оскресенье мы погуляли по набережной, как раз был День города, и договорились, что следующим вечером снова посидим в ресторане, отпразднуем отъезд моих новых знакомых. – Джереми запнулся и потемнел лицом, подыскивая нужные слова.
– Он погиб в воскресенье? – помог Тимур.
– Полиция утверждает, что я пришёл домой в три часа ночи, прошёл на половину Марека через общую дверь и ударил его ножом. Звучит так, будто убить человека мне так же легко, как заключить договор: пришёл, махнул подпись и отправился спать, – Джереми передёрнул плечами. – Но я не мог этого сделать!
– Почему? В жизни всякое случается: повздорили, затаили обиду, – наигранно простодушно подначивал Крендель. – Тем более Алания – первая любовь – каждый день на глазах. Вы завидовали их счастью. Такое бывает. И… не выдержали.
– Нет, – Джереми отрицательно покачал головой, в его глазах мелькнуло изумление, подбородок дёрнулся. – Чтобы убить человека, нужно его ненавидеть или злиться на него. Я никогда не испытывал и капли вражды по отношению к Мареку. А Алания для меня просто друг – и ничего более, – он говорил ровно, почти без эмоций.
– Что сказала полиция? – Тимур внимательно смотрел на мужчину. Возможно, спокойствие связано с тем, что он уже понёс наказание за содеянное и подвергся психической обработке. Ведь не зря же его отпустили и теперь он живёт вместе с семьёй Марека.
Тимур даже представить не мог, что Джереми чувствует каждый день, встречаясь с женой и сыном друга. Теперь он понял, насколько жесток и справедлив этот закон Амальгамы. Более тяжёлое наказание и придумать сложно – всю оставшуюся жизнь нести бремя вины в кругу людей, которые тебя, вероятно, никогда не простят.
– У них совсем другие сведения об этой истории, – печально усмехнулся Джереми. – И вы не представляете насколько. В течение той недели меня видели сначала в баре «Одинокий причал» на краю города, где в основном собираются люди, связанные с контрабандой, а я якобы пытался купить там медленнодействующий яд. Потом вечером в парке, где я будто бы рыдал на плече незнакомого человека, рассказывая о своей любви к Алании и выкрикивая угрозы в адрес Марека. Но я не был ни в одном из этих мест.
– Уверены? – уже с интересом посмотрел на него Крендель.
– Ну, если только я мог раздвоиться, – безучастно ответил Джереми.
– Подождите, – Тимур сдвинул брови, – у нас есть две совершенно разные версии одной и той же истории, я правильно понимаю?
– Не просто разные, а кардинально противоположные, – хмыкнул Крендель.
– Я хочу знать правду, – твёрдо сказал Джереми. – Для меня это очень важно, не могу я с этим жить… с кровью Марека на руках.
– Но всё же очень просто: у вас есть свидетели, почему полиция их не допросила? – удивился Тимур.
– Они исчезли.
– Как?
– Вот так. Оказалось, что того ресторана в Амальгаме вообще никогда не было. На празднике меня никто не запомнил – столько народу, неудивительно. Квартиру Дайсоны не снимали. И регистрацию пара с такой фамилией в Астральной башне не проходила. Понимаете? Их в природе не существует!
– Что-то я запутался, – недоумённо посмотрел на Джереми Тимур. – Так вы встречались с ними или нет?
– Встречался.
– А полиция утверждает, что ваша история просто выдумка, – сощурился Крендель. – Помню это дело. Оно очень заинтересовало Агату.
– Тем более мы берёмся за него, – решительно произнёс Тимур. – Где найти мужчину, у которого вы рыдали на плече?
– Не знаю, – Джереми вздохнул и устало потёр глаза.
– Тогда мы посетим места, где вы бывали с Дайсонами, – уверенно заявил Тимур.
– Конечно! – Джереми подскочил, не скрывая радости. – Куда сначала?
– Туда, где жили ваши новые друзья.
Квартира, которую снимали Дайсоны, находилась далеко от аллеи Серебристых каштанов, но они всё же решили прогуляться пешком. Стоял прекрасный солнечный день, лёгкий ветер гнал по небу облака, похожие на перья гигантской птицы. Тимур в очередной раз радовался, что в Амальгаме всегда лето: ни промозглых дождей, ни осенней сырости, ни морозной стужи.
Жёлтый двухэтажный дом ничем не выделялся среди остальных – цветочные кашпо на балконах и буйная зелень вдоль изгороди. Дверь в квартиру на первом этаже открыла миловидная женщина лет пятидесяти в тёмно-синем халате.
– Добрый день! – Тимур, стараясь произвести приятное впечатление, улыбнулся.
– Здравствуйте! – приветливо ответила женщина, но при взгляде на Джереми её лицо приняло испуганно-злое выражение. – Снова вы? Я пожалуюсь в полицию! Приходите, обвиняете во лжи, угрожаете. Сколько можно издеваться надо мной? Думаете, если богач, то вам всё сойдёт с рук?
– Извините, извините, – виновато зачастил Джереми. – Я понимаю, что надоедаю, простите, но выслушайте нас, пожалуйста.
– И не подумаю, – женщина попыталась захлопнуть дверь. – Теперь вы явились с поддержкой и снова будете меня допрашивать?! Ни за что! Совсем с ума посходили, порядочным людям покоя не дают!
– Подождите, – мощная лапа Кренделя не дала двери закрыться до конца. – Что вам стоит поговорить с нами? Или вы что-то скрываете?
