Польская имперская культура была крайне шляхтоориентированная. Магнату в Польше можно было все. Магнаты отправляли частные армии воевать с запорожскими казаками и жечь белорусские деревни. Они же содержали частные университеты и огромные библиотеки. Польские короли брали в долг у магнатов.
И вот территории бывших русских княжеств, населенные беднеющими русскими обывателями и разрываемые в междоусобных войнах русскими элитами, попадают в цепкие иезуитские лапы польских колонизаторов.
Восточные колонии Польской империи – нынешние Украина и Белоруссия и даже российский Смоленск – становятся объектом жесткой магнатской колонизации. На диком польском востоке шляхте можно все. Можно вершить суд над русскими холопами, можно насиловать русских девок, можно собирать налоги три раза подряд. Имперской польской власти на диком украинском и белорусском востоке не было. Вся власть принадлежала магнатам.
Вишневецкие, Потоцкие, Острожские и еще десятки влиятельных фамилий были потомками русских элитариев. Их отцы и деды в свое время приняли польскую имперскую идентичность. Тем более что формальная смена веры ничего особо не значила. Ну, раньше ходил исповедоваться к попу, а сегодня – к ксендзу.
Однако польский имперский миропорядок устраивал далеко не все правящие украинские и белорусские элиты. То тут, то там происходили вооруженные восстания, где основой идентичности было православие. Между словами «поляк» и «католик» в то время стоял знак равенства. Поэтому бунты на территории нынешних Украины и Белоруссии были отчаянные.
Вокруг борьбы с польской империей зародилась особая русская идентичность – православное казачество Запорожской Сечи. Сечь – особый русский феномен, который наша культура заимствовала из Степи. Запорожский казак в шароварах, с усами, оселедцем и люлькой даже внешне больше похож на турецкого янычара или киргизского батыра, чем на русского стрельца.
Сечь – это степная форма организации государства. Сечь – это кочевая православная Орда. Вся власть в Сечи, как и в Орде, принадлежит людям, которые выбрали путь воина. Гражданская администрация – писари и прочие книгочеи – это управляющая прослойка. Сечь, как и Орда, открыта любому отважному молодцу, кто готов личной доблестью добыть славу и богатство.
Казацкая идентичность – это русская имперская идентичность, поэтому в полной мере принадлежит всем носителями русской имперской культуры. Казаком может стать и ингуш, и молдаванин, и мордвин, и белорус. Казачество – открытая социальная группа. Поэтому запорожское казачество на его ранних стадиях представляло собой русскую кочевую культуру – православную Орду. Как и в Орде, у Сечи постоянно менялись столицы – такое государство живет не городами, а ставками главнокомандующего. Столица Сечи, как и столица Орды, представляла собой набор временных сооружений – шатров, частокола, лавок, оружейных хранилищ, ставки гетмана и развлекательных заведений. Ставка гетмана – это центральный штаб и казармы всего народа-войска. Запорожские казаки не приводили женщин в Сечь – народ-войско состоял из холостых, вдовцов или бросивших жен казаков. При этом запорожец, разбогатевший в набегах, мог покинуть Сечь и зажить жизнью семейного оседлого казака в станице или на хуторе. Однако сам характер запорожцев был таков, что жизнь в Сечи становилась делом всей жизни.
Сечь – это место, куда съезжаются вольные православные кочевники со всей степи от нынешней Молдавии до Волгограда. Сечь, разбросанная на островах и порогах Днепра, притягивала к себе вольных и лихих людей отовсюду. В Сечи были и осетины, и молдаване, и смоляне, и москвичи, и новгородцы, и львовяне, и ногайцы, и татары.
Так уж получилось, что в 19-м веке зарождающаяся украинская национальная элита выбрала для себя казацкий исторический миф в качестве национальной идентичности. Хотя прав на казацкую идентичность у русского и белорусского народа не меньше, чем у украинского.
Казак в те времен означало «вольный человек». Слова «казак» и «казах» имеют одно происхождение. Название республики Казахстан переводится как «страна вольных людей» и на казахском языке пишется через «к» – Казакстан.
Сечь и казачество – сугубо степное явление. Казаком мог быть только православный. Без вариантов. Ты мог быть кем угодно – хоть японцем, но чтобы стать казаком, должен креститься в православную веру.
Сечь наследовала древнерусские принципы самоуправления. Были выборные органы власти, которые разделялись на гражданские и военные. Форма собственности была общинно-частной. Добычу от набегов, выкупов, военных контрактов и прочих доходов получала Сечь как государство. Этот сведенный бюджет затем делился пропорционально участию. Тем, кто получил увечье, полагался пенсион за счет Сечи, детям и родителям погибшего запорожца также помогала Сечь.
