– Это квартира моего отца, – пояснила Офелия Гамлетовна, поймав удивлённый взгляд Тимура. – Мы ничего не переставляли. Папа был профессором военной кафедры. Его труды до сих пор пользуются уважением в научном сообществе. Моя мама, – пальцы коснулись пожелтевших от старости клавиш, – всю жизнь преподавала в Гнесинке, хотя её приглашали на работу в знаменитую Парижскую консерваторию. Для меня эта мебель – целая жизнь, – словно оправдываясь, сказала она.
– Мне у вас очень нравится.
– Правда?! – лицо женщины посветлело от улыбки. – Котэ разрешается всё. Как же иначе? Дом живёт, если в нём звучат детские голоса.
– Вот поэтому нам следует обсудить произошедшее. Мне кажется, это будет справедливо по отношению к Косте.
Офелия Гамлетовна прижала руки к груди и прислонилась к роялю, словно боялась не удержаться на ногах.
– Может, не стоит? – с тоской спросила она.
– Если мы не выясним сейчас, Костя никогда вам этого не простит.
– Я боюсь… вдруг… вдруг… – Офелия Гамлетовна мучительно пыталась выговорить, – это он?
– Тем более. Хотя я сомневаюсь. Вы должны поговорить с внуком о том, что брать чужое нельзя, – уверенно ответил Тим.
Однажды он без спроса взял немного денег из маминого кошелька, и Агата терпеливо, но настойчиво объясняла ему неправильность поступка. Доводы, которые она приводила, Тимур запомнил навсегда.
– Хорошо, – вздохнув, согласилась Офелия Гамлетовна. – Вы правы, нужно разрешить все сомнения.
– Пригласите всех сюда, пожалуйста.
Тимур проехал по комнате, методично обследуя мебель: провёл рукой по столу, поднял часы и коснулся пальцем поверхности под ними, прошёлся ладонью по креслам и дивану. Когда он закончил, все уже были в сборе и внимательно наблюдали за его действиями.
– Офелия Гамлетовна, где лежали деньги? – спросил он.
– Здесь, в шкатулке наверху, – Катя показала пальцем на высокий шкаф и сердито добавила: – Пятнадцать тысяч, вся пенсия.
– Может, вы путаете? Или забыли? Возможно, они были в другом месте, в сумке или ещё где-нибудь? Вы знаете, так бывает: кладёшь в одно место, а ищешь в другом.
– Я сама их туда положила, – вздохнула Офелия Гамлетовна, с каждой минутой лицо её становилось печальнее. – Сразу после ухода почтальона.
– Отлично! – обрадовался Тимур.
Все удивлённо на него посмотрели.
– Тимка, ты что, знаешь, где они? – Лиза широко раскрыла глаза.
– Почти.
– Правда?! – лицо Кости вспыхнуло радостью.
– В любом случае я точно знаю, что ты их не брал.
– Вы уверены? – вырвалось у Офелии Гамлетовны. Она тут же покраснела. – Прости, прости, Котэ, я не это хотела сказать, то есть… – И, сбившись, заплакала.
Костя сердито сверкнул глазами на бабушку и отвернулся.
– Расскажу вам по порядку, – Тимур улыбнулся и подмигнул Лизе. – Какая высота у вашего шкафа?
– Два метра. Может, немного больше, – неуверенно ответила Катя и пожала плечами. – У нас потолки два с половиной, значит, как-то так.
– Плюс резной бортик сантиметров десять, получается примерно два метра десять сантиметров. Костя, какой у тебя рост?
– Метр двадцать, нас в школе мерили недавно, – замешкавшись на секунду, ответил тот.
– Подставь стул и попробуй достать до шкатулки.
Костя, обиженно сопя, пододвинул стул и забрался на него, потянулся, встал на носочки, но не смог достать даже до края.
– Что и требовалось доказать, – засмеялся Тимур. – Ваш внук не мог взять деньги.
– А если два? – хитро сощурилась Лиза. – Без обид, Костя, мне просто интересно.
– Лисёнок, стулья-то венские, у них ножки выгнуты с внешней стороны, поверхность сиденья у́же, чем расстояние между ними. Даже если поставить их друг на друга, то забраться на такую шаткую конструкцию и взрослому будет сложно, не то что ребёнку. Высота стула около сорока сантиметров, плюс Костин рост – получается метр шестьдесят, до шкатулки ещё полметра. Другая мебель, которую можно использовать как подставку, или слишком массивная – и передвинуть её Костя физически не мог, или она ещё ниже, чем стулья.
– И правда, старая я дура, – ахнула Офелия Гамлетовна, – как я сама не догадалась! Прости меня, Котэ, прости. Подумала, с кем не бывает, может, ребёнку что-то захотелось купить. Я виновата перед тобой. – Офелия Гамлетовна была не просто расстроена, а убита подсчётами Тимура.
Мысль, что она могла обидеть кого-то необоснованными обвинениями, была ей невыносима. Чувство стыда всё нарастало, Офелия Гамлетовна побледнела, тяжело задышала и опустилась в стоящее рядом кресло.
– Котэ, ты вправе на меня сердиться. Моё поведение не имеет никаких оправданий! – в отчаянии воскликнула она.
Костя, насупившись, молчал и не смотрел на бабушку, но плечи распрямил и поднял голову.
– Денег нет, они исчезли, – тихо, но твёрдо сказала Катя. – У нас никогда ничего не пропадало.
– Извините, я не знаю вашего отчества, – Тимур спокойно посмотрел на неё.
– Леонтьевна.
– Екатерина Леонтьевна, это вы взяли деньги, – он улыбался, но глаза оставались серьёзными.
– Что? – сорвалась на крик Катя. – Как вы смеете обвинять меня?! – Её лицо стало серым и злым.
