Почему естественные растительные продукты питания значительно лучше для нашего здоровья, чем продукты животного происхождения? Я думаю, причина этого – в эволюции, нашей истории развития. Мы можем исходить из того, что наши самые ранние предки, первые люди, или человекоподобные существа, называемые по-научному гоминидами, были в течение миллионов лет собирателями и питались, прежде всего, сырой растительной пищей. В то время и даже в недалекие тысячелетия эта пища была, разумеется, полноценной. Конечно, люди должны были пережить ледниковый период и не могли обойтись без животной пищи; в экстремальных климатических зонах, например в Арктике, люди питаются так, вероятно, с самого начала своего существования. Однако они научились уже относительно поздно убивать животных при помощи оружия и, кстати, еще – делать мясо более съедобным при помощи огня.
Если посмотреть на питание с символической точки зрения, то бросается в глаза, насколько животные продукты соответствуют архетипично мужскому полюсу, в то время как другая крайность – растительные продукты – принадлежат архетипично женскому. Типичный режим питания современных «дельцов» начинается утром с «ham&eggs» (ветчина и яйца); после большого куска мяса на обед он добирается опять же до куска мяса на ужин с овощами в виде гарнира. Такие люди не располагают большим количеством времени на еду и проглатывают ее быстро, как хищное животное. Заглатывание вместо перемалывания, – но для этого не приспособлен ни наш кишечник, ни наши зубы. Еда «дельцов» крайне богата животным протеином и скорее похожа на диету хищного животного или воина. Миллиарды людей присоединяются к этой диете без критики и без оглядки на свое собственное здоровье, не говоря уже о здоровье земли, и, к сожалению, такую картину подтверждают все статистические цифры в так называемых странах с переходной экономикой и развивающихся странах.
В целом, стиль жизни современного «дельца» имеет много общего с хищником. Он постоянно ведет войну, завоевывая при этом женщин или рынки, отстаивая свою позицию, добиваясь своего или задаваясь еще каким-либо образом. Его жизнь подчинена конкурентной борьбе, он постоянно должен демонстрировать, какая он отчаянная голова! Очень ясно это показывает голливудский фильм «Что касается Генри», в котором герой Харрисона Форда вследствие нападения, вырывающего его из привычной жизни, совершает переход от современного монстра-дельца, пожирающего яйца и стейки, снова к чувствующему существу. В конце он даже отказывается от яиц на завтрак.
В противоположность мужскому полюсу, женщина начинает свой день чаще всего с мюсли, она предпочитает салаты и овощные блюда и действительно уделяет время неторопливым трапезам. Архетипично женским можно назвать питание, которое мать-природа нам преподносит в виде даров. Зрелые фрукты и овощи достаются нам без особенной активности с нашей стороны. Нам – как собирателям – нужно только смотреть, найти и взять; наверное, поэтому женщины до сегодняшнего дня так любят ходить за покупками. Фермерам также нужно лишь посеять необходимые семена, чтобы мать-природа вырастила из них овощи и зерновые. Если мы позволим растениям естественно расти – лучше всего в пермакультуре, где многое растет вперемешку и дополняет друг друга, а не по-современному рядами, как солдаты, – то им нужны от нас только терпение и уход. А когда они достигнут зрелости, их плоды сами собой упадут к нам в руки.
В противоположность этому, там, где мы производим животный протеин и жир, активная деятельность человека сводится к мучению животных в современном животноводстве и, в конце концов, промышленному способу убийств. Тенденции очевидны: производство животного белка связано с гораздо большим количеством убивающих или, в любом случае, повреждающих приемов, в то время как в процессе выращивания растений производятся ухаживающие, более мягкие движения.
Вывод: взгляд на историю развития человечества также показывает: наши самые ранние предки питались, прежде – и часто исключительно, – растительной пищей.
Рыбный вопрос
Снова и снова рыбе уделяется особая роль среди источников животного белка. Конечно, верно то, что рыба в эволюции, а значит и генетически не так близка нам, как мясо млекопитающих. Это имеет преимущества, так как у нас меньше общих нейротрансмиттеров и гормонов. Кроме того, рыба, по крайней мере, из холодных вод, содержит много жирных аминокислот омега-3, которые улучшают текучесть нашей крови. Это преимущество развилось у рыб в холоде антарктических морей за долгие века эволюции, и мы можем воспользоваться им. Это выглядит более естественно и лучше, чем разжижать кровь с помощью таких химических веществ, как маркумар или ацетилсалициловая кислота. Но еще лучше было бы, конечно, привести в движение нашу собственную жизненную энергию, которую символизирует кровь, в переносном смысле при помощи соответствующей активизации жизни. Эти основания склоняют, конечно, и таких в остальном убежденных веганцев, как Билл Клинтон, время от времени употреблять рыбу в пищу. Однако можно и возразить тем, что рыба в «Китайском исследовании» зарекомендовала себя не лучше, чем прочий животный протеин.
