Лиам Мёрфи закрывает глаза и, надув щёки, начинает играть. Медленная, тягучая мелодия разносится по площади, заставляя замолчать даже самых шумных детей. В его музыке — и тоска по павшим товарищам, и радость от обретённого мира.
Два года назад он едва не погиб в битве за Фритаун, но Егор вытащил его буквально с того света. Шрам на груди Лиама до сих пор напоминает об этом каждый день. Теперь, когда война окончена, он вернулся в родную деревню, где музыка всегда была важнее слов.
Мелодия меняется, становится более живой и энергичной. Некоторые из зрителей начинают притопывать в такт, а затем и танцевать. Пожилая женщина с морщинистым лицом хлопает в ладоши
Лиам открывает глаза и видит, как танцуют его односельчане, как смеются дети, как звезды постепенно проступают на вечернем небе. Он продолжает играть, и в его музыке теперь слышна надежда — чистая и сильная, как первый весенний ручей.
Завершив мелодию, он опускает волынку. Люди аплодируют, кто-то протягивает ему кружку эля.
— За мир, — произносит Кухулин тост.
— За мир! — отвечают ему десятки голосов.
На пыльном плацу военной базы в Лахоре Мустафа Кхан наблюдает за тренировкой новобранцев. Его глаза, прищуренные от яркого солнца, внимательно отслеживают каждое движение молодых солдат. Год без арканы заставил всех вспомнить старые методы — мышечную память, стойкость и дисциплину.
— Держать строй! — командует Мустафа, и его голос разносится над плацем, заставляя солдат выпрямить спины. — Современные войны всё ещё выигрывают не технологии, а люди.
Он прохаживается между шеренгами, отмечая успехи и недочёты каждого. Без способности стрелять разрушительными снарядами он полагается на свой опыт и авторитет. Удивительно, но многие вещи, которым он научился во время Сопряжения — стратегия, тактика, умение оценивать противника — остаются не менее полезными и теперь.
После тренировки пакистанец возвращается в свой офис, где на столе ждёт карта приграничного района. Красными маркерами отмечены места последних стычек — не с монстрами, а с обычными бандитами, решившими воспользоваться хаосом переходного периода.
Он задумчиво проводит пальцем по линии границы. Раньше мир казался одновременно проще и сложнее — было ясно, кто враг, но враг этот обладал силами, превышающими человеческое понимание. Теперь угрозы более приземлённые, но не менее реальные.
На стене его офиса висит фотография — Шерхан и отряд «Десперадос» после одной из удачных операций. Егерь, Тай, Гидеон, Девора, Эрис… Он часто смотрит на неё, вспоминая, как они спасли мир. Или миры, если быть точным.
— Генерал Кхан, — в дверь стучит молодой лейтенант с папкой документов, — разрешите?
Мустафа кивает, отвлекаясь от воспоминаний. Ему ещё многое предстоит сделать, чтобы защитить эту землю — теперь уже без чудес, просто человеческими руками.
В научно-исследовательском центре Нексуса Ваалис Иккул наклоняется над голографическим изображением недавно обнаруженной планеты. Его щупальца на голове слегка подрагивают от возбуждения, хотя лицо остаётся невозмутимым.
— Атмосфера преимущественно азотно-кислородная, — говорит он собравшейся команде учёных, — с повышенным содержанием благородных газов. Гравитация — 0,9 от стандартной. Судя по спектральному анализу, есть условия для развития жизни.
Команда — смесь представителей различных планет — оживлённо обсуждает данные. Без способности открывать порталы Ваалис сосредоточился на исследованиях и планировании экспедиций. Его знания и опыт стали бесценным ресурсом в новую эпоху межзвёздных исследований.
После брифинга Ваалис уединяется в своём кабинете и достаёт из ящика стола небольшую деревянную фигурку. Он вырезал её сам — детская колыбель с загадочными символами его родного мира. Подарок для ещё не родившегося ребёнка Драганы и Егора.
На экране мигает входящее сообщение — от самого «папаши». Короткое, как всегда. «Выбрали имя. Приезжай». Ваалис позволяет себе редкую улыбку. Его связь с Землёй и её защитниками не прервалась с окончанием войны — напротив, она стала крепче. В новом мире без Сопряжения важнее всего оказались не способности, а отношения.
Он откладывает фигурку и возвращается к звёздным картам. Впереди — новые миры для исследования, новые горизонты. Однако теперь это путешествие с целью открытий, а не выживания.
В парке неподалёку от восстановленного Фритауна звенит детский смех. Мишелль Хаксли, которой уже исполнилось девять, бегает между деревьями, а за ней с радостным лаем несётся чёрный лабрадор. Ракета, чуть постаревший, но всё ещё энергичный, охраняет свою маленькую хозяйку с тем же рвением, что и во времена, когда повсюду обитали монстров.
— Смотри, Ракета! — восклицает девочка, указывая на радугу, появившуюся после короткого дождя. — Это волшебные врата в другой мир!
