– Дальше – классика. Сначала я навестил мать Володи, Анастасию Фёдоровну Киль-чицкую, от которой узнал о его исчезновении. То есть фактически сразу после совершения пре-ступления Володя скрылся. Там, кстати, у Анастасии Фёдоровны, я повстречал очень интерес-ного человека… хотя не знаю, стоит ли о нём говорить…
– Стoит. Детали важны.
– Есть такой майор МВД в отставке Сергей Фёдорович Зак. Он – родной дядя Володи и, естественно, сразу влез в расследование. Думаю, и сейчас он рыскает где-нибудь в поисках Володи. Помешать ему я не могу, да и не хочу. Думаю, если ему удастся найти Володю по сво-им каналам, то я об этом узнаю первым.
– Погоди, погоди, – остановил Артемьева Ефим. – Зак… Зак – знакомая фамилия. Майор в отставке, говоришь? Это не тот, который десять лет назад заложника пытался освобо-дить и с пятого этажа сорвался?
– Точно! – восхитился Кирилл. – Всё ты помнишь! Он тогда откровенно полез, куда не просили, ну и получил. Хорошо ещё упал удачно – на газон переломами ног отделался, а то мог и шею свернуть. Вполне в его стиле.
– Такое ощущение, что ты его… э-э… горячность, в общем, одобряешь.
– Не одобряю. Но и осуждать его не возьмусь: он всё-таки мой учитель, вёл у нас "Ме-тодологию оперативной работы".
– Понятно, – сказал Князев. – Но продолжим. Что тебе удалось выяснить у этих двоих? Я имею в виду, Кильчицкую и Зака.
– Ничего существенного они мне не сказали. Володя был примерным мальчиков, хоро-шо учился, ни с кем сомнительным дружбу не водил, о политике не высказывался.
– По "вторичным" признакам ты прошёлся?
– Обижаешь, Ефим. Конечно, прошёлся. Ни справочников, ни пособий у него в библио-теке не было и нет. Видать, его готовили профессионалы: им, как известно, пособия не нужны, они их презирают.
– А вот Толкиена он читал?
– А кто такой Толкиен?
– Завидую, – с непонятной интонацией сказал Князев. – Есть ещё, оказывается, люди, которые не знают, кто такой Толкиен. Ладно, эту тему оставим пока: вижу, что ты не спрашивал.
Артемьев пожал плечами, предоставляя Ефиму полную свободу в выборе тем.
– Сам меч кто-нибудь из них видел? – спросил Князев.
– С большой долей уверенности могу сказать, что меч видела Анастасия Фёдоровна. Но Зак во время допроса помешал ей в этом признаться.
– Значит, он знает больше, чем говорит.
– Наверняка. Потрясти бы его, да повода нет.
– Трясти совершенно не обязательно. И так всё ясно.
– Неужели?
– Конечно. Давай рассуждать логически. Скрывать от тебя информацию, касающуюся прошлого Володи, для него имело смысл только в том случае, если бы он не хотел, чтобы ты своими действиями спугнул тех, у кого Володя может находиться в настоящий момент.
– А сам он спугнуть не боится?
– У вас социальный статус принципиально разный: ты – сыщик уголовки, он – пенсио-нер. Его недооценят, тебя трудно будет переоценить.
– То есть он посчитал меня дураком – ты это хочешь сказать?
– "Не преумножай сущности сверх необходимого", – посоветовал Князев. Он просто не захотел рисковать. Что ты сделал потом?
– Анастасия Фёдоровна дала мне ориентировку. Она назвала двух близких друзей Во-лоди: Диму Лача и Пашку Королёва. Установить их адреса так же не составило труда. Я решил переговорить с ними. Тем более, что в ходе допроса Анастасии Фёдоровны выяснилась приме-чательная деталь: Володя посещал секцию лёгкой атлетики; там, полагаю, у него было доста-точно времени изучить основы фехтования на мечах.
– Слишком просто, – заметил Ефим. – Слишком прямая связь. Володя, конечно, по-сещал секцию, однако наверняка занимался там лёгкой атлетикой и ничем больше. Вряд ли и его тренер в курсе. Но то, что ты решил прощупать друзей, – это правильно. Что-то они долж-ны знать или догадываться. Они могут даже состоять в той же организации, что и Володя. Ты учёл такую возможность?
– Учёл, – кивнул Артемьев. – Я, в общем, из этого исходил, когда разговаривал с Ко-ролёвым. С Димой Лачом мне переговорить не удалось: в настоящий момент он находится на черноморском побережье, в санатории. Он, оказывается, перенёс этой весной сильный психо-логический стресс, и его отцу удалось приобрести какую-то специальную и необычайно доро-гую путёвку.
– Стресс? Неужели тебя это не насторожило?
– Конечно, насторожило. Только Лачи на мои вопросы отвечать отказались, заявили, что это дело сугубо семейное.
– "Этой весной"… – повторил Князев. – А точнее? Начало весны, середина, конец?
– Ничего не могу сказать.
– Тут должна быть точка пересечения, – сказал Князев уверенно. Неплохо бы ещё раз допросить мать Володи. На предмет, как и где её сын провёл весну этого года.
– Я ей перезвонил, но ничего нового к уже сказанному она добавить не захотела. То ли Володя всю весну действительно вёл себя как обычно, то ли Зак запретил ей на эту тему со мной разговаривать.
– Вернее, второе.
– Я тоже так думаю.
– Ладно, оставим пока эту тему. Опиши мне, пожалуйста, свою встречу с этим… Пашей Королёвым как можно подробнее.