Вообще, при потреблении рыбы слишком мало внимания уделяется вопросу о содержании вредных веществ, поскольку рыбы, в отличие от большинства прочих поедаемых животных, сами едят мясо. В результате, пищевая цепь удлиняется, и при этом увеличивается риск поглощения таких вредных веществ, как, например, ртуть или радиоактивные осадки.
Жирные кислоты омега-3 из растительной пищи на 100 г[84]
В действительности мы можем получать жирные кислоты омега-3 и из растительных продуктов и, более того, в концентрированной форме, если нам не хватает источников ежедневного питания и не удается мобилизировать достаточно сил на реке жизни.
Вывод: рыба – не альтернатива, не говоря уже о высоком содержании в ней вредных веществ.
Часть 2Страдания животных
Война против рыб
Рыбак сегодня в такой же ничтожной мере является рыбаком, в какой крестьянин является крестьянином. Оба опустились до фабричных рабочих – на фабриках, где чаще всего речь идет о деньгах и эффективности. Старые красивые картинки с романтическими лодками и уютными крестьянскими подворьями остались лишь для ностальгического обмана потребителей. В действительности уже давно идет война против рыб и кур, индюшек и свиней. Все это называется промышленным содержанием скота. Это война не только против животных, она еще и вызывает совершенно реальные войны внутри нас в виде инфекций, и эти войны все чаще играют против нас самих. Это «гражданские войны» аутоиммунных заболеваний.
Разведение рыбы в жестоких условиях
Мы закончили предыдущую, первую часть книги на теме рыб и продолжаем эту тему во второй части, посвященной страданиям животных. В настоящее время рыбу или ловят при невыразимых условиях, или разводят неописуемыми методами. Вскармливаемые той же самой костной мукой, которая сводила с ума коров, в тесноте так называемых аквакультур, они в рекордное время достигают рекордного веса. Падеж, составляющий 10–30 % у лосося, выращенного в искусственных условиях, считается нормальным. Скрывающееся за этим страдание – что это означает, когда до трети лососей падет при таком виде разведения и несмотря на массивное применение антибиотиков – эти цифры, естественно, не отражают. Если заглянуть в такой загон, то всегда можно увидеть в нем несколько плавающих мертвых рыб. Лососи, по сути, одиночки, и одно только присутствие огромного количества сородичей подвергает их крайнему стрессу и делает беззащитными перед болезнями.
Поэтому в рыбий корм, наряду с красителями для достижения желаемого розового цвета мяса, им вместе с тем подмешивают и соответствующие медикаменты.
С другой стороны, дикий лосось встречается все реже и поэтому становится более дорогим, ведь мы радикально и полностью вылавливаем рыбу из морей и озер. Растущая часть популяции поступает в загоны, а прилов и отходы перерабатываются в рыбную муку. По сути, те виды рыбы, которые невкусны для людей, ловятся в качестве корма для разводимой рыбы и, таким образом, не достаются диким рыбам.
Методы ловли ужасной жестокости
Исследователи, которые беспокоятся о продолжительности ловли рыбы, как например, ученые из университета Бритиш Коламбия, создали в этой связи понятие истребительной войны. Современные промысловые суда в открытом море действительно работают с боевой техникой. С помощью эхолота и радара косяки рыб выслеживаются так же, как раньше выслеживали вражеские подводные лодки; их преследуют при помощи GPS, глобальной системы навигации, и вылавливают такими методами, которые бы и во время войны не вошли в Женевскую конвенцию.
Кроме того, некоторые виды тунца, который сервируется в милых маленьких порциях в популярных блюдах суши, находятся под угрозой вымирания. Следовательно, очень скоро нам все равно придется прекратить их есть. И если мы это сделаем сразу, то эти виды хотя бы смогут выжить. Тот, кто ест тунца, взваливает на свою совесть еще и жизни большого количества дельфинов, которые плачевно погибают в сетях.
Даже с экономической точки зрения рыболовство можно назвать только слабоумием. Более 90 % североморской трески вылавливается до времени размножения. Больше всего впечатляют цифры так называемого прилова. При ловле креветок 80–90 % всего улова составляет прилов. С тяжелыми повреждениями или мертвые, эти создания, среди которых немало видов, находящихся под угрозой исчезновения, выбрасываются за борт или же перерабатываются в рыбную муку.