– Я? – растерялась женщина. – Мне нечего скрывать, – она гордо подняла голову. – Господин Олдридж неделю изводил меня расспросами про эту несуществующую пару. Сто раз ему объясняла, что никогда и никому не сдавала свою квартиру. Бесполезно!
– А мы не могли бы зайти? Если, конечно, вы ничем не заняты. Просто пройдёмся по квартире, – Тимур просительно посмотрел на женщину. – Если вы уверены в своей правоте, вам нечего скрывать.
– Не знаю, стоит ли… Ладно, проходите. Надеюсь, после этого господин Олдридж перестанет меня изводить! – повысила голос хозяйка. – Можете звать меня Леонтия.
Скромная уютная квартирка в две комнаты, никаких излишеств. Старая добротная мебель, слегка потёртые ковры и дешёвые выцветшие шторы.
– У вас есть дети? – поинтересовался Тимур, остановившись у полки с мягкими игрушками ручной работы.
– Нет. Игрушки шила на заказ, пыталась свести концы с концами. На зарплату секретарши не разгуляешься, – с досадой объяснила хозяйка.
– Здесь всё было по-другому, – прошептал Джереми, когда Леонтия демонстративно отошла к окну и уставилась на улицу. – На этом месте были дорогой диван и кресла, здесь лежал шикарный ковёр, который стоит немалых денег. Портьеры из радужного фарма – чудесная вещь.
– Фарм – очень дорогая материя из Четырнадцатой параллели, – объяснил Крендель.
Во второй комнате стояла обычная деревянная кровать и тумбочка с книжным шкафом. Тимура удивил только железный крюк прямо на потолке.
– Полгода назад у меня умерла мама, – объяснила Леонтия, перехватив его взгляд. Она почему-то встревожилась и теперь следовала за ними по пятам. – К крюку крепилась перекладина, чтобы мама могла самостоятельно садиться.
Неожиданно затрещал телеграф, хозяйка извинилась и побежала в прихожую. Тимур быстро подошёл к тумбочке и открыл её. Она была набита лекарствами в ярких упаковках.
– Ого, – присвистнул Джереми. – Да тут целое состояние!
– Госпожа Леонтия, я могу попить воды у вас на кухне?
– Проходите, чистая посуда слева на полке, – хозяйка, не отрываясь, что-то быстро передавала по телеграфу.
Тимур набрал стакан воды и, отхлебнув несколько раз, провёл пальцем по новой сверкающей электрической плите.
– Нашли? – появилась Леонтия.
– А мы разве что-то ищем? Каприз заказчика, понимаете, парень малость не в себе, – вкрадчиво улыбаясь, тихо проговорил Крендель. – У вас идеальная чистота, позавидовать можно. Сразу видно – прекрасная хозяйка!
Женщина смущённо улыбнулась и покраснела.
– Разрешите помыть руки? – вдруг спросил Тимур.
– Пожалуйста, – Леонтия проводила его удивлённым взглядом.
Ванная была совсем крохотная, но прекрасно оборудованная. Титан, душ, раковина и фен над ней – совершенно новые. Тимур быстро сполоснул ладони и выскочил в прихожую, куда хозяйка уже выпроводила Кренделя с Джереми.
– Спасибо за понимание, – поблагодарил проводник и широко улыбнулся. – Господин Олдридж просто хотел лишний раз убедиться, что был не прав. Так мало пройдено дорог, так много сделано ошибок, – негромко напевая, закончил он. – Вы уж простите нас за назойливость, теперь мы понимаем, что зря вас подозревали.
– Ничего страшного, всегда готова помочь, – Леонтия зарделась.
Попытавшийся что-то сказать Джереми сразу сник под строгим взглядом Кренделя.
– Извините, что я вам надоедал, – промямлил он и выскочил в дверь первым.
Тимур тоже тепло попрощался с хозяйкой и покинул квартиру.
– Крендель, что за цитата об ошибках? – смеясь, поинтересовался Тимур.
– Стихи, мой друг, стихи небезызвестного тебе поэта. Есенин, – закатив глаза, ответил Крендель.
– Ты у нас, оказывается, любитель поэзии, – удивлённо хмыкнул Тимур.
– Не я, а прапрапрабабушка твоя, Аглая, – проводник, важно вышагивая, двинулся вдоль улицы.
Ресторан, по словам Олдриджа, находился рядом, на соседней улице, но теперь на его месте стоял магазин тканей. Продавец на их вопросы о ресторане отреагировал почти так же, как и Леонтия.
– Не морочьте мне голову, здесь всегда был магазин! Вы, господин Джереми, уже не первый раз сюда приходите! – гневно кричал он. – Я бы посоветовал вам обратиться к врачам. Не перекладывайте с больной головы на здоровую! Будете приставать – вызову полицию! – отрезал мужчина, выставляя их за дверь.
Тимур, недолго думая, перешёл на другую сторону улицы – там оказался точно такой же магазин, только немного меньше по размеру.
– Лавка Мейсона? Да он настоящий пройдоха! Я вообще подозреваю, что деньги он где-то украл, – радостно согласилась посплетничать хозяйка. – Держал захудалую лавчонку швейных принадлежностей, а тут через год отгрохал ремонт и стал торговать дорогими тканями. Откуда, спрашивается, деньги? Не от продажи же иголок? Наследство он получил, так мы и поверили, да у них в семье сроду богачей не было.