Марта, как вкопанная, тут-же дурочкой нарекла себя. Далековато зашел дед, глаз зоркий, душа в непрерывном представлении. Заюлила она на месте, обернувшись:
– Мужик какой, чертяга, – выдала она зачем-то вслух, повернувшись лицом к противоположной стене, показавшись самой себе невежей, и мысль вспыхнула – «на Маруськиного психопата похож! Только морда у Влада покруглее и покрупнее, а так похож…»
– Ван Гог, автопортрет, – отрезал себе часть ухо, страдал припадками. – поправил ее Трофим Артемович, уравновешенно. – Ему тут тридцать пять. За два года до своей смерти, – привел он историческую справку.
– Видать ему совсем плохо было, – пожалела она художника, и розовый румянец заиграл на скулах. Лицо ее отогрелось, взыграло пылкостью.
– Течение постимпрессионизм, подле же собраны художники – импрессионисты, – владел старик любыми тонкостями в искусстве. А глаза его за очками, как тайники, сложные к пониманию Марты.
– Что это? Постоимпресс… как его там?
– Художественное направление, душенька. У вас будет много времени изучить историю. В телефоне есть интернет? Там можно найти сейчас любую информацию. Не то, что раньше, студенты часами в библиотеках просиживали. Но строго наказываю, о квартире нигде не распространяться, ни перед друзьями, ни перед вашим бывшим. Говорите всем, что просто убираетесь в обычной московской семье и придумайте, какую-нибудь историю для убедительности, – проинструктировал ее непростой дедушка. А за окном скупое солнце показалось, лучами дотянулось до окон с жалюзи.
– Поняла, поняла, – мотнула она, упершись глазами на портрет женщины в цветах. Кроткие, обходительные, ясно-голубые глаза. Нежные скулы, правильный нос, чувственные губы и локоны завитушками.
– Нравится? – Это моя супруга, Александра в молодости.
– Красивая!
– Да! Любовь всей моей жизни! – задышал старик шибко, всхлипнув от накативших на него воспоминаний. – Ну так как? Возьметесь за работу, пыль с картин стряхивать, и кондиционер включать, отслеживать температуру по градуснику. Сейчас зима, не жарко, но не почти идеальная температура для картин, – прояснил для себя Трофим Артемович.
– Возьмусь, – ответила обезоруженная Марта, без колебаний, влюбившись в квартиру деда.
– Тогда мы дойдет сейчас до нотариуса, здесь рядом, в двух шагах. Заодно обсудим устные пункты нашего договора, который потом обоюдно подпишем. После я оставлю вам ключи от квартиры и деньги на первое время. Вы вернетесь и будете проживать в маленькой комнате и следить за порядком. И ко всему без надобности квартиру не покидать, кроме выходных, разумеется. Никого не приводить и перед соседями не маячить, – вторил ей Трофим Артемович, обуваясь, пошмыгивая через раз носом.
61
В небе полыхало зарево пожаров. Огромные алые пятна, разлитые солнцем, держались на небосклоне целыми днями. Морозный воздух опускался все ниже и ниже, закручивал сосульки, подвешивая их на самые разные места. Трещали снега, стыли и леденели реки, покрывались дымчатым маревом. В огороде замерз одинокий пугало, и смотрелся так, словно Снежная королева его заколдовала. Холод пронизывал Маруськину избу, рисуя на стеклах зимние узоры.
В окошко кто-то стучался: – Маруся, ты слышишь меня? Ты дома? Выходи на два слова!
Накинув на плечи куртку, она вышла на промерзшую террасу, теплым паром повеяло из ее рта. Утро сверкало, солнце облюбовывало землю. Дворы по соседству спали, утонув в немой тишине. Денис, с озадаченным видом, стоял выправкой.
– Чего тебе? – спросила она через окно, шевеля теплыми губами.
– Марта у вас? – обратился он притихшим, виноватым голосом.
– А зачем она тебе?
– Нужна! Ботинки куда-то все мои попрятала! – возмущенно высказался Денис и уставился на сестру выжидающе задумчивыми серыми глазами.
Посмеявшись про себя, она выдала:
– Так тебе и надо!
– И ты туда же!? У меня были неприятности на работе, потому ляпнул не подумавши. Скажи, где она, пока я добрый! – щеки у Дениса разгорелись морозным румянцем.
– Нету у меня! – выпалила она в ответ и Алмаз приподнявшись на лапы, уперся носом в окно, виляя хвостом предательски, высказывая радость встречи со свояком.
– Нету? – замелькали его глаза удивленно, – а вещи ее все на месте. – Куда она могла деться в таком случае? Испарилась? – поежился он, и прозябнув, попрятал руки в карманы.
– Ищи, Денис. Может найдешь…, а если потерял так плачь! – съязвила она, нисколько не жалея его самолюбия.
– Да ну вас! Искать еще! Сама найдется! – обескураженно вырвалось у Дениса, и он ушел, не вынимая рук из карманов.
– Пойдем Алмаз, холодно тут как! – вернулась она в теплый дом. С приходом морозов Алмаз пригрелся жить с хозяйкой, продолжая быть сторожевым псом.
От Марты двое суток не было вестей. В воскресенье она сама позвонила Марусе по видеосвязи.
– Привет, Марта, ну как ты, где? – завидя подругу в полном здравии, голос Маруси зазвучал непривычно счастливым. – Денис приходил, про тебя спрашивал! – сообщила она ей в первую очередь.
