– А если девочка снова?
– Сына давай! Пожалей уж меня на этот раз!
Не споря с ним, Маруся, не обронив ни слова, ушла отдыхать, тут же засыпая.
Иногда на Влада нападала дикая ревность. Уже беременную он ревновал ее ко всем пуще прежнего, цепляясь за любую зацепку, не ведая, что творится в Маруськиной душе.
– Нам надо поговорить, – заявил он громогласно, встречая ее после работы.
– О чем? Говори сразу!
– Вернемся домой и поговорим!
– Я не люблю, когда ты тянешь. Говори сейчас, что стряслось, – настаивала Маруся по пути, не теряя контроля над ситуацией.
– Раз настаиваешь, могу и сейчас, … Я прочитал твою тетрадь со словечками из орфографического словаря, и наткнулся на стихи…
Маруся ощутила в подушечках пальцев нервные покалывания: – и, что?
– Мне не понятно, кому ты их пишешь? – спросил Влад устрашающе. – Вот, например, одно из них ясно запомнил: -
«Когда в краю, где дом – далеко,
Ты думай только обо мне.
Когда дожди идут с востока,
Ты думай только обо мне.
Когда найти решенье сложно,
Ты думай только обо мне.
Когда совсем уж невозможно,
Ты думай только обо мне…» – остановился Влад, забыв, что там было дальше… – О ком ты? У тебя кто-то завелся, я чего-то не знаю, может и ребенок не от меня? Кто должен думать только о тебе!? Говори как на духу, я порубаю его на куски! – разгневался Влад, не отрывая сощуренного взгляда от дороги, почувствовав неладное.
– В таком случае, порубай себя, – осторожно намекнула Маруся, не выдавая волнения.
– Что это значит, себя порубать?! Ответь!!! – заорал он свирепым голосом, побледнев от злости.
– Все свои стихи я посвящаю лишь тебе одному, – ответила она, не раскрывая истины.
– Да!? Ты сейчас не морочишь мне голову, точно мне? – отходчиво уточнил Владислав, притихнув голосом.
– Тебе, – исчерпывающе указала Маруся.
– Фу, – обрадовался ее муж, остужаясь, – я-то думал… – Так-то сходится, я постоянно вне хаты. Ладно, верю охотно! Но, смотри у меня, мне все доложат, если хоть одна гадюка подкатит к тебе!
– Тамара Ильинична – дозор твой, от чьих глаз ничто не ускользает?
– Она тоже свой человек. За тобой тут все следят! Запомни! – пригрозил он ей пальцем, выстрелив им куда-то в воздух.
– Да пусть хоть инопланетяне будут следить! А лучше пусть заберут тебя к себе! Ты им там и песни споешь, и станцуешь! И если ты мне сейчас окончательно испортишь настроение, то неделю будешь готовить себе сам и стирать свои вещи!
– Все… все, – не буду, Маруся, Марусечка! Я же тебя так люблю! – с ласковым привкусом проговорил Влад, останавливая машину возле двора.
Несдержанно хлопнув автомобильной дверцей, Маруся задержалась мыслью о тетраде, что забыла убрать подальше от поспевающего мужа. «На ее спасение, Влад принимает все что она ему говорит – за чистую монету, или же слышит, как ему нравится».
Алмаз завилял хвостом, приветствуя свою любимую хозяйку. – Кормила тебя Арина? – спросила Маруся у пса, – ну раз ластишься, значит сытый. – Все, хватит, хватит. Облизал меня всю усердно. Покормлю тебя утром, – прикоснулась она к собачьей морде губами, причмокивая его, заряжаясь от него прекрасным настроем.
22
Маруськина прародительница, бабушка Паулина еще при жизни давала ей дельный совет: – «умалчивай от мужа про свои сбережения». И только со временем, Маруся приняла к сведенью, что хотела этим бабушка сказать, столкнувшись с тем, что Влад, принося зарплату, тут же выклянчивал ее под разными предлогами. «Вручая правой рукой, отбирал левой». У незадачливого мужа поводы бывали самые разные, происходящие в независимости от него, пребывающем круглогодично в полосе невезения. Так что, «бабушкин совет» не работал в ее семье, хоть и имел рациональный смысл. Собирая и откладывая деньги по крупицам, она не успевала и моргнуть, как сдувалось все скопленное под чистую ее же мужем.
Маруська была выходная. Варив свой традиционный борщ, она глядела на бурлящий котел, настроившись излучением куда-то далеко… Туда, куда могла беспрепятственно проникнуть взором, наблюдая в непосредственной близости Женю, проецируя его своими пространственно-глубокими глазами. И пока она тут стоит у плиты, он возможно в этот же самый миг тоже угощается борщом, сваренным кем-то с любовью, или спит безмятежно, или сидит на кровати в замыслах о будущем, а близко с ним его девушка, радостно щебечущая о чем-то, обнимает и целует его?
На улице среагировал Алмаз, заливисто подавая голос, извещая приход хозяина, особенно, если того «муха укусила».
– Беда! – закричал с порога Влад и Маруську передернуло в сердцах.
– Что? Какая беда? Где твоя машина? – встревожилась Маруся, с готовностью в глазах к худшему.
– На заправке я пошел в магазин, – забубнил Влад, переведя дух, – не прошло и минуты…, – сглотнул он воздух, рассказывая полнозвучно: – буквально купил себе сигареты и кофе, выхожу, а стекло разбито! Из бардачка вытащили планшет и деньги, пять тысяч рублей! Всю утреннюю выручку! Планшет рабочий. Да придется за свой счет стекло поставить. Ты должна мне помочь! – обязывал он к помощи свою жену, почти рыдая.
