— Я не буду с тобой спать! — отрезала она.
— А я разве предлагал? — округлив глаза, спросил он. — Пока я просто хотел бы поговорить в уединенном месте!
Говорить с ним, а уж тем более уединяться девушке не хотелось, но не устраивать же при всех сцену. Да и бегать от него теперь уж точно бесполезно. Высвободив руку и подобрав подол платья, Юля направилась к боковым дверям, что вели в гардеробную. Там была черная лестница к подземному ходу, который вел к кухне, где готовили еду для гостей. Сквозь лабиринт коридора она провела Гончарова в небольшую комнатку, где висел старинный телефонный аппарат (конечно же, рабочий), стоял секретер и были разбросаны банкетки.
— Это единственное место, куда в ближайшие пять-десять минут никто не заглянет, — сказала она, отходя к окну. — Вот-вот начнется концерт, меня будут искать.
— Я не задержу тебя, — ответил Гончаров, усаживаясь на банкетку и закуривая.
На мгновение между ними воцарилось молчание.
Гончаров сидел в расслабленной позе, откинувшись назад и закинув ногу на ногу. Он курил, с повышенным интересом наблюдая за струйкой дыма, задумавшись о чем-то.
— Ты, кажется, хотел поговорить! — не выдержав его молчания, она заговорила первой, оборачиваясь к нему и неосознанно касаясь камней у себя на шее.
— Да, хотел… — Гончаров усмехнулся. — Представляю, как ты потешалась надо мной, когда я предлагал тебе стать звездой подиума или сцены в Москве! А я ведь действительно поверил, что тебе в самом деле ничего не нужно. Поверил, что впервые встретил девушку чистую и бескорыстную… Да и твой уход был столь оригинален. Признаться, от меня еще никогда так не уходили, оставляя с разбитой головой…
— Ты хочешь извинений? Хорошо, прости… Я не хотела… Не знала, как остановить тебя, — перебила его девушка.
— Я понимаю русский язык, если что, иностранными тоже неплохо владею.
— Я не хочу обсуждать то, что произошло четыре года назад! Если это больно ранило твое самолюбие, еще раз извини! Я была пьяна, только поэтому оказалась в твоем номере, и все зашло так далеко. Но в любом из этих состояний я бы не легла с тобой в постель!
— Вот как? Почему же? — усмехнулся мужчина.
— Потому что это не в моих правилах! Я не какая-нибудь девка, вроде тех, с которыми ты привык проводить время!
— Да, аметисты Четвертинских многое объясняют! Я не знал Сергея Павловича, но с Анастасией Александровной был знаком! Мы бывали у нее с Арианом. Ты очень на нее похожа, если честно. Дешевый лоск российской эстрады тебе не подошел бы, с твоей-то родословной. А ты уверена, что точно понимаешь, во что ввязываешься сейчас? — осведомился Гончаров.
— Более чем! Не поверишь, мне это нравится куда больше, чем российская эстрада, подиум или телевидение. Масштабы не те, зато присутствует гармония и удовольствие от того, что я делаю.
— Да, ты права, масштабы не те, уже я бы сказал и специфичнее, но статус много выше. Это ведь все для избранных. И твои обязательства в этом имении… Грань очень тонкая между администратором элитного закрытого клуба и эскорт-услугами, — заметил он.
— Ты плохо читал мои обязанности, Матвей Юрьевич, или намеренно хочешь оскорбить меня!
— Нисколько, я всего лишь констатирую факт. Ты и четыре года назад была красива, а сейчас просто ослепительна. Зачем тебе Москва, если в Сиренево намерена бывать элита не только российской столицы, но и многих европейских стран? Выбор огромен. С твоей улыбкой и завораживающим мерцанием глаз можно достичь неимоверных высот.
— Опять судишь по себе? Не веришь, что не все могут быть так испорчены, как те, с которыми ты общаешься на протяжении многих лет? А как же репутация и доверие? Для тебя это пустой звук?
— А для тебя?
— Для меня нет! — не раздумывая, отчеканила Шарапова. — Это все, что вы хотели мне сказать, Матвей Юрьевич? Если добавить к вышесказанному больше нечего, я, пожалуй, пойду! — она говорила и видела, как он насмешливо усмехается, чуть иронично приподняв брови.
— Ну что ж, посмотрим, — только и сказал он в ответ. — Кстати, я видел, как ты пряталась за елью! — добавил он. — И, несмотря ни на что, рад снова тебя видеть!
Юля ничего не сказала в ответ, подобрала подол платья и вышла из комнаты.