Собака склоняет голову набок, прислушиваясь к словам хозяйки, а затем тычется мокрым носом ей в ладонь, как бы говоря, единственные врата, которые меня интересуют, ведут в мир полный вкусняшек. Он прекрасно знает, что для него у девочки всегда найдётся угощение в кармане.
— Дядя Егерь говорит, что арканы больше нет, — продолжает Мишелль, поглаживая Ракету по голове, — но я-то знаю! Просто она теперь спрятана глубже.
В её комнате дома — целая коллекция рисунков с единорогами, драконами и другими фантастическими существами. В одном углу — аккуратно сложенные газетные вырезки о героях, спасших мир. Мишелль собирает их с усердием настоящего исследователя.
Девочка больше не видит будущего в пророческих снах, но её воображение осталось таким же ярким. Она хранит воспоминания о монстрах и подвигах не как кошмары, а как сказки, в которых добро победило зло. А рядом с ней всегда Ракета — её верный защитник, напоминание о времени, когда чудеса были реальностью.
— Пойдём домой, Пушистик, — говорит она, когда солнце начинает клониться к горизонту. — Мама обещала испечь печенье. И я расскажу тебе новую историю про Стрелков и принцессу.
Классная комната в новой школе Фритауна залита тёплым послеполуденным светом. На стенах — красочные рисунки детей, изображающие их дома и родителей. Алана Басаулова стоит перед классом, указывая указкой на карту мира.
— Вот здесь, на Аляске, жили мои предки, — говорит она, ведя пальцем по северным территориям. — Они верили, что каждый камень, каждое дерево имеет душу. И что наш долг — хранить равновесие в мире.
Дети — от семи до двенадцати лет — внимательно слушают. Большинство из них потеряло родителей во время Сопряжения, но теперь у них есть новая семья — школа, где Акна не просто учит их географии и истории, но и заботится о них, как о своих собственных детях.
— А правда, что вы могли двигать камни силой мысли? — спрашивает веснушчатый мальчик с первой парты.
Алана улыбается, но в её глазах мелькает тень воспоминаний:
— Правда… Но знаешь, что я поняла? Одно храброе сердце может сделать больше, чем любая невероятная способность.
Пускай она больше не может вызывать землетрясения или строить стены из камня, но её спокойная мудрость и внутренняя сила остались неизменными. Алана хочет научить детей ценить жизнь и заботиться об окружающем мире.
После уроков она смотрит на детей, играющих во дворе. Сопряжение изменило её навсегда, показав, как хрупок мир и как важно ценить каждую его секунду.
В центральном зале фактории Хедемора кипит работа. Строительные леса окружают стены, где мастера восстанавливают полуразрушенные фрески. Изабелла Коста движется между рабочими, давая указания строгим и уверенным голосом. Её тёмные волосы собраны в элегантный узел.
— Нет-нет, эту панель нужно полностью заменить, — говорит она прорабу, указывая на трещину в стене. — Мы строим на века, не экономьте на материалах.
В дальнем углу зала Видар Ульфрссон обсуждает что-то с группой бывших бойцов. Его массивная фигура выделяется среди остальных, а шрамы на лице только подчёркивают суровость облика. Однако в его голосе нет прежней агрессии — только сдержанная уверенность лидера.
Закончив разговор, мужчина пересекает зал и подходит к Изабелле. Контраст между ними разителен — она изящная и дипломатичная, он — грубый и прямолинейный. И всё же в их взаимодействии чувствуется глубокое взаимопонимание.
— Южные кварталы готовы к заселению, — сообщает Видар. — Распределили свеже жилье для двадцати новых семей.
Изабелла кивает:
— Хорошо. А что с сиротским приютом?
— Строительство закончится через месяц, — отвечает Видар, и его обычно суровое лицо смягчается. — Я уже говорил с администрацией. Они готовы принять первую группу детей.
После падения Сопряжения Видар и Изабелла объединили усилия, чтобы превратить Хедемору из фактории, направленной на выживание, в настоящий город. Её дипломатические способности и организаторский талант вместе с его непреклонностью сделали их идеальными соправителями. А их личные отношения, начавшиеся в хаосе войны, окрепли в мирное время.
— Пришло сообщение от Егеря, — говорит Изабелла, когда они остаются наедине в небольшом кабинете. — Они с Драганой ждут ребёнка.
Видар удивлённо поднимает брови:
— Никогда бы не подумал, что он станет отцом.
— Люди меняются, — мягко улыбается Изабелла, беря его за руку. — Даже такие упрямцы, как вы двое.
В укреплённом бункере под Афинами Никос Андракис склонился над голографической картой Европы. Красные точки отмечают наиболее уязвимые места — города, разрушенные Новами, зоны с повышенной сейсмической активностью, районы с нестабильной политической обстановкой.
— Наша основная проблема, — говорит он собравшимся офицерам, — не внешний враг, а внутренний хаос. После исчезновения арканы многие регионы оказались на грани анархии.
Этот командир больше не выглядит, как бесстрашный воин-спартанец. Теперь он напоминает скорее государственного деятеля — в строгом костюме, с аккуратно подстриженной бородой. Однако в его глазах всё ещё горит огонь стратега, способного предвидеть развитие событий на несколько шагов вперёд.