Эванна моргнула на меня, затем повернулась и что-то прорычала Хедвигу. Он стиснул зубы, но кивнул, убрал оружие в кобуру и опустился на пол.
- Твой гнев неуместен, чародей, - сказала Эванна, высекая слова. - Ты нет тот, кто был обижен. Пролилась кровь, и виновные будут должны вернуть долг.
- Какое, черт возьми, это имеет отношение ко мне? - потребовал я ответа.
Эванна уставилась на меня своими огромными темными глазами и сказала:
- Я покажу тебе, если желаешь.
- Желаю, - сказал я.
Она жестом приказала другому охраннику опустить оружие, затем повернулась и пошла. Она двигалась быстро для такой крошечной штучки, и я поспешил, чтобы не отстать от нее.
- Сегодня вечером в крепость проник убийца, - сказала она.
- Что? - спросил я. - Как это произошло? Ваши меры безопасности просто безумны.
- Так, как обычно такие вещи происходят, - сказала она. - Через предательство. Убийца добрался до деловых покоев моего брата. Раздались взрывы, от которых начался пожар. Несколько охранников были ранены. Один заслонил собой Этри и поплатился жизнью за свою преданность.
Я откинул голову назад и почувствовал, как гнев испаряется, быстро превращаясь в чистую тревогу. Кто-то пытался сбить с ног того, кто был равносилен главе государства, и подобрался очень близко. Этри не был незначительной фигурой в сверхъестественном мире - он был самым тяжелым нападающим, которого я знал среди своего народа, а они, в свою очередь, были самыми искусными и серьезными кузнецами, ремесленниками и дизайнерами на планете. Черт возьми, я сам регулярно покупал у них материалы, необходимые для изготовления магических компонентов. Они были дорогими и стоили каждого пенни, даже тогда, когда у меня не было спортивного носка с бриллиантами, спрятанного под матрасом на черный день.
- Я не знал, - сказал я гораздо тише. - Кого вы потеряли?
- Остри, - сказала Эванна, - который верно служил нашей семье на протяжении семисот лет.
Для меня это было словно удар под дых. Остри был странным, но он был порядочным парнем и очень любил своих детей.
- Адские колокола, - сказал я. - Я... я сожалею вашей потере.
Эванна кивнула мне.
Она провела меня по коридору, по которому я никогда не спускался, в помещение, которое могло быть только оперативным штабом.
Это была огромная комната с двадцатифутовым потолком, разбитая на определенные организованные зоны. В одном углу находилась оружейная комната, ощетинившаяся оружием - не только современным, не только архаичным, но и таким, которое я не мог даже опознать. Напротив него находился медицинский пункт, биологически изолированный за прозрачными пластиковыми занавесками. С той стороны деловито расхаживали свартальвы в совершенно нормальных на вид медицинских халатах.
Одна из каталок тихо стояла, игнорируемая. На ней лежала маленькая фигурка, полностью прикрытая окровавленной простыней. Остри.
Я перевел взгляд на небольшую стоянку, где находились несколько машин, что-то похожее на колесницу, баркас викингов, который, казалось, был сделан из какого-то мерцающего серебра, и множество предметов, которые, опять же, не поддавались определению. В дальнем конце комнаты находилось то, что должно было быть командно-контрольной зоной, с несколькими столами, расположенными кружком вокруг центральной рабочей зоны, освещенной светом десятков листов тонкого хрусталя, которые свартальвы использовали как экраны мониторов.
Пока я таращил глаза, подошел Этри, одетый в обычную одежду для мужчины-свартальва, который не притворялся человеком - короткую набедренную повязку. Он выглядел ужасно. На одной из его скул виднелся распухший синяк, а на голом плече - невероятно болезненный ожог. Его огромные темные глаза не были спокойны. В них была такая глубокая злость, что я почти чувствовал, как дрожит земля под его ногами.
Он поднял правую руку. Эванна подняла свою левую, положила ее на его на мгновение, и сказала:
- Господин брат мой.
- Сестра, - ответил Этри. Он посмотрел на меня. - Что ты узнала?
- Похоже, он не причастен к событиям, - сказала она.
Этри даже нахмурился на секунду. Затем произнес:
- Ты уверена?
- Насколько я могу быть уверена, - сказала Эванна.
- Я не причастен, - сказал я. - Ради всего святого, неужели вы думаете, что я бы попытался вас убить, или помочь вас убить, пока моя дочь находится прямо в этой крепости?
Этри посмотрела на меня и издала рычащий звук. Затем какой-то свартальв крикнул что-то на их родном языке, и Этри оглянулся через плечо в сторону командного центра.
- Я должен идти. Сестра, прошу меня извинить. Он повернулся, чтобы уйти, и сказал через плечо: - открытость - это наша политика с союзниками. Покажи ему.
- Покажи мне что? - спросил я.
- Сюда, - сказала Эванна и прошла вглубь штаба, к последней секции - ряду кубов около пяти квадратных футов, сделанных из толстых, тяжелых прутьев какого-то темного металла, который я не мог идентифицировать, отгороженных парой слоев таких же прутьев - зоне заточения.