– Я!? Почему я? Отработаешь и отдашь им!
– А как мне работать? Я не могу без навигатора в планшете! Не сомневаюсь даже, что у тебя есть деньги! Дай мне на новый. Уже завтра я буду в строю. Все до копейки отдам и даже больше! Клянусь Маруся, выручай, больше некому!
– Невозможно с тобой! У меня не за горами декрет, ребенок родится, а я ничего отложить не могу!
– Обещаю, все купим! Кроватку беру на себя, пеленки всякие. Выручи. Работать буду, не разгибая спину! – нервозно уговаривал муж, держа Марусю в напряжении.
– Твоя контора не может выделить тебе новый планшет?
– О чем ты? Машина на мне! – хмурился Влад, давя на жалость.
«Ну что за человек?» – думала про себя Маруся, – «день ото дня с ним не легче!» – Сколько надо? – уступила Маруська.
– Двенадцать!
– У меня только восемь. Ищи, где можно купить за восемь или спросишь может у кого-нибудь и добавишь себе. Больше я ничем не помогу тебе! – вошла Маруся в положение Влада.
– Сгодится, выкручусь теперь. Что там варишь? Борщ готов?
– Готов.
– Наливай мне!
Вечером ее муж вернулся с гаджетом и пивом, оставив свою рабочую машину в сервисе.
– Полдела сделано, – сказал он, сгорбившись от измождения. Выпивка развязывала у Влада словоохотливость. Разглагольствуя с невидимым собеседником, его лицо обезобразилось жесткими чертами, голубые глаза залились черной свирепостью. Грозно сжимая кулаки, он потрясал ими в воздухе, готовясь безжалостно размозжить голову всем своим врагам, бранившись при этом на всю хату:
– Я найду этих чертей, гребаных! Они пожалеют, что родились на белый свет! Лично выслежу каждого, кто покусился на мой пирог! Урою в землю по самые уши, как только раздобуду себе «Тульского Токарева»!
– Успокойся уже Влад! – прикрикнула на него Маруся, не выдерживая его лексические выражения, – дети спят, имей совесть!
Посмотрев навылет остекленным шельмоватым взглядом, он попросил Марусю, умолкая:
– Поставь чайник, попью чаю и лягу спать!
23
Ноябрь забелил потолок плотной штукатуркой, отделившись от солнца стеною. Заметался снежок, подбираясь к земле пока слабоватыми, но созерцательно-атмосферными снежинками, оповещая о скором приходе реальной зимы, сближая людей от мала до велика предновогодним настроением.
Весь день Мария на работе составляла букеты. Пышные, классические, эконом и для широкого кошелька. С приходом зимнего сезона спрос на букеты падал, сказываясь на личных продажах, но радовал ленивым потоком до самого Татьяниного дня, когда бум на цветы разяще опустошал запасы.
За пределами магазина раздался рев подъехавшего мотоцикла. Увидев молодого человека в защитном шлеме, Мария навострилась всем своим существованием.
– Здравствуйте, я хотел бы приобрести у вас букетик для своей девушки, – официально обратился мотоциклист.
– Здравствуйте, – поздоровалась Маша, предугадывая знакомую речь, – в продаже есть розы, тюльпанчики, лилии, ирис. – Может вы знаете предпочтения вашей девушки? – уточнила она, замешкавшись, глядя на высокую фигуру.
– Думаю она любит розы, – утвердительно сказал покупатель, освобождая голову от шлема.
– Майкл! Привет! А я думаю, ты или не ты? – засветились у Марии глаза приятным огоньком, подмечая, что он подстригся, побрился, и даже прибавил в росте, чем был.
– Здравствуй, Маша! Рад, что застал тебя! – поприветствовал Майкл, радуясь встречи, – Мне нужно купить букет, попышнее, – пояснил он, указывая на красные розы.
– Восемьсот рублей такой.
– Держи, сдачи не надо! – расплатился Миша и загадочно посмотрев на Машу, удалился из магазина с охапкой роз, оставляя ее в еле сдерживаемом волнении. Вернувшись через минуту с открытой широкой улыбкой, он вручил ей только что купленный букет, восклицая: – самой прекрасной девушке на земле!
– Мне!? Спасибо! – растрогалась Мария, подумав сначала, что не для нее розы.
– Маша, – продолжил Майкл, – есть отличное предложение прокатиться на моем мотоцикле, – ты как?
– Хм…, в целом, не против, но я заканчиваю в восемь.
– Пойдет! Подъеду к восьми, – заключил мотоциклист, оставляя продавщицу с букетом роз летать в мечтательных облаках.
В восемь, когда она закрыла магазинчик, ее уже поджидал рыцарь на железной хонде.
– Каталась раньше?
– Нет!
– Одевай шлем! – вручил ей Миша защитное обмундирование. – Тебе идет!
– Шутишь?
– Нет. Садись и решительно держись за меня, обнимая. И ничего не бойся, доверься мне полностью, – проинструктировал Майкл, внушая спокойствие.
Ухватившись как следует, Маша, зажмурив глаза и робея с непривычки, млела изнутри, словно младая козочка.
Трогаясь с места, мотоцикл заревел и ускорился, полетев навстречу ночным ноябрьским ветрам. По пустой мглистой дороге, они проносились мимо вдоль раскинутых одиноких пашен, пропуская лесные густые массивы, притулившиеся в многотонном мерцающем сне. Луна и та, не проглядывалась на своде через белую завесу. Веяло холодом и сыростью. Под покровительством ночи рыцарь на железном коне, сворачивая на проселочную непроглядную дорогу, через пару километров съехал в сторону сказочной местности с остывшим озером.