— Примерно так же, как и у вас, дорогой кайзер, — улыбнулся царь, — планы есть, но движения нет. Два наших столичных города нуждаются в таком внеуличном транспорте, это факт. Попробуем начать движение в этом направлении не позднее кануна нового века.
— Можно будет объединить наши усилия в этом направлении, — ответно оскалил зубы Вильгельм, — а сейчас давайте займемся более насущными делами…
И они занялись насущными делами в главном зале Королевского дворца города Берлина.
— Дорогой кузен, — так начал беседу Вильгельм, ведь они с Александром были троюродными братьями и правнуками Павла 1го, и общались поэтому на ты, — я уже немного в курсе переговоров, которые ты провел с Францем-Иосифом… он прислал мне депешу дипломатической почтой. Но хотелось бы, конечно, услышать все, что касается польского вопроса, из первых, так сказать, рук.
— Конечно, дорогой кузен, — не менее тепло отвечал ему Александр, — все расскажу в подробностях. Должен сразу извиниться, что не начал решать польский вопрос с тебя, но эта идея мне пришла в голову спонтанно, по дороге из Варшавы в Вену…
— В Варшаве, как я слышал, — перебил его Вильгельм, — у тебя тоже была довольно насыщенная событиями встреча, так?
— Верно, Вилли, — перешел на более близкий стиль общения царь, — в Бельведере я не нашел, будем так говорить, общего языка с местной общественностью, но об этот в другой уж раз. А сейчас суть российского предложения.
Министр иностранных дел, повинуясь жесту начальника, развернул на столе переговоров крупномасштабную карту Европы, на которой уже были отмечены красным карандашом предполагаемые обновленные границы.
— Итак, — продолжил Александр, — Россия передает Германии и Австро-Венгрии все территории так называемого Царства Польского, за исключением Гродно и Белостока. О конкретике по границе между вами и о принадлежности Варшавы договоритесь между собой. Взамен Россия хочет получить Галицию, Буковину и остров Рюген… для устройства там военно-морской базы. Кроме того, обязательным условием сделки должно быть заключение соглашения о ненападении между нашими тремя странами сроком… ну хотя бы на десять лет. А также гарантии от Австро-Венгрии по невмешательству в дела Сербии и Черногории. И еще соглашение должно включать экономический блок, по которому капиталовложения в Россию освобождаются от каких-либо налогов и сборов на те же десять лет.
— Очень интересно, — Вильгельм склонился над картой, изучая новую линию границы. — А можно задать вопрос, дорогой кузен? — Александр кивнул, тогда он продолжил, — а почему, собственно, Россия предлагает такое переустройство Польши, можно пояснить?
— Охотно, дорогой кузен, — Александр уселся в кресло, положил ногу на ногу и начал пояснять, — поляки в своей массе считают себя европейцами, а нас, русских, азиатами. Поэтому я пришел к твердому убеждению, что мы с ними никогда не уживемся в одном государстве. А вот немцы с австрийцами вполне способны это сделать. Как гласит одна русская поговорка — баба с возу, кобыле легче. Я объяснил наши побудительные мотивы, кузен, или еще что-то надо добавить?
— Ничего добавлять не надо, и так все предельно ясно, — отозвался Вильгельм, — теперь можно поговорить о деталях соглашения…
— Давай поговорим, — с готовностью откликнулся царь, — я в курсе, что Германия хочет получить побольше заморских территорий, называемых в просторечии колониями, так? Когда делили этот пирог, почти все забрали себе Англия с Францией, а немцам остались одни крохи, верно?
Вильгельм дважды ограничился кивком, а потом добавил:
— Вы тоже забрали себе очень неплохой кусочек этого пирога…
— Но дорогой Вилли, — парировал царь, — три четверти нашего кусочка — это дикий север и вечная мерзлота, вряд ли на такой пирог найдется много желающих. Так вот, Россия в принципе понимает устремления немецкой стороны и в принципе готова поддержать их… только не военным путем, а дипломатическим.
— Это тоже неплохо было бы включить в соглашение, — буркнул кайзер.
— Обязательно, дорогой кузен, — улыбнулся Александр, — но только в дополнительном секретном протоколе — зачем широкой общественности такие подробности.
— Согласен, — еще раз буркнул Вилли, — Германия с удовольствием получила бы новые колонии, но, к сожалению, все уже поделено и без большой войны тут не обойтись.
— Даю подсказку, Вилли, — опять улыбнулся во все 32 зуба царь, — у Испании есть две прекрасные колонии, одна называется Кубой, вторая Филиппинами. И в обеих колониях сейчас бунтуют мирные жители… более того, на них нацелились еще и Американские Штаты…
— Я понял ход твоих мыслей, — ответно улыбнулся кайзер, — надо помочь Испании с кубинским и филиппинским вопросами, а взамен кое-что получить от них — так?
— Верно… вы могли бы продать или к примеру сдать в аренду испанцам парочку своих броненосцев, у Германии же их сейчас полтора десятка?
— Это вместе с линейными крейсерами, — внес поправку Вильгельм, — но все равно мне твой ход мыслей нравится… помочь Испании и дать укорот Штатам… только ведь Англия с Францией не будут сидеть сложа руки и тоже захотят кусочек этого пирога.
