В очередной раз посмотрев на биоискатель, Соэл перевел взгляд на маленький лазерный компас и неприятно удивился. Тоннель повернул почти на 180 градусов. «Как бы не вернуться к исходу!»
Но тут он заметил впереди слабый розовый отблеск и приободрился. Чуть не ползком одолев последние метры, проник в крохотный нарядный зал, стены и потолок которого были покрыты тонким стеклянным кружевом. Ажурные нити сияли нежным розовым огнем.
Из этого зала он попал во второй, еще меньший, где от стены к стене тянулись сверкающие гирлянды, а затем снова оказался в длинном извилистом коридоре. На ходу отогнул рукав – проклятый биоискатель по прежнему светился равнодушным голубым огнем. Соэл понимал, что нелепо смотреть на прибор каждые несколько метров, и все же смотрел. Ему неотрывно представлялась Лэтэ, летевшая в танце: взгляд устремлен вверх, улыбка мечтательная, чуть отрешенная. Такая женщина не должна встречаться с опасностью один на один, ей нужен защитник.
Думая о Лэтэ, он не забывал зорко присматриваться и чутко прислушиваться, но не подмечал ничего тревожного.
Узкий извилистый ход вывел из пещеры и уперся в другой тоннель. Свет фонаря озарил стены – желтоватые и оплывшие, будто подтаявший воск.
Соэл повернул налево, и тут руку под браслетом ожгло. Он поспешно закатал рукав. Так и есть. Прибор отчаянно мигал красным огнем. Лэтэ была здесь, рядом.
Он поднес к губам браслет.
– Рэн? Я нашел ее. Возвращайтесь.
Судя по восклицанию, вырвавшемуся у Рэна, тот как раз достиг дна чаши, и теперь должен был одолеть обратный подъем. Соэл вполне разделял его ликование, но помочь не мог и лишь кратко объяснил дорогу.
Густой пурпурный свет проникал из идеально круглой дыры. Ледяная дорожка, ведшая вниз, отливала красным.
Соэл опустился на колени и, удерживаясь за стену, просунул голову и плечи в отверстие.
– Лэтэ!
Прислушался, затаив дыхание. Звонкое эхо отразилось от стен, но отклика не было. Он позвал еще раз – с тем же результатом. «Не слышит? Без сознания? С каждой минутой уходит все дальше?»
Он окинул взглядом полосу льда, вскочил на ноги и, не раздумывая, шагнул вперед.
Вспомнил, как в детстве летел с горы – только ветер свистел в ушах. Тогда два верных пса неслись впереди, когти скребли по льду. Он катился за ними, мягко пружиня ногами, чтобы сохранить равновесие. Холодный воздух обжигал лицо, редкие снежинки таяли на губах. Склон изгибался все круче, и он мчался вниз все скорее. Не замечал ни других горок, ни катавшихся там детей. Снег искрился под солнцем, вырубленные в снегу ступеньки, тянувшиеся вдоль ледяной тропы, слились в сплошную сверкающую нить. Дети восторженно визжали и кричали. Он не мог разобрать слов, да этого и не требовалось. Ледяная тропа убегала из-под ног, ветер теребил волосы, снег залеплял глаза. Восторг переполнял душу.
…Багровый отсвет становился все ярче. Соэл не понимал уже, сам он летит навстречу темному пламени, или пламя бежит навстречу. На секунду он будто окунулся в холодный огонь, ослеп, покачнулся, теряя равновесие, но удержался на ногах и с разгону пробежал несколько шагов по каменному дну пещеры.
Остановился, часто моргая. Постепенно зрение вернулось, и Соэл увидел Лэтэ.
Она порхала в танце.
«Жива!»
Лэтэ танцевала с таким упоением, что не слышала, как он ее окликнул. Вообще, ничего не слышала и не видела.
Соэл оперся спиной о стену. На смену беспокойству пришел гнев – столь же сильный, сколь неистовой была тревога. «Конечно, почему бы Лэтэ не веселиться, когда все сходят с ума от беспокойства? Какое ей дело – до него и до остальных!»
Соэл присел на корточках у стены, наблюдая.
Лэтэ взвилась в прыжке. Это было что-то невероятное, казалось, она одолела притяжение и на миг задержалась в воздухе. Она летела, раскинув руки и выгнувшись, как человек, охваченный ликованием. Снова прыжок – еще выше, еще неудержимее. Взмах рук, наклон – нет, поклон кому-то, подарившему ей удивительное счастье. И опять – взлет неудержимой радости.
Соэл следил за ней, приоткрыв рот. Он помнил, как однажды, в детстве, пережил такой же неуемный восторг. Впервые попал на море и был опьянен простором, шумом волн, потоком солнечных лучей, свежим ветром, несшим запах соли и водорослей. Он мчался вдоль кромки волн, позабыв обо всем на свете.
С тех пор, в самые счастливые минуты жизни, ему всегда представлялся мокрый песок, пенные брызги и бег, казалось, переходивший в полет.
И теперь ему подумалось: неужели Лэтэ настолько очарована красотой пещер? И благодарит бо-грах, допустивших ее в свой мир?
Танцовщица замерла, едва касаясь пола носком ноги, вытянув руки, словно пытаясь удержать мимолетную радость.
– Браво, Лэтэ!
Она покачнулась от неожиданности. Обернулась, увидела Соэла. Мгновение оставалась неподвижной, только лицо запылало ярче. А потом Лэтэ кинулась к нему.
– Соэл! Я так ждала, так ждала! Я знала – вы придете! Как я вас…
Она умолкла и отскочила, к некоторой досаде Соэла, желавшего услышать продолжение.
