— Против свидания я не возражаю, — тем не менее сказал он нам. — Поезжайте и развлекайтесь. Я рад, что вы хоть от меня отстанете, потому что преступник уже почти у нас в руках.
— Да? — обрадовалась я. — Так это не кто-то из нашей компании? А то я сегодня за обедом почти есть не могла. Все казалось, что рядом со мной или напротив меня сидит убийца.
— Этого человека в доме нет, — заверил нас Голованов.
— Ура! — воскликнула я.
— А Толя? — напомнила Катька о еще одной цели нашего визита. — Вы его арестовали?
— Да, — кивнул Голованов.
— И вы его уже допросили?
— Да, — снова кивнул Голованов.
— И вы его отпустите?
— К сожалению, нет.
— Почему? — опешили мы с Катькой. — Он же не убивал Настю! Или вы его подозреваете в убийстве Вали?
Некоторое время Голованов боролся с самим собой. Но, видимо, поняв, что иначе ему от нас не отделаться, сказал:
— Ваш Толя признался в убийстве собственной супруги Татьяны Рюриковой, которое имело место двадцать лет назад.
— Не может быть, — прошептала Катька.
— Вот его собственноручно подписанное признание, — помахал у нас перед носом какими-то исписанными листками Голованов. — Но дело даже не в признании.
— А в чем?
— В том, что те ботинки, которые вы обнаружили под ванной в квартире у Валентина, были действительно испачканы кровью. И криминалистическая экспертиза отдела убийств, куда я послал ботинки на анализ, установила, что это кровь Татьяны Рюриковой. Я специально запросил материалы дела об исчезновении Рюриковой двадцать лет назад. Там лежит заявление ее мужа и справка из психиатрической лечебницы. Так что получить образцы крови потерпевшей не составило труда. На ботинках, безусловно, ее кровь. А ботинки принадлежат ее мужу. Это экспертиза тоже установила по составу пота и микрочастицам.
— Такое возможно? — недоверчиво спросила я.
— Еще бы! — с энтузиазмом воскликнул Голованов. — У ребят там такое оборудование, закачаешься! Новейшие разработки. Только недавно получили. Могут по волоску, которому сто лет, нарисовать портрет его владельца.
— А труп жены Толи вы нашли? — спросила я.
— Единственное, в чем состоит заминка, это в трупе, — с явной неохотой признался Голованов. — Подследственный говорит, что был в таком шоке, что ничего не соображал. И тело пришлось хоронить его приятелю. Догадываетесь, кто был тем приятелем?
— Валентин?
— Точно, — кивнул Голованов. — А так как Валентин к настоящему времени в состоянии давать показания разве что одному всевышнему, то…
— То есть трупа Толиной жены у вас в наличии нет? — уточнила Катька. — А что, если эта женщина вовсе не убита, как тут написал ее муж?
— А откуда в таком случае взялась ее кровь на ботинках мужа? — уел нас Голованов.
— А что, если он ее только ранил? И вообще, мало ли почему у нее могла пойти кровь. Например, из носа. Необязательно она от этого умерла.
— Да? И где она в таком случае скрывалась все эти годы? — спросил у нас Голованов.
На этот вопрос мы ответить пока не могли.
— Голованов, дай нам один адресок, и к завтрашнему дню мы ответим тебе на все вопросы, — сказала самоуверенная Катька.
Как ни странно, Голованов этот адрес нам дал. И даже без особых возражений. Только потребовал, чтобы мы не ездили туда одни. Все-таки Голованов оказался порядочным человеком. И ему явно не хотелось обвинять в страшном преступлении невиновного человека. Поэтому он и посмотрел сквозь пальцы на нашу самодеятельность.
— Только прошу, возьмите своих парней с собой, что ли, — со вздохом попросил он у нас. — Никогда не прощу себе, если с вами что-нибудь случится.
— Ничего с нами не случится, — заверила его Катька, и мы вышли из отделения.
Тут моя подруга повела себя странным и несколько неожиданным образом.
— Сейчас же едем к этому прохвосту Максиму! — потребовала от меня Катька. — Я из него всю душу вытрясу.
— Чего? — удивилась я. — Разве мы не к соседям Галины едем?
— К ним тоже, — ответила Катька. — Но сначала к психоаналитику.
— Но зачем?
— Ты что, не помнишь, как он разволновался, когда мы стали расспрашивать его о Татьяне? Он явно что-то о ней знал. А потом это письмо из психушки, которое домработница нашла в тайнике Валентина. Почти наверняка оно касалось Татьяны Рюриковой. Инициалы же совпадали. А Максим все время общается с психами. Он мог устроить свою пациентку в частную клинику. Так что в первую очередь мы поедем к нему.
— Бесполезно, — со вздохом, предчувствуя скандал, сказала я. — Его наверняка сейчас нет дома.
— Все равно нужно ему позвонить, — не сдавалась Катька. — Нет дома, так, значит, он на работе. Поедем туда. Мне, знаешь ли, все равно, где из него душу вытряхивать.
Я со страхом покосилась на нее. Подруга, вынужденная в силу обстоятельств уже больше трех дней провести в воздержании вдали от своего милого Прапора, сейчас, по ее собственным словам, прямо готова была лопнуть от накопившегося раздражения.
— Не лучше ли сначала навестить соседей Галины? — попыталась я сбить ее с курса.
— Нет, — прорычала Катька. — Сначала Максим.