– Встретились мы у него дома. Под присмотром матери. Самый обыкновенный подрос-ток, но крепкий такой и уже с баском. Держался со мной очень осторожно; отвечал, подумав. Я для затравки спросил, давно ли он знает Володю? Он ответил, что с первого класса. Я спросил, всегда ли они были друзьями? Он ответил, что нет, и что поначалу они друг друга недолюбли-вали. Я спросил, в чём была причина разногласий, и когда она себя исчерпала? Он ответил, что каких-то серьёзных разногласий у них никогда не было; просто Володя с самого начала был вхож в одну компанию, а он, Павел, – в другую. Сошлись же они классе в пятом. Я спросил, на какой почве сошлись? Он ответил, спонтанно получилось; вместе вечером возвращались из кино, по дороге разговорились, а потом пошло-поехало. Я хотел поймать его на неточности и заметил, что Володя живёт у "Молодёжного", в двух шагах как они вместе могли возвра-щаться? Королёв мне ответил, что смотреть кино они в тот раз ходили не в "Молодёжный", а в Дворец культуры на площади 8-го Марта. Я спросил, что за фильм показывали? Он ответил, "Горца". Я спросил, первого или второго? Он ответил, ещё первого…
– Постой-ка, – сказал Князев. – Вот он прямо так и отвечал на все вопросы? Или это твоя интерпретация?
– Прямо так и отвечал. Я интерпретирую по минимуму.
– Это какой же у нас год? – Князев быстро прикинул на пальцах. – И Володя, и Пашка восьмидесятого года рождения, так? Пятый класс по старой системе – девяносто второй год получается. Четыре года назад, и он так всё хорошо помнит?
– Память хорошая.
– Ладно, примем к сведению. Что было дальше?
– Дальше я спросил о его увлечениях… об увлечениях Королёва. Он ответил, что ничем особенным не увлекается. Я спросил, неужели совсем ничем? Вот про "Горца" он мне расска-зывает – может, видеофильмами увлекается? Он ответил, что увлекался когда-то, но теперь понял, что все эти фильмы одинаковы; что в них ничего нет, кроме пустопорожнего мордобоя. Я спросил, а чем увлекается Володя? Он ответил, мы с ним вместе в легкоатлетическую сек-цию ходим. Я спросил, давно? Он ответил, три года уже. Я спросил, есть успехи? Он ответил, есть. Тогда я перешёл к главному. Я спросил его, не может ли он сказать, как друг Володи, куда тот мог пойти, если бы ему пришлось скрываться? Королёв ответил, что не знает даже, почему бы Володе вдруг пришлось скрываться. Я в двух словах описал ему ситуацию и добавил, что только своевременная явка Володи в органы позволит как-то исправить положение и не допус-тить меры пресечения в виде лишения свободы. Королёв ответил, что хотел бы, но ничем не может мне помочь.
– Как он сказал? Дословно, пожалуйста…
– Так и сказал, – терпеливо повторил Артемьев. – "Я бы хотел, но ничем не могу вам помочь". Тогда я спросил, может быть он знает, откуда у Володи взялся боевой клинок и кто мог научить Кильчицкого обращению с ним? Пашка ответил, что не берётся даже предполо-жить. Так и сказал: "Не берусь предположить", – язвительно добавил Артемьев.
– Зря смеёшься, – заметил Князев. – Тебе не показалось, что этот мальчик… шестна-дцатилетний… разговаривает с тобой как взрослый деловой мужчина?
– Показалось, – признал Артемьев. – Но это ещё ничего не значит. Они сейчас, зна-ешь, какие все стали. Мой Колька ещё только в школу собирался, а уже такое отчебучивал – хоть стой, хоть падай, хоть беги.
– Верю, – сказал Князев, – что стали и что отчебучивает. Только вот есть противоре-чие между словами Павла Королёва о том, что он ничем особенным не увлекается, и тем, как он отчебучивает. Если бы он сказал, что увлекается историческими романами, я бы ещё мог допустить, что для него подобная форма речи привычна; он бессознательно подражает героям, и для него это жаргон своего рода. Однако никаких зацепок для того, чтобы я так думал, твой Королёв не даёт. Следовательно, таких зацепок нет, а врать при матери он не решился.
– Почему же тогда он говорит именно так?
– Потому что это говорит не он. Ему кто-то надиктовал возможные варианты ответа на возможные вопросы, а он теперь повторяет заученное, не особенно вдумываясь в то, что гово-рит. Это означает, Кирилл, что ты угадал точку пересечения. Пашка Королёв – не просто при-ятель Володи, он его… э-э-э… сподвижник, посвящённый друг… И значит, Толкиен тоже отпа-дает…
– Кто это всё-таки такой – Толкиен? – спросил Артемьев.
– Был такой английский профессор, – отвечал Ефим рассеянно. – Сочинил неплохую детскую книжку, а в результате – вполне взрослые люди под её влиянием вооружились меча-ми и регулярно проводят костюмированные игрища…
– А почему отпадает? – заинтересовался Кирилл. – Ты же говоришь, "вооружились ме-чами"?
– Потому что мечи у них преимущественно деревянные. Кроме того, для поклонников Толкиена характерны недержание речи и склонность к миссионерству. Будь Королёв из их чис-ла, он не преминул бы воспользоваться случаем и рассказать тебе, какую интересную книгу написал профессор Толкиен, как она ему нравится, а если ты прочитаешь, то она тебе понра-вится даже больше. Это называется толкиенуть. Они, в общем, пока безобидны. И вряд ли имеют хоть малейшее отношение к Володе и, соответственно, к убийству.