Глава 19
Это был первый и единственный разговор, в котором они коснулись того, что произошло между ними в номере отеля. Больше Гончаров к этому не возвращался, даже не намекал. И если поначалу она опасалась с его стороны необоснованных претензий, придирок и предвзятости, то по прошествии какого-то времени успокоилась. Ничего такого с его стороны не последовало. В работе он был вежлив, краток, объективен. Все его вопросы были по делу. И если иногда в разговоре и угадывался какой-то подтекст или ей чудилась ирония и намек, она пропускала все это мимо ушей, не реагируя. На протяжении последующих двух лет они общались исключительно по телефону, обсуждая только насущные дела. Гончаров не выражал желания наведаться в Сиренево, его присутствие не требовалось в усадьбе. Юлька успешно справлялась с обязанностями администратора, учась многому просто на ходу. Два года пролетели как одно мгновение, насыщенное событиями, знакомствами, интересными мероприятиями, музыкальными вечерами, благотворительными концертами, семинарами, приемами для лиц, приближенных к правительству, свадьбами. Ариан, а потом и Андрей Михайлович Старовойтов не прогадали, когда предложили девушке стать украшением этого чудесного места, прекрасного в любое время года. Пиар-отдел сделал многое, чтобы о Сиренево узнали в каждом уголке не только Беларуси и России, но и в мире. Юля Шарапова также приложила немало сил, чтобы в имение хотелось возвращаться снова и снова. Она во многое вникала сама, и если не была занята организацией очередного мероприятия или приемом гостей, ее можно было встретить в любом уголке усадьбы, будь то оранжерея, теплицы, сад, конюшня или клумбы. Она заходила на кухню, чтобы обсудить с шеф-поваром меню, к тому или иному случаю выбирала цветы для букетов с флористом. Могла пить кофе в обеденный перерыв с Шуркой или Катькой в кафе визит-центра или проводить экскурсию по усадьбе для группы туристов. Экскурсии стали ее инициативой, экскурсовод в усадьбе не был предусмотрен, зато была ее личная история, которая, безусловно, казалась не менее интересной и увлекательной. Жизнь в Сиренево кипела, и Юлька, которой было небезразлично имение, делала все возможное для его развития.
Девушка была счастлива. Прошло более двух лет с начала ее работы в усадьбе. Это были интересные, насыщенные событиями годы, раскрашенные в самые яркие цвета и оттенки. За это время она умудрилась заочно окончить Высшую школу туризма, потратив на это два своих заслуженных отпуска, слетать с Шуркой и Катькой в Турцию, купить в районном центре однокомнатную квартиру. Шарапова ни в чем себе не отказывала. Ей платили достойную зарплату, в финансовом плане она была независима. Да и от избытка внимания тоже не страдала, это, безусловно, не могло не льстить. В первый Сиреневый вечер Гончаров сказал про масштабы и не ошибся. Юлька знала, что нравится многим, часто ловила на себе восхищенные взгляды, домой и в усадьбу нередко присылали цветы и подарки. Цветы девушка принимала, подарки — никогда. Ей не хотелось быть кому-то обязанной. Она дорожила своей репутацией, и за два года в совершенстве отточила линию поведения. Ни во взгляде ее, ни в улыбке, ни в словах никогда и намека не проскальзывало на флирт или что-то большее. Хотя, конечно, если б только захотела, могла б с легкостью выбрать себе из тех, кто бывал в Сиренево, и мужа, и любовника.
А она не хотела даже не потому, что работала с людьми, авторитет которых пришлось завоевывать с трудом, да к тому же еще и с людьми, которые жили с ней рядом, в деревне. И пусть она не очень-то дорожила чужим мнением, но мысль о том, что ее имя будут трепать на каждом углу, не прельщала. Шарапова так вошла в роль администратора Сиренево и наследницы семьи Четвертинских, что напрочь забыла про себя настоящую.
Эта жизнь в какой-то момент превратилась в роль, которую она исполняла уже более двух лет. А между тем эта жизнь была всего лишь миражом, который завораживал, манил, увлекал и ослеплял, но не мог заполнить пустоту внутри. Да, ей завидовали и восхищались, со стороны все выглядело очень красиво и благополучно. Так оно и было на самом деле, если бы не одно «но». Все это не давало того, чего жаждало сердце. Юлька снова пряталась за искусственную реальность, а сердцу хотелось любви. И хоть порой ее настигали воспоминания об Ариане, она уже не верила, что когда-нибудь они встретятся снова. Однажды он дал ей слово и был верен ему. Возможно, Старовойтов стал счастливым, забыв ее. Впрочем, в это верилось с трудом. А может, в это просто не хотела верить она. Интуиция подсказывала, если б Ариан забыл ее, он бы вернулся. Пока же он оставался в Англии, и их разделяло расстояние в тысячи километров, мужчина мог не беспокоиться за свое душевное равновесие. Юля часто думала о нем, очень хотелось хоть что-то узнать про него, но спросить было не у кого.
В конце октября заметно похолодало. Утром Юля вытащила из шкафа красные замшевые ботильоны на каблуке, которые подходили к атласной модной блузке и черной юбке, что облегала бедра и доходила до колен. Собираясь на работу, Шарапова не допускала в своих нарядах вольностей, придерживалась официального или классического стиля. Уложив волосы, она сделала макияж и, как обычно, дополнила образ капелькой дорогих изысканных духов. Она не была в Сиренево целую неделю, впервые за два с половиной года позволив себе импровизированную командировку по усадьбам республики. Приглашали давно, но каждый раз проходили мероприятия, на которых не присутствовать она не могла. А тут выдалось неожиданное затишье, и оно совпало с приглашением. Согласовав его с Москвой, Юля наслаждалась историческим наследием страны, знакомилась с новыми людьми, посещала семинары и экскурсии. Конечно, даже когда приходилось уезжать на сессию, девушка беспокоилась и позванивала в Сиренево, по-другому уже не могла, но неделя прошла благополучно. За несколько лет работа была налажена так, что какие-то эксцессы или авралы не должны были ее потревожить.