На управленческом уровне Сечь представляла собой союз свободных отрядов – кошей. Кош – это боевое братство людей, которых связывают бытовая жизнь и поле боя. Слово «кош» означает большой походный котел – символ того, что все кормятся вместе. У каждого коша есть свой кошевой атаман – влиятельный казачий элитарий. Союз кошевых атаманов и есть правящая элита Сечи. Еще туда, конечно, входили писари, богатые казаки и православные священники, но именно кошевые атаманы были властью в Сечи.
В Британской империи аналогом казачества было морское пиратство. Союз вольных людей, живущих налетами и делящих добычу по справедливости, был очень привлекателен. В Британии многие молодые люди из влиятельных семей становились «джентльменами удачи», в России в казаки уходили отпрыски не менее знатных родов. Казачество, как и пиратство, принимало людей разорившихся либо приговоренных к каторге.
Разные люди попадали в казаки, но все они были объединены общей идеей доминирования и личного успеха. Казачество объединяло тех, кому стал тесен существующий миропорядок русской империи. У дворян 19-го века было модно уходить жить к цыганам – в поисках первозданной воли. С 15-го по 17-й век казачество было такой же альтернативной реальностью для вольных людей.
Итак, Сечь активно живет и развивается. За несколько столетий казацкие правящие элиты богатеют и становятся крупными помещиками. В это же время польская имперская колонизация уже достигает Киева, Минска, Гомеля, Полтавы и Смоленска.
Для активной колонизации православных польская империя идет на религиозную хитрость. Создается гибридная религия – униатство (греко-католичество). По форме обрядов униаты вроде как православные, но церковная вертикаль власти уходит в Рим.
Таким образом, правящим элитам (проживавшим тогда на территории нынешних Украины и Белоруссии) было предложено заключить сделку с польской империей: можно было занять место в правящих элитах, приняв гибридную униатскую идентичность.
Для обывателя переход в униатство прошел незаметно, потому что не менялись обряды. Откуда простой крестьянин из-под Львова или Бреста мог знать, что попы и бояре переметнулись к Риму и Варшаве?
Польская колонизация бывших русских княжеств была системной и многоуровневой. Где-то, как на территории нынешних Днепропетровской, Запорожской, Черкасской и Полтавской областей, проводилась военно-полицейская зачистка, – особенно в городах и местечках, которые поддержали отряды запорожцев во время бесконечных войн казаков с польской колониальной армией. Где-то, как на Волыни, под Гродно или Киевом, ставка делалась на власть магнатов. Там имперская власть проявлялась формально, реальная же власть принадлежала наследникам русских элитариев, принявших католическую или униатскую идентичность.
Территория нынешних Украины и Белоруссии представляла собой колонии Речи Посполитой, на востоке которой из Московской Руси зарождалась Россия и кипела кочевая православная жизнь казачества.
Польской империи было очень тесно в своих границах. Шляхта давила на центральную власть. Бедой Польши было то, что шляхта размножалась в прогрессии. К 17-му веку появились уже шляхтичи без крепостных крестьян: граф, который сам вспахивает свои шесть соток, стал реальностью умирающей Польской империи. Никакого другого выхода, кроме внешней активной экспансии, у деградирующей польской империи не было. Земли и людей Украины и Белоруссии отдали в кормление шляхте, как отдали на растерзание Южную Америку испанским идальго.
Но, несмотря на желание наших западнославянских братьев из Варшавы, повторить успехи испанских колонизаторов в землях русской имперской культуры не получилось. Во-первых, окрепло казацкое сопротивление – Сечь стала превращаться в кочевое православное государство. Оформилась схема единовластия – верховный гетман был полновластным правителем, хотя и выборным по должности (в отличие от царей и императоров). Сохранилось самоуправление. Отдельные кошевые атаманы сколотили отряды в несколько тысяч сабель и участвовали в европейских войнах в качестве наемников. Известны факты участия православных казачьих отрядов в Западной Европе и на Ближнем Востоке. Казацкая канцелярия вела дела с Москвой, Варшавой и Стамбулом.
Казацкие правящие элиты, овладев значительными активами и сконцетрировав капиталы, хотели легализовать свой статус. В глазах польской империи казак был преступником или отщепенцем. Для Московского царства казачество оставалось странным неуправляемым сбродом. Вроде бы и православные, а ведут себя как басурмане, рассуждали чиновники Посольского приказа, которым приходилось от имени русских царей иметь дело с казаками и Сечью.
Однако внешняя экспансия не могла спасти Польскую империю от кризиса. Шляхта до такой степени опьянела от безнаказанности, что польский король потерял всяческую власть. Магнаты выясняли отношения между собой, а королевское войско не могло выступить в поход, потому что казна была пуста.
Идеи вольного казачества были близки православным обывателям. Поэтому казацкие рейды на имения польских магнатов часто перерастали в массовые погромы и становились началом войн. Крестьяне, ремесленники присоединялись к отрядам казаков и мстили колонизаторам. В общем, обычная русская партизанская война. Только в условиях причерноморской степи и поймы Днепра.