вана станция не в честь них, а по имени местного воеводы Козлова… у вас же тоже есть фамилии, производные от козла, как уж там… Циглер и Цигман.
— Верно, — не смог отвертеться дорогой кузен, — есть и Циглеры, и Цигманы… а засека что такое?
— Ааа… — начал вспоминать царь и вспомнил, — так это такое оборонительное сооружение, много поваленных друг на друга деревьев. Мы триста лет от татар оборонялись, вот и приходилось такие засеки делать.
Между тем местные власти подсуетились и организовали конные экипажи, и через полчаса высокую делегацию встречал в воротах своего имения сам Лев Николаевич, заботливо предупрежденный заранее. Рядом с ним стояла его законная супруга, Софья Андреевна. Крестьян заранее отсекли от этой церемонии, но еще с десяток местных интеллигентов все же прорвались и теперь глазели во все глаза на такое невиданное зрелище. После непродолжительной церемонии знакомства Лев с Софьей проводили гостей в гостиную на первом этаже. Говорили все опять же на немецком — знаменитый писатель был полиглотом и свободно общался на 5 языках.
— Скромное у вас имение, — так начал разговор Франц-Иосиф, — для писателя с мировым именем… а если отбросить ложную скромность, так для самого великого писателя на данный момент.
— Ну что вы, что вы, — смущенно начал отбиваться Толстой, проявив заодно неплохое знание литературы, — до Чарльза Диккенса мне далеко… опять же взять Жюля Верна или Дюма-старшего, их издают гораздо большими тиражами, чем меня. А что до имения, так есть такая русская поговорка — мал золотник, да дорог…
Императоры некоторое время пытались понять смысл поговорки, но по глазам было видно, что так и не поняли, поэтому Вильгельм повернул беседу уже по новому направлению.
— Вы в курсе, что вашу Анну Каренину хотят снять кинематографическим способом?
— Конечно, ваше величество, — кивнул Толстой, — ко мне приезжал этот… Огюст Люмьер, и я подписал разрешение на экранизацию Карениной. Жаль, что Войну и мир не взяли для этого.
— Ну вы же сами понимаете, Лев Николаевич, — тут же отозвался Александр, — Война и мир это огромное произведение с большими батальными сценами — пока ее перенос в кино сильно затруднен. Может быть через пять-десять лет это и случится, но сейчас нереально… так же, как и ваши Севастопольские рассказы.
— Да я все понимаю, — вздохнул писатель и предложил гостям чаю.
Софья ушла хлопотать с угощением, а царь тихо осведомился у Льва Николаевича насчет отношений с супругой.
— Я же предлагал вам переехать в Болдино… — напомнил он предыдущий разговор.
— Нет необходимости, — кратко отвечал тот, — у нас все наладилось.
— Ну и отлично, — потер руки царь, — расскажите тогда, над чем вы сейчас работаете… такой, кажется, вопрос обычно задают всем творческим личностям?
— Охотно, охотно, — не стал упираться Толстой, разлив предварительно чай по фарфоровым чашкам, — пишу большой роман о современной России, черновое название у него «Воскресение».
— Воскресение в смысле день недели или это термин из Библии? — поинтересовался Франц-Иосиф.
— Игра слов, — ответил писатель, — каждый может понимать так, как захочет… это будет история падшей женщины, которая возрождается к новой жизни, если коротко…
— Вы же коротко писать не умеете, — усмехнулся Александр, — так что наверно объем будет не меньше, чем у Анны Карениной?
— Пока не знаю точно, но скорее всего вы правы, государь, — ответно усмехнулся Толстой. — Однако что это все про меня и про меня разговор, можно я вам тоже пару вопросов задам?
— Конечно, — Александр допил чай, отставил чашку в сторону и приготовился слушать.
— Вы ведь не просто так встретились втроем, — начал подводку к своему вопросу писатель, — о чем-то, наверно, договорились при этом, так?
— Ну знаете, Лев Николаевич, — окончательно развеселился царь, — вообще-то у нас была сугубо конфиденциальная встреча, и результаты ее оглашению не подежат.
— Это я понимаю, — кивнул Толстой, — что она конфиденциальная, поэтому никаких деталей не прошу рассказывать. Просто общий смысл… будет в ближайшем времени война или нет?
— Будет мир, Лев Николаевич, — твердо пообещал царь, — знаете же, наверно, как меня в народе зовут?
— Знаю, — ответил тот, — Миротворцем зовут.
— Вот-вот — поэтому я сделаю все, чтобы никаких войн, по крайней мере на территории России, не случилось…
— А за пределами России? — не унимался Толстой.
— Там уже моя власть заканчивается, дорогой Лев Николаевич, — с некоторой задержкой ответил Александр, — но кое-какие действия по предотвращению войн и там можно предпринять.
— А испанцев с американцами намечается какая-то заварушка, — напомнил Толстой.
— Правильно, — подтвердил царь, — и еще у англичан с бурами. Мы работаем в этом направлении…
Глава 16
А тут подтянулся один из братьев Люмьеров со своим киноаппаратом, и он немедленно начал распоряжаться, устанавливая снимаемых лиц в правильные позиции. Сначала в гостиной, а затем и в саду, в беседке, увитой плющом. Через полчаса он, наконец, успокоился, тогда Александр высказал ему такую мысль.
