– Да что… что, – нервно заговорила Марта, еле губами шевеля: – мою пол и приезжает Денис, расхаживает в обуви, как ничем не бывало. – Я ему говорю: – куда!? Наследил уже! На что он мне заявляет: «– Это мой дом, хочу и хожу!»
– Меня тут такая обида схватила! Мой дом! А я что же – никто!?
– Ты завелась, тебе надо подышать и отпустить ссору, – резонно посоветовала Маруся, в домашнем халате и фартуке, модулируя мысленно свой борщ.
– Какой тут! Смеется мне в лицо и анекдот рассказывает, – задышала она тяжко, с глазами, накатанными от слез.
– Что за анекдот то? – осторожно уточнила Маруся, глядя на кислое лицо подруги.
– Встречаются два старых приятеля, – зашептала Марта, сдерживая голос:
– Один другого спрашивает: – как дела?
– У меня отлично, а у тебя?
– А у меня… ну так себе…
– Что так? – интересуется в ответ приятель.
– Ты вот веришь в переселение душ?
– Нет! – отрезал приятель.
– А я вот уверил, когда однажды моя жена переселилась из своей квартиры в мою!
Маруся, растянула немую улыбку, проговорив:
– Ничего обидного и нет. Неудачно женился второй приятель.
– Понимаешь, Маруся, – продолжила, мрачная с лица подруга: – намек здесь – «ну так себе»! – Плохо ему со мною живется! Пилю его за обувь, за полы мытые. А я не могу по-другому. Я так устроена! У меня идеальный порядок! Жениться не предлагает, детей не хочет. Отсюда думаю, хватит с меня! Окончательно решила я. Без него в Москве, я прекрасно заработаю себе на квартиру. Даже вещи уже собрала и такси вызвала! – не улыбалась Марта, часто и пронизывающе дыша. – Если что, поживу у Машки первое время. Она мне адрес прислала.
– Решила, стало быть, – запечалилась Маруся и глаза ее почернели угольками.
– Решила, но ты не расстраивайся. Устроюсь, приедешь ко мне с детьми. Бросать тебе надо бесшабашного своего мужа. Он не в себе! – смело настроилась Марта, победоносно. На душе отвратительно, но вера, что все получится, будоражила ее.
– В точку сказала. А Денис знает, что ты уезжаешь? – спросила Маруся и воробьи подлетели к окну, щебеча взбаламучено, поделить меж собой кусочек хлебушка не получалось у них. Крыльями взмахивали трепетно, снег с подоконника стряхивая. А день невозмутимо сырой и холодный, угнетающий.
– Ему зачем знать!? Он на работе сейчас и не говори ему! – остерегла ее Марта, с естественным румянцем. Глаза невеселые, без блеска.
– Не буду, раз просишь. И курочек своих не жалко оставить?
– Пусть он за ними и смотрит, – злилась на него Марта, тая обиды. – Это его была идея! Надоело его отношение, – усмехнулась она, облизнув алые губы.
– Желаю тебе тогда на новом месте хороших возможностей! – от души благословила подруженька, глядя на не нашинкованную капусту для борща.
– Спасибо! Люблю тебя!
– И я люблю тебя, подруга, – призналась Маруся, и со слезами обняла Марту на долгое расставание.
60
Липецк украсился новогодними огнями. Ель городская, нарядная, с наконечником звезды украшена, гордо устремленная в небо. Кружить настроением радостным головы жителям и гостям. Без суеты, маневренно устремился народ по сокровищницам за подарками с представлением о детстве. Волшебство мерцает и мерещится, что дед Мороз по городу самый чистокровный ходит, счастьем просто так одаривает.
Марта приехала на вокзал. В окошке по продаже билетов, она протянула паспорт.
– Говорите! – поторопил ее кассир – женщина, с платочком на шее шелковым.
– Мне на сегодня один до Москвы.
– Есть СВ, на фирменный поезд Воронеж-Москва, остальные раскупили, – оповестил кассир официальным выдержанным голосом.
– Пойдет! – согласилась мгновенно Марта. Ей все равно на каком до Москвы ехать, хоть в багажном отделении.
– Четыре тысячи шестьсот два рубля.
Марта вынула пять тысяч и передала кассиру.
– Два рубля посмотрите!
– Одну минутку, найду, – по карманам зашарила Марта. Лицо серьезное, словно перед экзаменом.
Через пять минут кассир вернула паспорт, билет на поезд и сдачу. Дело сделано, билет в кармане, расслабилась она. Осталось законспирироваться от Дениса, чтобы не спохватился и не узнал ее, а потом попить чаю на привокзальном буфете. Ну а если, не спохватится, то и не надо, в Москве получше перспективы. «Не велика потеря в ее жизни! Жизнь, она только начинается!»
Марта прошла в женский туалет, где полностью закрасила лицо тональным кремом. Брови, ресницы и рот. Замотала платком голову, плотно прикрывая красивый, открытый лоб и надевая сверку ко всему черную шляпу. А поверх пальто и шарфом замоталась, скрывая свой хорошенький носик. В таком виде, она попила в буфете чай, а бутерброды у нее были. Табло перелистывало расписание. Задремав на скамейке в зале ожидания, она чуть было не опоздала на поезд. Яркие звезды, сияя мощнее чем обычно, провожали Марту недоступным галактическим светом. Проводница долго рассматривала пассажирку, не признав личность в паспорте.
– Это я, девушка, это я – подтвердила Марта, показывая на себя озябшей ладонью, принюхиваясь к специфическому запаху поезда, состоящего из смеси угля для топки вагонов, солярки и креозота.