– Идемте, – он протянул к ней руку, – у меня нож, попробуем выцарапать ступени.
Она замотала головой.
– Нет-нет, они сами нас выпустят, когда захотят. Иначе закроют тоннель.
Соэл остановился.
– Кто «они»?
– Хозяева недр.
– Бо-грах? Вы их видели.
– Да, а вы?
Он слегка улыбнулся.
– Не удостоился.
– Не шутите, – строго одернула Лэтэ. – Они очень могущественные.
Она умолкла, прислушиваясь, и Соэл тоже насторожился. Но обеспокоило их, по-видимому, лишь дуновение ветра. Лэтэ продолжала беспокойно оглядываться: разноцветные глаза уже не светились в щелях. Минуту она в страстном ожидании надеялась, что стены разомкнутся, бо-грах отпустят и ее, и Соэла. Но камни оставались неподвижны.
Лэтэ попятилась и села на валун. Навалилась такая усталость, что все стало безразлично. Она плохо танцевала, хозяева недр ничего не поняли и не желают освобождать незваных гостей.
Соэл внимательно осмотрел пещеру, но ничего опасного не заметил. Спросил:
– Так что же могут бо-грах?
– Двигать камни, опускать своды… – ее голос затих.
– Зачем же вы их обеспокоили? Зачем проникли в пещеры?
Лэтэ разом оказалась на ногах.
– Да вот же, вот… – она выхватила из-за пояса скатанный холст, развернула. – Смотрите. Это Юэль, правда же, Юэль?
– Похоже, – немедленно согласился Соэл, – хотя больше напоминает Хэшку. Глаза и волосы, я хочу сказать.
– Хэшку? – залепетала Лэтэ. Снова посмотрела на портрет. – А я думала: Юэль где-то здесь, рядом… Хотела спросить, никого не нашла…
Соэл понимающе кивнул.
– Лэтэ, не волнуйтесь. Ваша сестра прилетала на Фригию…
Договорить Лэтэ не дала, вцепилась в его рукав.
– Прилетала? Когда? Вы ее видели?
– Хэшка и Тройм видели. Успокойтесь. Она вернется, и вы встретитесь.
– Вернется? Откуда? Где она?
– Поговорим об этом наверху, – твердо возразил Соэл. – А сейчас попробуем выбраться.
Они дружно обернулись на легкий шелест, донесшийся из самого дальнего и самого темного угла. Лэтэ попятилась, Соэл, напротив, подался вперед. Но в темноте не вспыхнули разноцветные глаза и не блеснули маслянистые щупальца; поэтому Соэл с Лэтэ направились к ледяной горке.
Навстречу им мигнул огонек фонарика, и капитан Рэн неторопливо прошествовал вниз по ледяной дорожке. Трехгранные шипы оставляли глубокие царапины и выбоины на льду. Капитан выглядел так, будто выбрался из-под небольшого – а может, и большого – завала. Лэтэ рванулась ему навстречу и застыла: из раскрывшихся щелей в стенах хлынули полчища белых змей.
Юэль выбралась из сновидения, будто из лабиринта, где отчаянно плутала всю ночь. Она видела множество лиц, слышала множество голосов, и, придя в себя, с облегчением взирала на слабо светившийся потолок. На маленьком полицейском корабле системы «Иллюзион» не было, и Юэль оглядела ничем не приукрашенную каюту – светло-серые стены, блестящие ручки шкафов, матовую перегородку душевой кабины.
Она вздохнула и прислушалась. Каюта Ильтса была рядом, и Юэль обычно могла различить мысли полицейского. Сейчас он спал мертвым сном, без сновидений. Сразу после выхода из подпространства Ильтс принял двойную дозу снотворного и должен был провести в забытьи не меньше восьми часов.
Девушка посмотрела на светящийся циферблат у изголовья. В запасе оставалось часа два.
Юэль знала, что сделает, решила это еще на Флорентине. Она проберется в катер, высадится на Фригии и предупредит Рэна. А там… пусть капитан сам решает – бежать или встретиться с преследователем лицом к лицу.
Она потянулась, разминая затекшие мышцы, и села на кровати. Разом нахлынули воспоминания о событиях предыдущих дней.
Они с Ильтсом провели восемь суток на орбите Флорентины, дожидаясь сигнала с Фригии. Ильтс больше не отваживался высадиться на родную планету, и Юэль не могла осудить подобное благоразумие, но… Ей упорно снились багрово-лиловые обветренные скалы, и пелена мелкого белого песка, и полыхающие расселины, достигавшие, казалось, центра земли. Она чувствовала их жаркое дыхание, слышала топот крылатых быков, видела ловких наездников, смирявших бешеную силу зверей. И каждую ночь в ее ушах звенел прозрачный голос Оймы.
Юэль знала, что Ильтс видит ее сны – так уж она была устроена, что снами ее мог любоваться каждый – и понимала: подобные грезы для него мучительны. Но она ничего не могла изменить. Только однажды во сне ее промелькнула Лэтэ, но вряд ли Ильтсу это принесло облегчение.
Поэтому Юэль не удивилась, когда полицейский не просто с азартом, а с небывалой радостью и восторгом принял долгожданный сигнал. «Неуловимая» приземлилась на Фригии,» – лаконично извещал неведомый осведомитель. Юэль заглянула в мысли полицейского, и снова узрела синего краба, клявшегося в вечной признательности Ильтсу. Да, именно благодарный краб выдал ее близких.
Полицейский прочел сообщение и прямо-таки засиял уверенностью: теперь он настигнет беглецов, получит гражданство. И тени минувшего наконец-то перестанут его преследовать.