— Хорошо бы, если б запись шла со звуком — голос Льва Толстого неплохо было бы сохранить для истории.
— Меня уже как-то раз записывали на граммофонную пластинку, — вспомнил писатель, — но потом они куда-то пропали, эти записыватели.
— Вот-вот, технология записи звука уже имеется, — наставительно заметил царь, — осталось только привязать ее к записи изображения, получится полноценный художественный фильм.
— Надо подумать над этой темой, — подал голос Люмьер, — я передам эту мысль Луи, может, мы что-то и придумаем в ближайшее время.
— Как там Дума работает? — задал последний вопрос перед расставанием Толстой.
— Работает как-то… — задумался Александр, — от вас до нее, кстати, ехать всего сотню километров — заехали бы, речь какую-нибудь сказали… я почему-то уверен, что к вам прислушаются.
— Спасибо, государь, — призадумался Толстой, — я подумаю…
Поволжская республика
Слегка отдохнув от путешествий и встреч в верхах, император решил разобраться с крестьянским вопросом и вызвал к себе Николая, назначенного старшим по этим делам.
— Рассказывай, Ники, как у тебя дела с сельским хозяйством, — предложил он ему, одновременно разливая по бокалам янтарную жидкость.
— Да как будто неплохо, папа, — отвечал Ники, пригубив коньяк, — программа переселения в Сибирь и на Дальний Восток запущена, первые десять тысяч поселенцев отправились в путь, в основном пока в Омск и Красноярск. Два банка подключены к выдаче льготных кредитов, лимит у них установлен по 5 миллионов рублей… это на первых порах. Диверсификация посевного материала также стартовала — выпускаем печатные материалы о необходимости разнообразить посевы, не только пшеницу и рожь сеять, но еще и лен, подсолнечник и рапс.
— Добавьте туда же сою, — вспомнил царь свой пекинский визит, — очень полезная и прибыльная культура.
— Хорошо, добавим, — вздохнул Николай, допив коньяк до конца, — что еще… относительно реформации общины… тут пока дела идут не шатко и не валко… а если честно, то совсем никак не идут — не хотят крестьяне реформироваться.
— Ясно… — ответно вздохнул Александр, наливая по второй рюмке, — а что там насчет образцовых хозяйств? Я, кажется, давал тебе такое поручение на одном из совещаний.
— Все верно, папа, было поручение… дело это тоже непростое, на данный момент получилось организовать всего два таких хозяйства, я решил назвать их коллективными или сокращенно колхозами.
— И где же они образовались, эти два образцовых колхоза?
— Одно на Кубани, станица Семикаракорская, если это тебе что-то говорит…
— Да, слышал такое название, — прокомментировал царь, — а второе где?
— Рядом с Саратовом, на другом берегу Волги — в Екатеринштадте…
— Это что, у немцев? — сдвинул брови Александр.
— Да, у немцев… но это же наши немцы, российские.
— Напомни мне историю, сынок, — уселся поудобнее царь, — как они вообще у нас в Поволжье появились, эти немцы.
— Охотно, папа, — Николай раскрыл папочку, которую принес с собой, — я как знал, что ты этим заинтересуешься, поэтому попросил подобрать материалы по теме… слушай.
И далее он коротенько пересказал историю появления немецкого землячества в России.
— В 1762 году Екатерина II издала манифест о позволении иностранцам селиться в России, а также о льготах и правах поселенцев. В основном это были люди из немецких княжеств — тогда же Германия еще не объединилась. Из Баварии, Гессена, Бадена, Пфальца… из Пруссии очень мало. Также небольшой ручеек притек и из Австрии со Швейцарией. Всех этих людей сначала везли в Ораниенбаум, там несколько месяцев обучали языку и вводили в курс российских дел, а затем уже транспортировали к месту их постоянного жительства — на целинные земли Саратова и Царицына в основном… а еще в Новороссию, это Херсон, Николаев, Одесса.
— И сколько их всего въехало?
— Точных подсчетов нет, но примерно можно сказать, что больше ста тысяч… занялись они в основном земледелием, но со временем к этому добавились и ремесла, в частности ткачество и кожевенное дело. Появилось даже отдельное наименование у ткани, которую они выделывали в окрестностях Царицына, сарпинка…
— Слышал, — ответил царь, — это что-то очень дешевое и непрочное.
— Ну какое уж есть, — развел руками Николай, — народ покупает. Таким образом, сейчас в России насчитывается более полутора миллиона людей, считающих себя немцами.
— А что у них с вероисповеданием?
— Почти все переселенцы были либо католиками, либо протестантами — им разрешено исповедовать свои религии, строить кирхи и служить мессы, однако строго запрещено обращать в свою веру православных… на мусульман и буддистов этот запрет не распространяется, их можно делать протестантами…
— И что, много мусульман перешли в новую веру?
— У меня таких сведений нет, но рискну предположить, что немного.