Немного поерзав, словно устраиваясь поудобнее, Лена придвинулась к нему.
– Вот и хорошо, – улыбнулся Анатолий. Подумал секунду и подгреб еще ближе к себе, так что голова Лены, незаметно и естественно, оказалась у него на плече. – Так еще лучше, – не скрывая удовлетворения, заключил он.
– Так что ты начал говорить? Какое будущее у нас пока вырисовывается?
– Честно? Довольно мрачное. Сплетен теперь будет море, а фирма без директора…Милиция тоже…теперь придется им все рассказывать, с подробностями. Убийство, тут общими словами не отделаешься. И с нашими ребятами придется говорить откровенно. Наезд на фирму можно было попытаться замолчать, а смерть Бориса не скроешь. Оксана… ей надо будет как-то помочь попытаться.
– И все это начнется завтра утром, – Лена приподнялась на локте, посмотрела ему в лицо, потом села, скрестив ноги и придерживая одеяло у горла.
– Да. Завтра. Нет, на самом деле, не хочу сейчас об этом думать. И вообще, что ты из себя суслика изображаешь? А ну-ка, прими исходное положение.
Лена снова послушно легла рядом.
– Надо же, нелепость какая, – неожиданно пожаловался Анатолий. – Даже обнять тебя по-человечески не могу. Так обидно. А тебе?
– А мне странно, – она снова приподнялась, чтобы заглянуть ему в глаза. – Толя, мы же с тобой четыре года знакомы. Почему вдруг?
– Лежи смирно, – широкая ладонь мягким движением вернула голову Лены ему на плечо. – Откуда я знаю почему? Эти четыре года я тебя в упор не видел, а вот уже три дня ни о чем больше думать не могу. Все время перед глазами твоя мордашка маячит, – он помолчал немного, потом продолжил, но с непривычной робостью в голосе: – Лена, я понимаю, что это очень глупо, но… скажи, я-то тебе нравлюсь? Хоть немного?
– Ничего себе, вопрос! – Лена поперхнулась нервным смешком. – Как ты думаешь, если бы ты мне был безразличен, где бы я сейчас была? Правильно, дома. А я здесь. И что, тебе непонятно, почему?
– Мало ли. Может ты осталась исключительно в силу природной доброты, – нежно ответил он. – Пожалела убогого.
– Да уж, убогий, ничего не скажешь, – расхрабрившись, она коснулась пальцами его загорелой груди. Тренированные мышцы рефлекторно напряглись и Лена снова засмеялась. – Ну просто «мистер Олимпия»! Наверное, в тренажерный зал каждый день ходишь?
Прежде чем ответить, Анатолий перевел дыхание.
– Не-а. Времени жалко. У меня гантели есть. Прекрасно заменяют любые тренажеры и идти никуда не надо.
– А ты, оказывается, еще и лентяй! – обрадовалась Лена. – Я-то думала, что у тебя всего один недостаток!
– Один? Даже интересно. Это ты какой имеешь в виду?
– Ты очень не любишь, когда с тобой спорят.
– А разве есть кто-нибудь, кто любит?
– Не знаю. Но ты становишься совершенно невыносим. Помнишь, я программульку рисовала вспомогательную, для кассовой книги? Как ты тогда разорался из-за схемы ввода? «Усложненная, неудобная, корректировка не продумана!»
– Неужели правда орал? – он коснулся губами ее виска. – Прости.
– Ну, может и не совсем орал, но в целом, вел себя отвратительно. Я тогда чуть заявление об уходе не написала.
– Как заявление? – дернулся Анатолий. Руку сразу прострелила резкая боль, но он только скривился на секунду и крепче прижал к себе Лену. – С ума сошла? Почему я ничего не знал?
– Так я же его, в конце концов, не стала писать. Генка отговорил.
– Да-а? И как ему это удалось?
– Очень просто. Сначала он выслушал все мои жалобы на твою несправедливость, а потом посмотрел программу и сказал, что ты прав. Мало того, он еще пару ошибок там нашел и носом меня в них потыкал. А когда мне стало стыдно, велел не устраивать истерик. Сказал, что когда умный человек совет дает, надо к смыслу прислушиваться, а не на манеру изложения внимание обращать. И еще, – Лена хихикнула и потерлась щекой о его плечо, – что я должна день и ночь Бога благодарить, что он мне такого дельного начальника послал.
– Надо же, – Анатолий был искренне удивлен. – Честно говоря, не ожидал от Генки… А знаешь, приятно такое о себе слышать. Тем более от Дятлова. Он, по моему, даже Билла Гейтса, считает не дельным человеком, а везучим выскочкой.
– А я с ним согласна – куда Гейтсу до тебя! Выскочка, однозначно! А ты… хотя, что это я тебя хвалить взялась? Кажется, мы говорили о твоих недостатках?
– Это не мы, это ты говорила, – улыбнулся он. – Ты сказала, что я лентяй и грубиян.
– Разве? Не помню.
– Сказала, сказала! Но ты еще не знаешь обо мне самого плохого. Я совершенно невыносим по утрам, особенно, когда не высплюсь.
– Это ты еще меня ни разу не видел, – утешила его Лена. – Если я не выспалась, то становлюсь самой сварливой женщиной в мире.
– А еще, я терпеть не могу отдыхать на курорте. В Крыму или в Египте, без разницы. А ты?
– Что я?
– Тебе курорты нравятся?
– Понятия не имею. Для того, чтобы определить это, мне надо там сначала побывать.