Добравшись до города, мы начали трезвонить Максиму. Дома его не оказалось. На работе, впрочем, тоже.
— Где же нам его искать? — слегка растерялась Катька.
— Знаешь, мы, конечно, можем сейчас мотаться по всему городу, высматривая машину Максима, но мы с тобой сделаем лучше, — сказала я. — Завтра поменяем машины. Сядем на мою «девятку». Мою «девятку» ведь Максим не видел. Так что она его не сможет насторожить. И уже завтра утром на «девятке» вернемся к его дому и будем терпеливо ждать появления Максима. Рано или поздно он должен выйти из подъезда. И мы сможем проследить за тем, куда он поедет.
— Надеюсь, что у нас это получится лучше, чем сегодня утром, — пробормотала Катерина. — Ладно, будь по-твоему. Поехали к соседям Галины.
И мы поехали. Галина с Петром жили на Наставников. Дом хоть и блочный, но выглядел вполне прилично, чего не сказать о самом районе. Лично я ни за что не согласилась бы жить в таком месте. Дома стояли плотно друг к другу. Ни о каких зеленых насаждениях и речи не шло. Но мы сюда не жилье приехали присматривать. Единственное, что нас интересовало, так это наличие болтливых соседей.
В этом нам повезло. Уже в третьей по счету квартире, куда мы позвонили, нам открыли. При одном взгляде на хозяйку, пожилую женщину, нам с Катькой стало ясно, что это не бабуля, а клад. Из тех, что все и про всех своих близких и знакомых знают.
— Вам кого? — подозрительно глянула она на нас.
— Мы из депутатской комиссии, — соврала Катька. — Проводим опрос жильцов вашего дома о коммунальных услугах.
— Чего? — недоуменно переспросила бабка. — Это что, вы насчет отопления пришли?
— А что, его нет? — поинтересовалась я.
— Нету, — охотно подтвердила бабка. — Конечно, еще морозов толком не было, но все равно в квартире холодно. Мне-то что, а у кого дети? С ними как быть? Ведь горячей воды тоже нет. Еще с лета.
— Безобразие! — возмутились мы с Катькой.
— Да вы проходите, — пригласила бабка нас в дом. — Вы от какого депутата?
— Семенова Леонида Петровича, — не особо задумываясь, соврала я.
— Не слышала о таком, — покачала головой бабка. — Это он, что же, по нашему округу баллотироваться будет?
После получаса беседы с бабкой на политические темы мы поняли, что ровным счетом ничего не знаем о политике. А вот Анна Вячеславовна знала практически все. И своим знанием щедро делилась с нами, уча уму-разуму. Мы с Катькой всерьез затосковали, потому что не представляли, как стащить бабку с ее любимого конька. Еще через десять минут мы под руководством старухи составили петицию к нашему несуществующему депутату, и Анна Вячеславовна первой торжественно подписалась под ней.
— А вот ваши соседи, они подпишутся? — наконец нашла я подходящий повод перевести беседу в интересующее нас русло.
— Конечно, — кивнула бабка. — Кому охота в холоде всю зиму мерзнуть. Кто мог, тот давно из дома слинял к родственникам или друзьям.
— Да? — спросила я. — Не верю, чтобы такие друзья были, которые бы на несколько дней к себе пожить пустили. Всем и так тесно. Никто не пустит.
— А вот и нет! — воскликнула бабка. — К примеру, из сто двадцать четвертой квартиры пара как с пятницы уехала, так до сих пор и нет. А ведь уже понедельник. Вечер.
— Ну, может, они на курорт поехали. Или к себе на дачу, — сказала я.
— На дачу, да не к себе, — возразила бабка. — Я Галину встретила, когда они вещи в чемодане тащили. Она и сказала, что друг их на выходные пригласил к себе за город погостить.
— Наверное, хорошие люди, — сказала Катька. — Раз у них друг такой добрый. Ведь известно, что положительные люди друг к другу всегда тянутся. Повезло вам с соседями.
— Хм, — сказала бабка с большим сомнением в голосе.
Мы выжидательно посмотрели на нее. Сейчас решалось все. Либо бабка сама заговорит и выложит, что у нее на душе о соседях накопилось, либо ничего нам у нее не обломится. Наконец бабка решила, что ничем не рискует.
— Не сказала бы я, что уж так повезло, — начала она. — То есть худого я про них не скажу. А только не лежит у меня к ним душа, и все тут.
— Ссорятся часто, да? — спросила я. — Муж, наверное, пьет?
— Ни-ни! — замахала руками Анна Вячеславовна, у которой мы уже успели узнать ее имя. — Ничего такого. Не пьют, не шумят. Внешне очень приличные люди. Иномарку вот купили. Обеспеченные люди. Не квартиру, а дом, говорят, собственный строят. Но… Но вот посудите сами, живем мы в этом доме с самого заселения. Уже больше десяти лет. А все как чужие. Когда случайно на лестнице встретимся, редко-редко словом перекинемся.
— Зазнаются?
— А кто их знает, — пожала плечами бабка. — Только они не со мной одной так себя ведут. Они со всеми соседями так. Нелюдимые очень. Словно камень какой за пазухой держат. Вот из сто двадцать седьмой квартиры, там Алексей со Светой живут, так те совсем другие люди. Хоть и шумно у них порой бывает, а все равно славные люди. Алексей всегда пошутит, посмеется. Хотя и живут тут всего пару лет. А уже со всеми перезнакомились.