— Об этом мы поговорим позднее, — заявил царь, — думаю, что тут тоже можно что-нибудь придумать. А тебе и Францу-Иосифу я предлагаю встретиться где-то через месяц, чтобы заключить эту большую сделку. К примеру, в Крыму — там и в декабре тепло.
— Надо подумать, дорогой Сани, — тоже перешел на более близкую форму общения кайзер, — хочу обсудить условия с доверенными лицами.
Глава 30
По морям, по волнам
Ничего особенно примечательного в Берлине, да и в Германии вообще больше не произошло, и на следующий день императорский поезд отправился, задымив своей трубой, в путешествие на север страны, в город Киль. Дорога была отнюдь не близкой, через Нойштадт, Шверин и Любек поезд тащился добрые сутки, рассекая равнинные пейзажи северной Германии.
— Удачная получилась поездка? — спросил за обедом Георгий у отца, — как думаешь? Если брать в целом…
— Думаю, что мы можем быть довольны результатами… кое-что, конечно, не вышло сделать, однако на этот предмет есть одна русская поговорка…
— Какая?
— Лучшее это враг хорошего. А хорошего у нас все же довольно много — одних картин французских импрессионистов набрали столько, что хватит на постройку парочки современных заводов… не сейчас, но через десять-пятнадцать лет точно. Кстати, насчет Ван Гога…
Царь достал свой блокнот и чиркнул там строчку на последней странице.
— Если я вдруг забуду, — обратился он к Георгию, — напомни мне дать распоряжение нашему послу в Париже, чтобы он занялся поиском и покупкой всего творчества Ван Гога, которое сумеет найти — это будет очень хорошее капиталовложение в будущее.
— А вот насчет поляков… — продолжил сын.
— Что насчет поляков? — не понял Александр.
— Такая мысль неожиданно пришла в голову — а с финнами мы как поступим? Ситуация же с ними один в один, как с Польшей, своя валюта, служба в армии только на территории региона, на границе с Россией своя таможня. Автономия широчайшая, даже календарь у них европейский, на две недели с нашим расходится. Да и недолюбливают нас финны ровно так же, как и поляки.
— С финнами вопрос сложный… — погрузился в раздумья царь, — с одной стороны чуть проще, нет раздела между разными державами, Финляндия целиком в Российскую империю входит. Но есть и обратная сторона медали — пробуждение национального самосознания… у них там, насколько я знаю, набирает обороты движение фенноманов…
— Как-как? — не понял Георгий.
— Ну то есть любителей всего финского… так-то при шведах там финский язык в загоне был, все говорили на шведском, а при нашей власти эти языки уравняли в правах. Так вот, во главе этого движения стоят такие люди, как профессор Снельман, поэт Руненберг и собиратель фольклора Леннрот. Этот последний пропагандирует так называемую Калевалу…
— Про эту Калевалу я слышал — это что-то вроде «Повести временных лет», только в стихах… и написана она, кажется, в Карелии, а не в Финляндии.
— Все верно, это почти как Князь Игорь, только состоит из коротких отрывков. А что до Карелии, то с ней вопрос отдельный… одно радует — таких бурных волнений, как в 30 и 63 годах в Польше, в Финляндии нет и не предвидится.
Царь задумчиво побарабанил пальцами по бокалу и добавил туда коньяку на два пальца.
— И еще вот что, Жорж, — выдал он напоследок в этой беседе, — тебе надо найти такого Густава Маннергейма… он сейчас, кажется, служит в Кавалергардском полку, лошадьми что ли он там заведует…
— И зачем нам этот Маннергейм? — непонимающе поднял брови Георгий.
— Он родился в Финляндии, правда по происхождению швед, но вся молодость его прошла в Гельсингфорсе. Он составил себе неплохую карьеру в Империи, аналогов этому сейчас, если не ошибаюсь, найти непросто… по-моему их совсем нет. Надо бы привлечь этого Густава к разрешению финских вопросов… я понятно объяснил?
— Более чем, — кратко выразился сын, — налей и мне коньячку…
Императорская яхта «Штандарт» ждала августейшую семью у третьего причала морского порта Киля. Ее только что построили в Дании, на стапелях «Бурмейстер и Вайн», была она 130 метров в длину, 16 в ширину, имела три мачты для парусов и 24 паровых котла общей мощностью 12 тысяч лошадиных сил, кои позволяли достигать скорости в 22 узла. А автономность плавания у нее значилась в 1400 морских миль или 2200 километров — до Санкт-Петербургского порта вполне хватило бы без заходов куда-либо.
— А что, мне нравится, — вынесла свой вердикт Мария после краткого осмотра яхты, — особенно вот эта фигура на носу… как уж она называется?
— Это носовая фигура, маман, — дал справку начитанный Георгий, — она же гальюнная. Используется в кораблестроении аж со времен Древнего Рима — тогда, в начале новой эры, появилась мода на украшение судов изображениями разных животных, птиц или богов, у римлян их много было в пантеоне, этих богов. Так эта традиция и прошла через две тысячи лет — у нас, например, нос яхты украшает летящий орел.