Но и здесь также можно отметить: цифры почти не достают до нашей души. Ее больше затронет информация о том, что ловля креветок обрекает на вымирание большинство видов морских коньков. При ловле с помощью донной крючковой снасти ежегодно в качестве прилова оказываются пораненными или погибают примерно 20 000 дельфинов и китов, 60 000 морских черепах, 1 миллион рыб-мечей и более 3 миллионов акул. Но траловое рыболовство еще более жестокое. При быстром поднятии сети с большой глубины на поверхность рыбы расплющиваются в сетях, а вследствие перепада давления глаза у многих выходят из орбит и внутренности – изо рта.
Рыболовство жестоко, и эта жестокость сопровождает рыбу вплоть до того момента, когда она в виде филе оказывается на тарелке, а затем попадает в наш кишечник, нашу кровь и клетки.
Смерть приходит мучительно
Жестоко и то, что креветок и омаров живьем бросают в кипяток. Их высокочастотные предсмертные вопли можно сделать слышимыми. Они звучат невыносимо и пронизывают до костей. Конечно, в ресторанах этого не происходит. Там сидят не утонченные, а менее чувствительные, – бессознательно – более жестокие и душевно более грубые люди, которые едят морепродукты. Эти морепродукты не могут быть для них полезны, так как они приносят с собой в организм поедающего свои мучения и страдания. Пусть этим людям не слышны их крики, но они все равно окажутся в их плоти вместе с плотью животных.
Рыбам тоже не лучше, они систематически оказываются пораненными современными методами ловли и должны долго висеть, пока не задохнутся на борту или попадут на лед. В ледяном аду они дольше остаются свежими – и умирают еще медленнее. Это увеличивает бедствие, которое мы с ними поедаем, хотя и не замечаем этого сразу. А когда замечаем, то не знаем, с чем это связано.
С рыбой, выращиваемой искусственно, дело обстоит не лучше, не говоря уже о том, что опасность цунами увеличивается там, где мангровым лесам пришлось уступить место аквакультурам. 70–90 % рыб, переживших мучения разведения, нередко страдают кровотечением из глаз по причине загрязнения. Как правило, они должны голодать во время транспортировки на протяжении 7–10 дней, чтобы сократить количество их испражнений, которые бы затруднили все предприятие. Убивают их обычно посредством вспарывания жабр. Затем бросают в бак с водой для обескровливания. Часто еще в полном сознании они неистово извиваются от боли при этой заключительной пытке. Методы умерщвления посредством электрического тока ненадежны и могут при определенных обстоятельствах причинять еще более сильную и длительную боль. Фильм «Наш ежедневный хлеб»[85] показывает это наглядно.
Все больше и все глубже
Тем временем рыболовство стало уже во много раз сложнее, чем в конце XIX века. В 2002 году была достигнута высшая точка – 100 миллионов тонн «собранных» морепродуктов. Только восполнять эти запасы некому, и потому система рыбной промышленности вплотную подошла к развалу. Лишь 1 % морских биологических видов восстанавливается благодаря защите, 16 % страдают от перелова, а 52 % находятся на грани исчезновения.
Это привело к тому, что современные промысловые суда оснащаются сетями, захватывающими рыбу со все большей глубины. Эта рыба, как правило, очень старая; следовательно, велика вероятность того, что филе, которое оказывается у вас на тарелке, принадлежало рыбе-Мафусаилу, плававшему более 100 лет в глубинах загрязненного моря, и поэтому накопившему в себе особенно много вредных веществ.
То, в какой степени алчность, глупость и эгоизм определяют коммерческую ловлю рыбы, проявляется не только в том, что рыбу ловят перед стадией размножения, но, к примеру, и в том, что только в одном северном море многие сотни тысяч тонн рыбы ежегодно выбрасываются за борт как прилов. Пострадавшие животные обычно идут – в полном смысле этого слова – плачевно ко дну.
Вывод: рыбы сегодня ловятся методами, близкими к военным. Для высоких уловов люди сознательно идут не только на жестокость, но и на очевидное истребление бесчисленных видов. Морские животные, которые нам как деликатесы подаются в ресторане, умирают мучительной смертью. Согласно данным ЕС, незагруженные мощности одного лишь европейского промыслового флота составляет 40 %. Если подходить к этому со всей ответственностью, то половину флота следовало бы вывести из эксплуатации. Но даже если бы ЕС пришел бы, в конце концов, к таким мерам, в глобализированном мире это привело бы только к тому, что на ловлю пришли бы другие. Если мы будем так продолжать, то лет через 40 коммерческое рыболовство вынуждено будет остановиться совсем. Тогда в наших морях ловить будет просто нечего.