– Может быть, если бы я изменилась, он не оставил бы меня.
– Что ты говоришь, Фрэнки! – Он поцеловал ей руку. – Ты замечательная, лучше не бывает. А скоро, моя дорогая Франческа, ты станешь настоящей звездой, так ярко засияешь, что всех ослепишь своим светом. – Он улыбнулся. – Пройдет несколько недель, я буду смотреть на тебя снизу вверх, и ты осыпешь меня звездной пылью.
Наконец-то ему удалось вызвать у нее улыбку.
– Спасибо тебе, Дейв.
Он пожал плечами.
– Не за что.
– За… – Ей хотелось сказать: за то, что дал мне понять, что не все в нашей власти и не все я могу изменить в своей жизни. Но пока ей трудно было это выговорить.
– За то, что ты – это ты, – договорила она и, рассмеявшись на уморительную рожу, которую он при этом скорчил, добавила: – Ты мне здорово помог, честное слово!
24
Последние дни перед открытием Недели моды пролетали стремительно, и пророчество Дейва относительно звездного будущего Франчески начинало казаться все более реальным. Она действительно имела все шансы стать настоящей звездой. Это замечали все: коллекция, которая создавалась общим трудом, была самой лучшей за все время существования фирмы Дэвида Йейтса, а присущее Франческе чувство цвета, фактуры ткани и стиля выдавало в ней истинного художника. Она была единственной, кто не придавал этому никакого значения.
Начиналась непосредственная подготовка к показу, и обстановка в студии накалялась день ото дня. Джон пригласил самого лучшего фотографа, который сделал потрясающие снимки. были составлены пресс-релизы, а Франческа с Дейвом сфотографировались вместе на обложку каталога. На фотографии оба весело смеялись и казались прекрасной парой, красивой и будто созданной друг для друга. Казалось, коллекция Кэмерон—Йейтса обречена на успех.
Таково было общее мнение и, похоже, никто не собирался его опровергать. Джон получил деньги с помощью Ричарда Брэчена, правда, в обмен на 25 процентов акций фирмы Дэвида Йейтса – по мнению Джона, это было многовато, но возражений не последовало, и вообще деваться было некуда, без этих денег они бы попросту погорели. Кроме того, Ричард все так хорошо организовал, что Джону почти ничего не пришлось делать, только предоставить юридическую сторону сделки в ведение Ричарда и подписать документ, где стояла галочка, не обращая внимания на то, что было напечатано мелким шрифтом.
Имея и без того много хлопот по подготовке к показу коллекции, Джон был рад спихнуть с себя хотя бы часть дел на человека, которому мог доверять.
Для Франчески дни, прошедшие после вечера у Дейва, пролетели в мгновение ока, и в лихорадке работы, в обмене мнениями и доверительных беседах она потихоньку справилась с чувством стыда и смущения, а потом, к своему удивлению, обнаружила, что они стали гораздо ближе друг другу. Физическое влечение не пропало, но теперь они знали, что с ним делать. Дейв знал, что Франческе нужно нечто большее, чем он может ей дать, что он ей, в сущности, не пара. От этого он не переставал ее обожать. Видя ее любовь и уважение к Джону, он втайне надеялся, что вдруг так случится, что в один прекрасный день такие же чувства она станет испытывать и по отношению к нему.
Наконец наступило утро отъезда в Лондон. В студии Дэвида Йейтса царила предотъездная лихорадка. В комнате не осталось ни единого свободного сантиметра – все кругом было завалено стопками одежды, картонками с обувью и шляпами, коробками с бижутерией, а сотрудники студии суетились, сновали среди этой неразберихи и ужасно нервничали, как и полагается накануне ответственного события.
Франческа сидела с Дейвом на кожаном диване и следила за всей этой каруселью, а Дейв знакомил ее с графиком завтрашних встреч с журналистами. Он объяснял, с кем ей предстоит разговаривать, каких вопросов от кого ожидать, а главное – что на них отвечать. Она послушно кивала и делала какие-то реплики, но голова ее была занята коллекцией – она провожала глазами каждую вещь, смотрела, хорошо ли упаковано платье, те ли аксессуары к нему приложены. Ее мало интересовала рекламная сторона Недели высокой моды, ей лишь хотелось показать и распродать свою коллекцию, а потом как можно скорее приняться за новую. У нее просто руки чесались вновь взяться за набоечную доску.
Дейв похлопал ее по ноге и вывел из задумчивости.
– Ты что – не слушаешь?
Она рассеянно улыбнулась.
– Сказать по правде – нет.
– Нам по графику выпало первыми давать интервью самым важным персонам, и тебе, крошка, нелишне знать, как следует общаться с этой публикой. У тебя даже не будет времени порепетировать на мелкой сошке – на тебя сразу накинутся акулы пера. Так что тебе надо быть абсолютно безупречной в ответах. Нельзя позволить им сделать из нас отбивную, Фрэнки. Усекла?
Она еще никогда не видела его таким серьезным и сосредоточенным. Это заставило ее переключиться.
– Извини, – сказала она. – Так что нам говорить?
– У меня здесь все записано, повторяю еще раз, а ты навостри ушки. Вот этот хлыщ из «Фэшн ревью» ужасно амбициозный и просто сукин сын. Он попытается прочесать тебя вдоль и поперек, так что запоминай, что ему скажешь.
