– А-а, вон ты о чем. Да нет, все будет нормально. Ты рассуждаешь слишком, как бы это сказать, однобоко. В нашей работе ведь участвует и вторая заинтересованная сторона – банки. И естественно, все эти коды у них имеются, тоже страшно засекреченные. Так что, если, не дай бог, со мной что случится – никаких проблем в том, чтобы заново собрать пакет информации, не будет. Разумеется, при условии, что обстоятельства моей смерти будут абсолютно естественными и никаких подозрений у клиентов не вызовут.
– А если вызовут?
– Кто знает? Банкиры – народ осторожный. Могут и сменить обслуживающую фирму. Так, на всякий случай.
– Понятно. Что ж, будем надеяться, что и бандитов, которые на тебя накатили, какой-нибудь добрый дядя просветил. Тогда, по крайне мере, им не придет в голову, что если тебя пристукнуть по тихой, дискеты сами всплывут.
– Думаю, просветил. Человек, который собирается ограбить банк подобным способом, должен разбираться в этих вещах.
– Будем надеяться, – повторил Костя. – Кстати, Леночка здесь целый день была, как ты думаешь, она поесть что-нибудь приготовила?
– Ты считаешь, это кстати? – усмехнулся Анатолий.
– Не знаю, как тебе, а мне очень кстати было бы. Есть охота.
– Она что-то про картофельное пюре говорила, – Анатолий сглотнул. – Слушай, а я, оказывается, тоже проголодался. Сходи на кухню, посмотри.
Костя, не теряя времени на дальнейшие разговоры, отправился на кухню. Через минуту, Анатолий вынужден был выслушать торжественную песнь в честь несравненных достоинств Леночки Лазаревой, а еще через две, оба дружно уплетали картофельное пюре с оригинальной, но удивительно вкусной подливкой.
– А странный ты человек, Анатолий Саранцев, – активная работа челюстями ничуть не мешала Косте разговаривать. – Ведь вот вроде ты буржуй…
– С чего это я вдруг буржуй? – едва не поперхнулся от такого неожиданного заявления Анатолий.
– А кто же? Совладелец частной фирмы, доходы у тебя, частных сыщиков нанимать в состоянии… буржуй и есть. А живешь, как нормальный человек. Квартира однокомнатная, мебель – тоже ничего особенного. И в смысле питания – картошка, конечно, у тебя хорошая и колбаса вкусная, но это же не устрицы какие-нибудь и не ананасы. Экономишь, что ли?
– Да нет, просто живу так, как мне нравится. Вот ты говоришь, устрицы. А ты их пробовал?
– Откуда? А что, гадость?
– Как тебе сказать? Может и не гадость, но на большого любителя еда. А я не любитель. По мне обыкновенная селедка, вот с таким картофельным пюре, да под стопочку… кстати, насчет стопочки, ты как?
– Не, я за рулем, – отказался Костя. – Не люблю на приключения нарываться. Как-нибудь, в другой раз.
– Ладно, в другой. В общем, насчет устриц ты понял. И с ананасами то же самое. В Африке, он может и самый лучший фрукт, но подумай сам: сорвут его зеленым, потом он по дороге спеет, пока его везут полмесяца, и в результате, покупаешь ты только вялое подобие настоящего ананаса. Нет, честно, хорошая сочная груша – гораздо вкуснее.
– Положим, тут я с тобой соглашусь. Наша еда, – Костя указал на свою тарелку, – вкуснее всех этих прибамбасов. Но квартира-то? Неужели тебе в этой конуре не тесно?
– А сколько мне одному места надо? Ну куплю я себе трехкомнатную и что? Полы мыть, для развлечения? Слушай, а что это, мы уже все доели?
– Практически, – Костя заглянул в кастрюлю, потом в сковородку, – так, на стенках кое что осталось, на донышке. Делим по-братски?
– Лучше поровну, – засмеялся Анатолий. Еще через пару минут, когда они выскребли остатки и облизали ложки, он светским голосом предложил: – Кофе?
– Пожалуй, – солидно качнул головой Костя. Посмотрел на хозяина и улыбнулся: – Сейчас чайник поставлю.
Растворимый кофе, он и есть растворимый. Сделав первый глоток, Анатолий припомнил вкус божественного напитка, которым его вчера угощала Лена и вздохнул.
– Что, – с сочувствием спросил Костя, – болит?
– И болит тоже, – в подробности своих переживаний, вдаваться не хотелось. – Костя, а скажи, давно ты в этом варишься?
– Ты имеешь в виду борьбу с преступностью в нашем родном городе? – улыбнулся Костя. – Давно. То есть, частным сыском недавно занялся, но если считать с работой в милиции, то двадцать лет без малого, – он посмотрел на удивленное лицо Анатолия и засмеялся, – я только выгляжу таким щенком, а на самом деле я старый и мудрый, как филин, – он прикрыл глаза, надул щеки и, действительно, на мгновение стал похож на филина.
– Разве ты раньше в милиции работал?
– Естественно, где ж еще. После одиннадцатого, сразу, в школу милиции пошел, потом юрфак заочно закончил. А чего ты так удивляешься? Частные сыщики, они на семьдесят пять процентов из наших. А остальные двадцать пять – это прокуратура и кэгэбшники в отставке. Или ты думал, что детективные агентства открывают учителя литературы, когда уходят на пенсию?