– Привет, подруга! У меня все здорово! Смотри, как я классно устроилась! – поводила Марта телефоном по картинам, оставляя разговор про Дениса на потом.
– Тебя приняли работать в музее? – благодушно заинтересовалась Маруська ее местонахождением.
– Не совсем. Познакомилась я в поезде, с одним пожилым дядькой, – докладывала Марта подробности бодрящим, поэтическим голосом, – а он коллекционер и нанял меня следить за порядком в его квартире.
– Нормальный? – сразу же прояснила Маруся.
– Приличный такой! У него квартира – музей! Получше покажу! – перевернула она телефон, промаршировав по квартире, показывая обстановку. – Видала, трешка? Мы с хозяином заключили договор у нотариуса и у меня есть ключи от этой квартиры! Марта потрясла перед телефоном связкой с брелком. – живу я здесь одна, как в замке!
– Отлично, Мартушка! Рада за тебя, ты большая молодец, что решилась на такой шаг! Фотки шли! – растрогалась Маруся, – не пропадай!
– Пришлю, у тебя то как?
Маруся собралась что-то ответить, но подоспевший к ней Влад, с готовностью перехватил телефон из ее рук:
– Алло! Кто это!? Алло? – затрубил он приглушенно-настороженный голос в трубку.
– Некому аллекать, ты звонок скинул! – объяснила ему Марта, владея собой.
Его лицо тотчас же обуглилось, глаза налились смолой, как у огнедышащего дракона, из горла вырывалось жерло пламени:
– С кем ты сейчас разговаривала? Какие фотки? Кто должен прислать? – губы его нервно тряслись. Со свирепостью он просверлив в Марусе дырку, прожигая ее патроном навылет.
Она рассерженно и неохотно ответила. Оправдываться ей было не в чем:
– Я говорила с Мартой по видеозвонку, Влад. Извилин у тебя вообще не осталось в голове, грубо вырывать телефон из рук?!
– Где, где твоя Марта!? – натянулся его голос струной, резкий взгляд издергался бровью.
– Проверь, если охота! – прошипела она на мужа кошкой.
Убедившись, что Маруся не врет, он сразу стих, как холощенная ночь лесу. Отложив устройство, он как дикарь налетел на нее, целоваться:
– Я так соскучился! – встрепенулся он, подсовывая к ней свои холодные губы, настойчиво прочно удерживая жену в объятиях.
– Уйди, отстань, оставь меня в покое, – отпихнула она от себя мужа. – Не трогай меня, пожалуйста, – взъерошилась Маруся, стряхивая с себя жесткие руки Влада.
Огненный солнечный луч, извергаясь пеплом через окно, лавиной тяготился к дощатому полу. Маруся подошла и задернула штору, огораживаясь от солнечного язычка, держась как можно подальше от мужа. Длинные, распущенные волосы она прибрала на одно плечо. Дотронулась рукой до лба, будто в миг голова разболелась.
– Да почему я не должен тебя трогать? Я люблю тебя! – прикрикнул на нее Влад, не в состоянии понять ее поведения.
– А я тебя – нет! – чистосердечно доложила она, растревоженная отвратной выходкой мужа.
– Повтори? Не расслышал, – ее губительные слова, ударили по нем клинком в сердце. Он не верил своим ушам. «Может ослышалось?»
– Не люблю! – повторила она, бесстрастно.
– И давно ты меня не любишь? – замялся Влад, согнув спину, не замечая очевидные перемены в настроении у жены. – У тебя кто-то есть? – навострился он взглядом, собирая пальцы в кулак, собираясь начистить морду Маруськиному новому ухажеру.
– Конечно, очередь стоит за окном! – тривиально ответила она, оглядываясь на шторы. Ее каштановые волосы растрепались, рассыпались по плечам.
На эмоции взрослых сбежались чуткие дети, уставившись, взволнованно заморгали глазками.
– Что произошло с тобой? Уже не в первый раз внушаешь мне это! Раньше ведь ты меня любила!
– Что было, то прошло, – изъяснилась она открыто, обнимая детей.
Владу, позвонил кто-то и он отклонился поговорить. – Я все выплачу, – обещал он кому то, – я все выплачу! На работе аванс жду и выплачу сразу.
Маруся догадалась, звонили из конторы, где он брал займ.
62
Тучи, как пастбище белых овец, забуксовали в одной точке. Бронзовое солнце, пробираясь между облаков, смешивало на небе иссини-золотистые и белые тона. Мороз в Липецкой области крепчал, покрывая поверхности ледяной коркой. Скрипела Маруськина калитка, а сытая псина, благовидно дремала в теплой избе у входной двери, грызя говяжью вкусную косточку. В избе практически не работала система отопления. Приходилось дополнительно греться обогревателями и горячим чаем. Маруська нацепила на детей кофты, на ноги шерстяные носки.
Розово-фиолетовый день засел за окошком присыпая снежком, рассказывая новогодние сказки, сочиняя новые зимние истории, подсвистывая вольным ветром. Марусе тоже хотелось бы верить в добрые чудеса, светлые, детские, но ее душа поседела раньше времени, обтерлась прозаичной мудростью, и разум в должном порядке взял над ней верх. Уставшее Маруськино сердце хотело поговорить с бабушкой Паулиной, но бабушка бесспорно отправилась в рай. За все время ни разу не явилась к ней во сне, ни разу не напомнила о себе каким-нибудь неким знаком.