– Не надо. Давай ты поверишь мне на слово, что это скучища дикая. Тем более, что я с тобой ехать отказываюсь, а одну тебя не отпущу. Я, видишь ли, кроме всего прочего, еще и ревнив ужасно.
– Ты? – Лена снова вывернулась из под его руки и села. – Не верю. У тебя совершенно не тот психологический тип.
– Да я бы, неделю назад, и сам не поверил, скажи мне кто такую глупость. Наверное, дело не во мне, а в тебе. Не знаю почему, но я тебя ужасно ревную.
– Меня? – искренне удивленная, она захлопала глазами. – Да кто на меня внимание обращает? К кому меня можно ревновать? К Косте что ли?
– К Косте, – согласился Анатолий. – К Гене. К Пете. К фонарному столбу. К тому типу, про которого ты мне рассказывала.
– Господи, к какому еще типу?
– К тому, – упрямо повторил Анатолий, – который у тебя был.
– А-а. Но я тебе про него не рассказывала вовсе. Вообще не люблю вспоминать эту историю.
– Но ты… ты его до сих пор любишь?
– Да я теперь не уверена, что и тогда его любила. Не помню, честно говоря. Шесть лет прошло.
– Ты была совсем девочкой.
– Ага. А он моим мальчиком, еще со школы. Мы были прекрасной парой, так все считали. Кроме его родителей, разумеется. Сначала они смотрели на наш роман сквозь пальцы: пусть ребенок развлечется, пока это учебе не мешает. Понимаешь, он был такой перспективный, такой умный!
– Но ты, вроде тоже в дурах никогда не ходила.
– Но и не блистала никогда. Потом, согласись, что наш политехнический институт, не самый престижный вуз в России. А он закончил школу с золотой медалью, поехал в Москву, в Баумановское на ура прошел. Первый год все было хорошо – мы переписывались, перезванивались, он приезжал на каникулы, разок и я в Москву вырвалась. Одним словом, Ромео и Джульетта в двадцать первом веке. А потом его родители поняли: вместо того, чтобы обустраиваться в Москве и подыскивать себе подходящую партию, их обожаемый сыночек собирается вернуться в родной город и жениться на бывшей однокласснице. Естественно, это им очень не понравилось. Крушение надежд и все такое. Со мной провели три полноценных, внушительных беседы. Не знаю, какое давление оказали на него, но надо думать, еще более серьезное. Он стал поддаваться: действительно, на хорошем счету, поговаривали уже о стажировке в Англии, а тут какая-то детская любовь… Разумеется, я это почувствовала. Запаниковала, поехала в Москву, по телефону на такие темы говорить трудно – хотела с ним встретиться.
– Встретились?
– Да. Встретились, поговорили, все выяснили, – она немного помолчала, потом сказала отвернувшись в сторону: – Знаешь, это было так гадко. Я чувствовала себя кем-то вроде побирушки. И поклялась, что никогда, никогда в жизни не позволю себя так унизить, – Лена резко дернула головой и посмотрела ему прямо в глаза. – Никому.
– Даже не думай об этом, – Анатолий сжал здоровой рукой ее ладонь. – Запомни, Ленка, со мной ты в безопасности, раз и навсегда. Поняла?
Разумеется, утром они проспали. Разбудил их Костя, который умудрился наскрести достаточно деликатности, чтобы позвонить по телефону и сообщить, что подъедет минут через пятнадцать. Правда эффект от такой неслыханной вежливости был слегка подпорчен заключительным намеком, что он не против присоединиться к завтраку.
Зевающая Лена, наскоро заглянув в ванную, отправилась на кухню, жарить яичницу с колбасой на троих, а Анатолий снова повторил номер «умывающийся кот» и устроился перед зеркалом с электрической бритвой. Бриться левой рукой оказалось настолько неудобно, что все то время, пока скреб щеки и подбородок, он непрерывно, хотя и шепотом, ругался.
Костя не просто присоединился к завтраку, а принял в этом мероприятии участие с похвальным и достойным подражания энтузиазмом. По крайне мере, Лена, не удержавшись, поставила его в пример Анатолию, уныло ковыряющему вилкой в своей тарелке. Он в ответ объяснил, что как человек больной и не выспавшийся, имеет право на отсутствие аппетита. И вообще, левой рукой есть крайне неудобно. А вот она сама, Лена, просто решила всех обдурить, положив себе микроскопическую порцию, которой не хватило бы даже для того, чтобы заморила червячка инфузория-туфелька. Впрочем пререкались они недолго. Костя, получавший искренне удовольствие от их вялой перебранки, услышав про инфузорию, не выдержал и расхохотался. Лена с Анатолием моментально объединились и высказали свое общее мнение о всяких нахальных типах, которые… Обвинив его в семи смертных грехах и наскоро придумав еще полдюжины, они, очень довольные, быстренько закончили завтрак. После чего Анатолий сообщил слегка ошарашенному Косте, что несмотря на все вышеперечисленные недостатки, он, Анатолий, тем не менее склонен позволить ему, довезти их с Леной до офиса.
– Класс! – восхитился Костя и покрутил головой. – Здорово вы меня сделали, просто высший пилотаж! Хотя я, собственно, затем и приехал, чтобы вас на работу отвезти.
– И немножко позавтракать, – не удержалась от ядовитого замечания Лена.
– И послужить вам громоотводом, – в тон ей, ответил Костя. – Голубки!