пятном запекшейся крови.
Но Льюис знал, насколько опасной может оказаться такой удар. Колотые раны, особенно те, которые затрагивали внутренние органы, если были нанесены в область живота или груди, редко вызывали сильное кровотечение. Он не сомневался в том, что нож повредил важную артерию, если не само сердце. Когда грудную клетку графа вскроют, будет очень много крови.
— Вы уверены, что именно эта рана явилась причиной смерти? — спросил он у врача.
— Я смогу сказать наверняка, когда произведу вскрытие, но судя по ее расположению, ответ будет утвердительным. Думаю, что при более тщательном осмотре раны на голове станет понятно, что она появилась уже после смерти.
— Убийство, замаскированное под самоубийство! — произнес Митчелл.
Человек из отдела криминальных расследований повернулся на каблуках и пошел обратно в кабинет, где на столе лежали фотографии. Особенно пристально он изучил те, на которых были видны следы грязи на пассажирском сиденье. Когда к нему присоединился инспектор, Льюис проговорил:
— Машина стояла на обочине, как будто граф остановился специально и не заглушил мотор, так как думал, что будет стоять недолго. Знаете, мне кажется, что кто-то остановил его на дороге. Тот, у кого был нож.
— Кстати, — сказал Митчелл, открывая папку с делом и проводя пальцем по записям, стараясь что-то отыскать, — я тут вспомнил. Женщина, которая нашла машину, сестра Биллингс, в своем заявлении говорила что-то про следы велосипедных шин возле машины. Да где же оно? Ах, вот.
Льюис прочитал свидетельские показания медсестры. В них говорилось о следах велосипеда, ведущих к пассажирской двери и возвращающихся в сторону Найэри. Он отложил бумагу и сказал:
— А вот другая картина произошедшего, инспектор. Как вам такой сценарий? Граф застрелил парня в багажнике. Мы выясним мотив, когда установим личность жертвы. В этом нам может помочь леди Роуз. Экспертиза в Найроби покажет, что пули были выпущены из одного пистолета. Вне всякого сомнения, человека в багажнике убил именно граф и, как вы сказали, собирался избавиться от тела. Но потом… — Он начал мерить комнату шагами. Затем остановился и повернулся к Митчеллу. — Кто-то последовал за графом и нагнал его на дороге в Киганджо. Он просигналил, и граф остановился, видимо, потому, что был знаком с человеком на велосипеде. Этот человек сел на пассажирское сидение, оставив после себя следы грязи, ведь шел дождь, и один раз ударил графа ножом в грудь. Затем запаниковал и, увидев пистолет его светлости, из которого был убит мужчина в багажнике, решил инсценировать самоубийство.
— Но он должен был понимать, что ножевую рану обнаружат.
— Вовсе необязательно. На одежде графа не было крови. И если бы не вскрытие, ее бы вряд ли заметили. И, черт возьми, мы ее чуть было не пропустили, ведь я приказал произвести вскрытие только после того, как мы нашли парня в багажнике.
— Это значит, — медленно проговорил Митчелл, — что человек с ножом не знал про труп в багажнике.
Льюис вскинул брови.
— Возможно, — он притронулся к подбородку. — Возможно, велосипедист хотел помешать графу совершить убийство, не зная, что уже слишком поздно.
Запутанность дела, местом действия которого стала вверенная Митчеллу территория, тяжким грузом легла на плечи инспектора.
— Я хочу, чтобы опросили всех возможных свидетелей, — отрывисто сказал Льюис, что-то записывая в свой блокнот. — Я хочу, чтобы любой след, даже незначительный, был проверен. Нужно найти велосипед. Нужно найти нож. Скажу вам одну вещь, Митчелл: в этом большом и красивом доме на холме все ой как непросто.
Грейс остановилась на веранде дома Белладу, чтобы опустить темную вуаль шляпки. Сегодня она надела черное во второй раз с тех пор, как закончила работать на флоте двадцать шесть лет назад.
Она смотрела, как люди выстраиваются возле вереницы машин, готовясь отправиться к фамильному склепу Тривертонов, где Валентин должен был вскоре воссоединиться со своим единственным сыном Артуром. Грейс была очень расстроена и сейчас, как никогда, нуждалась в Джеймсе, в его поддержке.
Морган Акрес, старший сын банкира, был семейным юристом Тривертонов и только что сообщил Грейс удивительную вещь.
Этим утром было оглашено завещание Валентина. Оно не содержало никаких неожиданностей. Роуз осталась богатой вдовой, унаследовав кофейные плантации в Белладу и старый фамильный дом, Белла Хилл, в Англии. Но когда все остальные разошлись, мистер Акрес отозвал Грейс в сторонку и сообщил ей, что, к сожалению, в связи с кончиной лорда Тривертона ежегодные отчисления в фонд ее миссии, которые производились вот уже много лет, придется прекратить.