– Я вся внимание!
Дейв второй раз прошелся по вопросам и, увидев, как точно реагирует Франческа, немного успокоился. После тренажа она будет столь же неотразима в интервью, сколь и по внешности, а уж Дейв, как и другие модельеры, хорошо знал, насколько важно для карьеры стать фаворитом журналистской братии.
К обеду почти вся коллекция была упакована, и студия выглядела пустой, только там и тут валялись обрывки упаковочной бумаги, полиэтиленовые пакеты, лоскуты ткани и прочие следы завершающего этапа работы. Эвлин и Черри свою часть трудов кончили, подгонять и подшивать больше было нечего, и только Тилли еще хлопотала, следя за тем, как грузчики спускают вниз и складывают в фургон развешанную на кронштейнах и тщательно запакованную одежду.
Элейн ждала, пока все разойдутся, чтобы навести порядок в опустевшей студии.
В половине первого Джон велел собраться всем вместе.
Он должен был отправляться в Лондон двухчасовым поездом с Центрального вокзала, с Франческой и Дейвом, но сначала хотел устроить нечто вроде собрания. Все сели – кто на диван, кто на стулья рядом, Джон выключил радио и принес из своего отсека какую-то папку. Идея, которую он собирался обнародовать, была заранее обговорена с Дейвом.
– Все собрались? – Джон поочередно оглядел присутствующих: Тилли, Эвлин, Черри, Элейн, Франческу и Дейва. – Хорошо, – сказал он, испытав мимолетное чувство гордости за свою команду.
– Как всем вам хорошо известно, через два дня в лондонской «Олимпии» состоится презентация коллекции Кэмерон—Йейтса. – Раздался всеобщий вздох разочарования – неужто Джон собрал их, чтобы сообщать такие банальности? Он поднял руку, требуя тишины. – Ладно, ладно! Вы все такие умные, что все знаете без меня. Но вот чего вы не знаете: здесь у меня для каждого из вас конвертик с доказательством того, как высоко мы – Дейв, Франческа и я – ценим ваш самоотверженный труд в создании нашей коллекции и как мы обязаны вам за ее завершение точно в срок и с высоким качеством исполнения.
Джон подошел к каждому и каждому вручил коричневый конверт. В ответ посыпались слова благодарности.
– Мы пошли на необычный шаг, такого в истории нашей фирмы еще не было, – продолжил Джон. – Но думаем, что нужно установить такую традицию. Вы все участвовали в создании коллекции, и вы должны получить шанс увидеть ее во всем блеске, в том виде, в каком ее увидит публика.
– Что это? – срывающимся голоском воскликнула Тилли. – Глазам своим не верю! – Она подбежала к Джону и обвила его шею руками. Ее густые растрепанные волосы залепили ему лицо, и он неловко закашлялся. Тилли захохотала. – Нет, ну просто блестяще, блестяще! – повторяла она.
– Ах, Джон, – пропела Эвлин, открывая конверт, – я ведь ни разу в жизни не была в Лондоне с ночевкой, тем более в отеле!
В каждом конверте находился билет на поезд в Лондон, а кроме того – буклет отеля, в котором были забронированы для них номера.
– Мы заказали вам номера в отеле, чтобы вы смогли отдохнуть. Кроме того, вы получите пригласительные билеты на презентацию – места выберете сами. – Джон улыбнулся. – Надеюсь, вы все сможете поехать.
– Да уж, не волнуйся! – крикнула Элейн, и все рассмеялись.
– Значит, договорились!
Дейв поднялся и многозначительно посмотрел на Джона. Пора было выходить.
Дейв помог Франческе подняться с дивана и обнял ее за талию.
– А теперь я хочу сказать, – обратился он к коллегам. – Я просто не знаю, как бы я выжил, если бы не вы. – Он улыбнулся. – Франческа, Джон, Тилли, Эвлин, Черри и Элейн: если наша коллекция получилась, то только благодаря вам.
Голос его предательски задрожал. Тилли смахнула слезу.
– Вы самые лучшие, все до одного. И я вас всех благодарю.
Тилли вскочила и обняла их обоих – Дейва и Франческу.
– А теперь – вперед!
Все кинулись целовать и обнимать Дейва и Франческу, желать им успеха. Джон обнимал девушек, чувствуя при этом неловкость, которую он скрывал за улыбкой.
– Ну что, все перецеловались?
Раздался взрыв хохота.
– Тогда вперед! – скомандовал Джон.
Дейв, Джон и Франческа, а за ними и другие, направились к двери, оделись, взяли свои дорожные сумки и всей шумной гурьбой высыпали на улицу, живо обсуждая завтрашние интервью и удовольствия, которые ждут их в Лондоне. Настроение у всех было великолепное, расставаться не хотелось. Но все-таки пришлось последний раз перецеловаться и сказать друг другу последние напутственные слова, простившись до встречи в Лондоне. Тилли не стыдясь размазывала по щекам слезы.
– Все, до свидания! – поставил точку Джон. Оставшиеся стояли на тротуаре, махали руками и посылали воздушные поцелуи.
– Удачи вам! – кричала Тилли, и ее чистый звонкий голос сопровождал их на пути, пока они не сели в такси и машина тронулась в сторону вокзала.