Нам пришлось пройти через пару ворот, чтобы попасть внутрь, и они закрылись за нами с тяжелыми, очень громкими ударами металла о металл. Только одна из камер внутри была занята, и ее окружали несколько очень бдительных, очень тяжело экипированных свартальвов и одетых в бронежилеты, каждый из которых держал какое-то органическое на вид, закрученное орудие, сделанное из чего-то вроде серебра.
- Убийца, - безэмоционально произнесла Эванна. - Существо, хорошо известное, как ваш частый союзник.
Мое сердце внезапно защемило.
Человек без рубашки, свернувшийся калачиком на полу клетки, был жестоко избит. Его трясло от боли, а может, и от шока. Не было видно и дюйма кожи, которая не была бы покрыта синяками, порезами и засохшей кровью. Одна из его ног была сломана... Я не знаю, как именно. Она выглядела так, как будто попала в какую-то промышленную машину. Она был скручена под невероятным углом и, казалось, форму ей придавал только ботинок.
Я узнал ботинок.
Я видел его на пляже этим утром.
Убийца поднял голову в нашу сторону. У него не было зубов во рту, запекшемся от крови. Его лицо было гротескно распухшим, один глаз полностью закрыт.
Это был мой брат.
Это был Томас.
Глава 8.
Брат уставился на меня в ответ. Его лицо дернулось в начале грустной, беспомощной улыбки, но этот жест заставил его поморщиться от боли, когда он сформировал ее. Его голова снова опустилась, и он лежал, дрожа, слишком слабый, чтобы поднять глаза.
Я стоял в шоке и смотрел в течение очень долгого, молчаливого момента. Я чувствовал давление внимания Эванны на меня.
- Я знаю, что он иногда приходил сюда, - сказал я. Мой брат жил в ужасе от того, что медленно убивал Жюстину, питаясь ее жизненной силой. Так что иногда он находил себе других добровольных партнеров. Что в его ситуации было, пожалуй, самым моральным поступком, на который он был способен.
Когда ты инкуб, жизнь немного странная.
- В частности, он навещал меня, - сказала Эванна, - а также некоторых других придворных женщин, время от времени. Мой народ всегда был влюблен в красоту, прежде всего. - Она сделала шаг ближе к клетке и обратилась к Томасу: - и это чудесное создание занималось не столько любовью, сколько искусством. Ослепительно красивым, страстным искусством. - Ее голос стал тверже. - Действительно, ослепительно. Такая трата.
Я опустил взгляд, закрыл глаза и представил себе камеры, потом штаб, потом самый быстрый, не горящий путь из посольства свартальвов. Я попытался добавить все, что знал о том, где находятся силы безопасности, потому что в зависимости от ответа на мой следующий вопрос, я мог бы взять их всех на себя.
Вот что значит жить за всей этой охраной: если она может сдерживать угрозы снаружи, она может так же легко удержать вас внутри.
- Что с ним будет? - спросил я.
- Правосудие, - ответила Эванна, с отчетливой ноткой презрения в голосе. - Он начал атаку через семь минут после того, как вступил в силу официальный договор о мирном саммите. По закону Соглашений, это делает его преступление тем, что должно быть оценено по основополагающим принципам, изложенным внутри. Нейтральный эмиссар будет назначен для расследования и будет служить арбитром его судьбы.
Я сосредоточил взгляд на пальцах ног и немного расслабился. Если этот вопрос должен был решаться Соглашениями, то это означало, что время еще есть. Нужно будет выбрать эмиссара, на которого согласятся и свартальвы, и Белая Коллегия, а на само расследование потребуется время. Это означало, что мне не нужно было выходить в сиянии славы или, по крайней мере, окровавленным, в этот самый момент.
Эванна подошла ближе к клетке и опустилась на колени, лицом к Томасу.
- Остри был моим близким другом. Если бы это зависело только от меня, я бы похоронила тебя в камне с достаточным количеством воздуха, чтобы дать тебе время почувствовать, что ты умираешь от удушья, Томас Рейт. Ты умрешь за это. Или начнется война, какой этот мир не видел уже тысячу лет.
А потом она плюнула на него.
Мои руки крепко сжались на твердом дубовом посохе, и я сделал полшага вперед.
Четверо охранников мгновенно навели на меня оружие. И учитывая, что я даже не знал, что это за чертовщина и на что они способны, было бы немного рискованно пытаться защититься от них.
И кроме того. Соглашения были в действии. И пока так продолжается, я лицом нации, и мои действия отражались на Белом Совете в целом - и на Зимнем Дворе в придачу. Ради всего святого. Я был лицом двух наций: не ради власти, только во имя потенциальной катастрофы.
Адские колокола.
Эванна не отводила взгляда от Томаса и обращала на меня так мало внимания, что я должен был понять, что она была уверена, что ее люди могут уничтожить меня прежде, чем я смогу сделать что-нибудь плохое. Учитывая, кем были свартальвы - люди, которых даже скандинавские боги не хотели злить - я был склонен воспринимать ее всерьез.