– Катюша?! – испуганно воскликнула Офелия Гамлетовна.
– Пришли неизвестно откуда, ничего не знаете и такое заявляете, – яростно начала защищаться Екатерина Леонтьевна, но вдруг сникла и горько добавила: – Для меня Офелия Гамлетовна – самый родной человек, а вы… вы… – заплакала она.
– Моя дорогая, все знают, я без тебя пропаду, – бросилась утешать её Офелия Гамлетовна. – Зачем Кате это, зачем?! Да она столько лет за мной ухаживает! В прошлом году я неделю с простудой пролежала, Катюша ни на минуту от меня не отходила и спала рядом на кушетке!
Теперь они, обнявшись, плакали вдвоём. Лиза растерянно переводила взгляд с Тимура на рыдающих женщин.
– Простите, но это так, – твёрдо произнёс он. – Екатерина Леонтьевна, вы сегодня выходили из дома?
– Нет, – Катя испуганно выглянула из-за плеча Офелии Гамлетовны.
– А кто-нибудь посторонний в доме был?
– Нет.
– У вас идеальная чистота, нигде не пылинки. Уверен, даже на шкафу.
– Да, я вчера вытирала, – пробормотала Екатерина Леонтьевна, стараясь не смотреть на Тимура.
– На вашей блузке пыльное пятно. Оно вас раздражает, и вы постоянно пытаетесь его спрятать. Не успели переодеться, всё так быстро завертелось, правда?
Екатерина Леонтьевна сделала шаг назад, на её лице застыло растерянно-виноватое выражение. Офелия Гамлетовна испуганно приложила руку к губам.
– Вам нужно было действовать быстро, – решительно продолжал Тимур, – спрятать деньги в гостиной или в других комнатах вы не могли. Офелия Гамлетовна перевернула бы весь дом, стараясь их найти. От этого зависело честное имя её внука… Здесь есть кладовая?
– Да, – ответил Костя, махнув рукой в сторону прихожей. – Я покажу.
Узкое помещение, приспособленное под кладовую, находилось в коридоре. На полках с двух сторон – аккуратно сложенные коробки.
– Здесь всякое старьё, – Офелия Гамлетовна стояла за спиной Тимура и смущённо оправдывалась. – Но мне жаль его выбросить, оно напоминает о моей молодости.
– Пройдите, пожалуйста, в кладовку. Немного дальше. Не оборачивайтесь, протяните руку. Да, на верхнюю полку. Что там?
– Свёрток, – Офелия Гамлетовна обернулась. Лицо застыло, глаза наполнились слезами. – Как вы догадались? – Она достала тонкую пачку денег, завёрнутую в целлофан.
– Единственным пыльным местом в вашем доме может быть только подсобное помещение. Везде же идеальная чистота! А пятно есть, и Екатерина Леонтьевна не выходила из дома. Значит, кладовка. Я её заметил сразу, как только мы вошли. Дальше всё просто, – Тимур развернул коляску, чтобы видеть всех присутствующих. – Если предположить, что Костя не виноват, остаются двое. Допустить, что виновна Офелия Гамлетовна, практически невозможно. Зачем разыгрывать спектакль и красть деньги у самой себя? Чтобы обвинить внука? Глупо. Дальше понятнее: когда торопишься и не можешь покинуть квартиру, некогда искать укромное место, остаётся только кладовая. Действовать пришлось быстро. Екатерина Леонтьевна правша, значит, деньги должны были быть с правой стороны. Если бы она положила их на среднюю полку, то, скорее всего, рукав бы не испачкался. Получается, верхняя, – сделал вывод Тимур.
– Ого! – Лиза радостно захлопала в ладоши. – Тим, ты настоящий детектив!
Тимур улыбнулся своим мыслям: если бы Лисёнок знала, насколько она близка к истине.
– А вы мне не верили! Я же говорил, что не брал! – радостно закричал Костя.
– Катюша, – Офелия Гамлетовна с несчастным лицом протягивала деньги. – Ты могла у меня попросить, я бы и так дала. Зачем? Зачем?
Екатерина Леонтьевна с побелевшим лицом отступила к стене. Глаза потускнели, она уставилась в пол, нервно перебирая пальцами край блузки.
– Я слышала, слышала, как утром вы сказали Косте, что, возможно, уедете к его родителям, чтобы быть рядом с ним. А я? – выпалила она, губы искривились, по щекам покатились слёзы, оставляя мокрые следы на воротнике. – Что будет со мной?! – закричала она. – У меня, кроме вас, никого нет!
Офелия Гамлетовна смотрела на неё удивлённо и в то же время испуганно.
– Катюша…
Екатерина Леонтьевна медленно сползала по стене. Она не рыдала, а только судорожно всхлипывала.
– Тётя Катя, тётя Катя, – закричал Костя и подскочил к женщине. – Бабушка, бабушка, давай свои капли, скорей, – по-взрослому скомандовал он.
Офелия Гамлетовна, отшвырнув деньги, бросилась в комнату.
– Сейчас! Сейчас!
– Лиза, воды, – приказал Костя, стараясь удержать заваливающуюся набок Екатерину Леонтьевну. – Тим, помоги.
– Кажется, несколько лишних капель. – Офелия Гамлетовна дрожащей рукой протянула стакан, раздался резкий запах корвалола.
– Ничего, сейчас это даже полезно, – успокоила её Лиза.
– Прости, прости меня, Котэ, – плакала Катя. – Сама не знаю, что на меня нашло. Как чёрная пелена упала. Ничего не вижу, только страх, – она схватила Офелию Гамлетовну за руку. – Страх одиночества! Как жить без вас?! У меня никого нет, я никому не нужна. Думала, поругаетесь, и внук уедет один. А потом деньги вроде как случайно найду и ска