– Да я, честно говоря, вообще об этом никогда не задумывался, нужды не было. Хотя, действительно, кому же еще быть частным сыщиком, как не бывшему ме… милиционеру.
– Да говори уж, менту, не стесняйся, – засмеялся Костя. – Тем более, что наши доблестные киношники это словечко не только реабилитировали, но и героизировали.
– Уй, как ты красиво говоришь, Костя, – восхитился Анатолий. – Ты уверен, что ты не учитель литературы на пенсии?
– Абсолютно! Мент по жизни, ментом был, ментом и останусь, как меня не перекрашивай.
– А почему тогда ушел?
– Почему люди с работы уходят? С начальством не поладил. Не вписался в образ идеального сотрудника. Ладно, сейчас мне даже больше нравится. Зарплата на круг больше выходит, над ухом никто не зудит, с дурацкими указаниями не лезет…
– А если помощь потребуется?
– Потребуется, значит получу. Я же с начальством поссорился, а не с ребятами. И они всегда на меня могут рассчитывать, так что здесь все в порядке.
– Костя, а у тебя такие дела были уже?
– С вымогательством? А как же. Не все, конечно, точно как у тебя, но в целом, идея-то у всех одна – срубить деньжат по крупному, а самому в тени остаться. Но ничего, раскручивали.
– Всех? Я имею в виду, у тебя всегда все получается или срывы тоже бывают?
– По разному. Против нас ведь тоже не первоклашки. Учимся на ошибках, – Костя внимательно посмотрел на Анатолия. – Слушай, что тебя вдруг на лирику потянуло?
– Разве это лирика? Просто интересно. Я ведь первый раз в жизни с настоящим частным сыщиком разговариваю.
– Ну да, программистов вокруг побольше будет. Даже у меня с десяток знакомых наберется.
– Костя, а ты один работаешь?
– В основном, да, один. Есть у меня пара ребят, из молодняка, на подхвате. Так сказать, наемная рабочая сила – привлекаю их по мере необходимости.
– Наемная? – Анатолий оживился. – Слушай, это что же получается? Так ты, выходит, тоже буржуй?!
– С чего вдруг? – опешил Костя.
– Ну как же? Своим частным сыском ты единолично владеешь? Наемные работники на тебя трудятся? Буржуй и есть! Да еще побуржуистее меня – у меня, по крайне мере, половина фирмы, а у тебя целая.
– Черт, правда! Так и выходит… вот уж не думал!
– А еще ко мне цеплялся, что живу неправильно. На себя посмотри!
Костя сосредоточенно отхлебнул кофе, откусил печенье, потом заявил решительно:
– Нет. Что-то в этой схеме неправильно. Если я буржуй, то почему все время куда-то бегу и все время такой голодный?
Анатолий, очень довольный, рассмеялся:
– Вот он вопрос, на который не смогут ответить даже лучшие умы человечества!
Телефон молчал до восьми вечера, а потом, как с цепи сорвался. Первым позвонил Борис.
– Ты как там? – спросил он устало.
– Почти оклемался. Завтра, пожалуй, появлюсь в офисе, покажусь народу. Чтобы страх божий не забывали.
– Да уж, личико у тебя сейчас – действительно, страх божий.
– Вообще-то, я не это имел в виду, – поперхнулся Анатолий. – Я исключительно насчет укрепления дисциплины…
– Да понятно, кто бы сомневался. Толя, а этот парень, Костя, был у тебя уже?
– Заезжал. Оставил определитель номера на телефоне, – Анатолий говорил коротко. Скрывать что-то, а тем более врать Борису, было неприятно, но Костя был прав, чем меньше Борька будет знать, тем спокойнее ему, Анатолию.
– И что, работает? – особого любопытства в голосе Бориса не было заметно.
– Вроде бы. Цифры какие-то показывает… эй, а ты откуда звонишь? Это не домашний твой и не сотовый!
– От тещи, – хихикнул Борис. – Ладно, если понадоблюсь, то я еще пару часов здесь буду.
– Опять на проработку привезли? – с сочувствием спросил Анатолий.
– Пусть прорабатывают, – Борис снова захихикал. – Теща у меня старой закалки человек: запилить может до полного одурения, но котлеты для зятя – это святое. А у нас дома всей еды один шпинат.
– Прими мои соболезнования. Я слава богу, даже не знаю, как он выглядит.
– А чего его знать – трава она и есть трава. Ну, счастливо тебе.
– Приятного аппетита, – пожелал Анатолий. – Наедайся впрок.
Борис издал невнятный хрюкающий звук и повесил трубку.
Потом позвонила мать. Анатолий терпеливо выслушал получасовую лекцию, вставляя в редкие паузы: «да, мама», «я слушаю, мама» и, зачем-то, кивая. Ничего нового она не сказала.
Следующей позвонила Лена. Спросила, как он себя чувствует. Анатолий ответил, что хорошо и что завтра выйдет на работу. Лена ответила: «понятно» – если у нее и было намерение предложить свою помощь по уходу за увечным, высказывать его не было смысла. Помня о магнитофоне, исправно фиксирующем все разговоры, Анатолий говорил гораздо суше, чем хотел и постарался побыстрее свернуть разговор. В результате, осталось неприятное ощущение, что Лена обиделась. Распрощалась она, по крайне мере, более чем сдержанно.
Только он положил трубку, как позвонил Костя. Спросил, нет ли чего нового. Потом сообщил, что он у себя дома.
– Если что, звони мне по тому номеру, который тебе сейчас определитель показывает.