– Проходите, – пропустила ее проводница, одетая по-фирменному, боле не сомневаясь.
Пассажирка, прихватив клажу, поднялась в зелено-голубой поезд и прошла в свое купе, занятое наполовину пожилым мужчиной. Старенький, но любезный на лицо. Слабо улыбнувшись, он с любопытством рассматривал свою спутницу, которая, сняв шляпу с широкими полями, размотала шарф, скинула пальто и платок, рассыпая своими длинными, каштановыми волосами. Найдя в сумочке ватный диск, Марта тщательно стерла тональный крем, превращаясь в себя.
– Вы от кого-то удираете? – спросил попутчик прямолинейно.
– А вы в полиции работаете? – огрызнулась Марта, уставшим голосом.
– Нет. Я искусствовед, Трофим Артемович, еду из Воронежа в Москву, где встречался со студентами и читал им лекции, – доложил о себе мужчина со всей открытостью, хрипя под нос.
– Я, Марта, бегу от бывшего, который недооценил меня, а теперь навсегда потерял, – подключилась она к диалогу с дедом.
– Марта? Какое красивое и необычное имя, – выскользнуло у Трофима Артемовича. Замусолил он глазами по девушке, по-старчески слабыми зрением.
– Спасибо, – разместилась Марта, разложив себе матрас, заправив простыню.
– Не желаете выпить чего-нибудь? – охотно предложил старикашка.
– Не пью с незнакомыми людьми, – уставилась она в окно и поезд тронулся, а вместе с ним и сердце дрогнуло.
– Так мы уже знакомы.
– Это не повод.
– А чем же ваш бывший так обидел вас, что бежите от него? – до охоты ему было поговорить с красавицей.
– Вы думаете это интересно? – глянула на него Марта, скосив глаза.
– А почему бы нет, нам ехать всю ночь.
– Бутербродик будете? – угостила она его хлебом с сыром и сервелатом.
– Давно не ездили в поезде видать? – замаячили его глаза в удивлении. – Сейчас продуктовый набор дают, каждому, словно космонавтам. Вот ваш.
– Я люблю свое поесть, – подвывал у Марты желудок, слюнною давившись. – Будете?
– Не откажусь. Закажу по такому случаю нам чаю, покину вас ненадолго, – вышел пожилой сосед за чаем.
«Любезный какой», – подумала про него Марта, откусывая бутерброд, стараясь что-нибудь различить в ночной мгле, глядя на свое оконное отражение.
Через некоторое время он занес стаканы в подставках, а сахар в наборе.
– Вот, угощайтесь. Невидимый дымок поднимался клубочком и убегал прочь из купе, где теплилось дыхание попутчиков.
– Спасибо, – подсластила себе Марта, уезжая в неведомую Москву. Она вся такая горячая и смелая. Ноги, руки при ней, голова в порядке, а сердце предательски с Денисом осталось.
– Так он вас обижал, ваш бывший? – засыпал вопросами Трофим Артемович, помешивая ложечкой сахар.
А за окошком темень, ворохи белого снега, домишки с тусклыми огоньками.
– Не то слово! Представляете, я каждый день слежу за порядком в избе. Убираюсь, готовлю есть, наглаживаю ему рабочие рубашки. Говорю ему, не ходи в обуви, а он!? А он мне сказал, хочу и хожу, это мой дом! Как вы на такое смотрите отношение!? – выдавили ее губы накопившуюся желчь.
– Отрицательно. Не люблю, когда ходят в обуви. Так вы все умеете делать по дому? – невольно подивился старик чему-то.
– А как же, абсолютно все, – в недоумении вздрогнула Марта, – «на что делает упор ее собеседник?» – Вы знаете, я страдаю перфекционизмом, мне нужно во всем идеал, – честна была с ним она. – Ничего лишнего. Ни кружки с чаем, когда она не на своем месте стоит, ни пылинки!
– И поэтому вы решили ехать в Москву?
– Бесспорно туда. Знаете, как говорят в народе: – кто в Москве не бывал, тот красоты не видал!
– Вы, наверное, ни разу не задались вопросом, откуда пошло название – Москва? – хитро спросил дед.
– Не знаю, к чему мне задумываться, а вы? – и глаза ее перестали моргать, в желании услышать ответ.
– Многие историки и филологи сошлись во мнении, что название Москвы произошло от древнеславянских – «мостков». Явился Юрий Долгоруков, пересек мосток и на ум сразу навеяло – Москва здесь стоять будет! – почти напел дедок былое величественное пророчество.
Марта раскрыла рот, перерабатывая услышанное. Дед-то не простой перед ней, как какой-то «кот ученый».
– Славно, – подчеркнула Марта, – а я теперь свою фирму в Москве открою, клининговую. Любым помещениям – чистоту и порядок обеспечу, – поделилась она своими намерениями на будущее, почти как Юрий Долгоруков.
– Дельный подход, да багаж то невелик у вас, для Москвы…, – кашлянул старикашка, умильно.
– Самое необходимое, не на дискотеку еду, – глотнула она чаю.
В окно несильно задувало. Фонарные столбы вскользь освещали своими бликами лица двух попутчиков, и как машина времени, поезд несся в будущее.
– А до фирмы заниматься чем намерены? – голос у старика любопытный, располагающий. Сидел он уже дремал, как в его купе ворвалась с кипящей кровью, попутчица. Жгуче-красивая, молодая. Перебился его сон в мгновение, и так уж десять лет он страдает от недобора сна. Когда люди спать ложатся, у него ни в одном глазу, а днем на его веки тягучий сон наваливается в самый неподходящий момент. Соберется спать поздним вечером и пялится на стену, думая об былом, что пролетело