Грейс была так поражена, что ей потребовалось сесть.
— Валентин? — переспросила она. — Так это мой брат был анонимным благодетелем? А я всегда думала, что это Джеймс…
«После стольких лет, Вал, — подумала она, — у меня теперь не будет возможности отблагодарить тебя».
Джеймс наконец-то вышел на веранду и взял Грейс под руку. Они забрались в лимузин, где их ждали Роуз и Мона, и процессия двинулась. Тим Хопкинс ехал сзади на своем грузовике. Он думал о том, что ему предстоит побывать на могиле, где он не был восемь лет. На могиле Артура.
Колонна машин медленно ползла по грунтовой дороге вокруг поместья к одинокому участку земли, огороженному забором. Африканцы выстроились вдоль дороги, махая на прощание руками своему бвана. Там же были и Дэвид Матенге с матерью. Они тихо смотрели, как белые люди готовились предать земле своего соплеменника.
Суперинтендант Льюис изучал приколотые к доске фотографии тела графа Тривертона и его машины. Здесь же висела схема места преступления, на которой точками был отмечен предполагаемый маршрут велосипедиста. Его размышления прервал запыхавшийся инспектор Митчелл.
— Нашли! — сообщил он, протягивая детективу большой конверт.
Льюис взял его и принялся внимательно изучать. Он устал. Двое полицейских пять дней вели расследование, нещадно эксплуатируя весь небольшой штат полицейского участка Найэри и экспертов из Найроби. Они мало спали, пили слишком много кофе. Содержимое этого конверта было кульминацией их поисков.
Вчера они обнаружили велосипед.
Он был брошен в кустах где-то на полдороге между машиной графа и Найэри. Заднее колесо было проколото. Детективы предполагали, что, когда транспортное средство пришло в негодность, убийца бросил его и проделал остальной путь пешком. Свидетели показали, что велосипед был с плантации Тривертонов.
Частые допросы проводились с особым тщанием. Оба полицейских ходили в компании пары охранников и расспрашивали каждого, кто имел хоть какое-то отношение к графу. Улики и показания были нужны им позарез. Они допросили даже африканцев, живущих и работающих на земле графа, в том числе и знахарку, Вачеру, которая все твердила о каком-то проклятье. Но внимательнее всего они отнеслись к словам членов семьи графа.
Леди Роуз не разговаривала. Она не произнесла ни слова с момента своего обморока, который случился пять дней назад. Фотография мертвого мужчины выбила ее из колеи. Она сидела без движения и не реагировала на вопросы. Ее лицо стало еще более бледным, что невыгодно подчеркивало синяк на лице.
На вопросы детектива вместо нее отвечала доктор Тривертон. Она рассказала, что человек в багажнике — это беглый итальянский пленный по фамилии Нобили.
— Никто в округе его не знает, — сказал суперинтендант Льюис. — Откуда же знаете вы?
— Роуз рассказывала мне о нем.
— Где он жил? — спросил Льюис и достал карандаш, готовясь записать его адрес.
Но когда после долгой паузы она все же рассказала ему про оранжерею и намерение Роуз покинуть Кению вместе с Нобили, перед ним предстала более ясная картина.
И вот у них в руках, если верить инспектору Митчеллу, было последнее доказательство.
Троим людям было поручено дежурить на землях поместья, смотреть за тем, что делают домочадцы, расспрашивать слуг и рабочих, а также искать любые возможные улики. Этим утром один из них сообщил, что неподалеку от дома в яме сжигают мусор. Рабочие делали это регулярно, примерно раз в неделю. Льюис отправил одного из экспертов, чтобы он все проверил. В конверте содержались его находки.
Открыв его и увидев, что находится внутри, он удовлетворенно кивнул. Как казалось суперинтенданту отдела криминальных расследований Льюису, дело вскоре можно будет закрыть.
Они стояли под темным серым небом — горстка людей, склонивших головы над вырытой могилой. Преподобный Михаэлис, священник из миссии Грейс, произносил проидальное слово, а гроб опускался в землю. В сердцах скорбящих поселились тоска и яростное нежелание мириться с действительностью. Но один из них был исполнен не только горечи и ненависти, но и мрачной удовлетворенности от того, что граф умер.
Джеймс мысленно прочитал молитву от всего сердца и попрощался с другом, который спас ему жизнь двадцать восемь лет назад и, отринув гордыню, взял с него слово хранить тайну. Джеймс знал, что Грейс думала, будто это он спас жизнь Валентину, но граф просил его никогда не раскрывать подробностей того мужественного поступка.
Мона попрощалась с посторонним человеком. Плантация была теперь в ее руках.